Рэй Брэдбери - Голливудские триллеры. Детективная трилогия
— Ладно, пойдет… Только не ори — достал уже.
— Вот так нормально? — Он перешел на шепот.
— Нет, все равно громко.
Фриц Вонг громогласно расхохотался.
— Узнаю своего ублюдка-сынка!
— Узнаю своего сифилитика-папашку!
Неистово гогоча, мы сцепились в железной хватке, которую принято называть дружескими объятиями. Фриц Вонг вытер глаза.
— Ладно, с формальностями покончено, — прорычал он. — Как ты?
— Скорее жив, чем мертв. А ты?
— Жив, но с трудом… А где жратва — что, проблемы с доставкой?
Я вытащил пиво, которое привез Крамли.
Фриц заглотнул едва не полстакана и поморщился.
— Помои, — прохрипел он. — А что, вина нет? Ладно, хрен с ним… — Он грузно опустился в мое единственное кресло. — Ну, говори — что там за помощь тебе нужна?
— Почему ты решил, что мне требуется помощь?
— А когда она тебе не требуется? Нет, погоди! Так дело не пойдет…
Бухая несуществующими сапогами, Фриц выбежал под дождь — и тут же вернулся с бутылкой Le Gorton. Уже через несколько секунд она была вскрыта красивым серебряным штопором, который как бы случайно оказался у него в кармане.
Я вытащил две чистые стеклянные банки из-под джема. Глядя на них с явным презрением, Фриц разлил вино.
— За великий тысяча девятьсот сорок девятый год! — объявил он. — Не слышу возгласов восторга!
Я глотнул.
— Куда — залпом?! — гаркнул Фриц. — А наслаждаться? А впитывать аромат?
Я понюхал банку. На всякий случай сделал ею круговые движения.
— Вполне, — кивнул я.
— Что ты сказал? Вполне?!
— Погоди, сейчас еще подумаю…
— Хватит уже думать, сучий потрох! Пей прямо носом! А выдыхай через уши!
Он закрыл глаза и показал, как надо. Я повторил за ним.
— О да, превосходно!
— А теперь сядь и заткнись.
— Вообще-то ты занял мое место, Фриц.
— Было твое — стало мое…
В итоге я уселся на пол, прислонившись к стене, а Фриц встал прямо передо мной в позе Цезаря, созерцающего муравейник[483].
— Ладно, давай, выгребай запасы из закромов.
Я взял лопату и старательно все выгреб — все до единого факта.
Когда я закончил, Фриц с недовольной миной долил мне вина.
— Хоть ты этого и не заслуживаешь… — подчеркнул он. — Дегустатор хренов. Марочных вин. Сиди молча — и смакуй.
Он нахмурился.
— Да, если уж кому и способен решить такую проблему, как Раттиган, так это я… — Он глотнул вина. — Или здесь надо было сказать — «кто»? Ладно, молчи.
Он распахнул дверь, ведущую прямо в восхитительный дождь, которому не было конца.
— Что, нравится? — Он кивнул на дождь.
— Обожаю.
— Вот я и говорю — мудень… — Фриц подкрутил свой монокуляр, настроив его на дальний обзор.
— Это вон там, что ли, — дом Раттиган? — спросил он. — Говоришь, семь дней уже ее не было? А может, уже — того, тю-тю? Всех поубивала, а сама просто исчезла — типа, хрен вы найдете мой труп. Никто не должен видеть мертвой повелительницу империи убийств… Ладно, теперь моя очередь выгребать закрома.
Он с ненавистью разлил в банки из-под джема остатки волшебного Le Gorton.
И объявил, что уже давно вообще нигде не снимается. За два года — ни одного фильма. Говорят, слишком старый.
— И это они говорят мне — лучшему в мире специалисту по кувыркам в постели! — громко возмущался Фриц. — Уроды! Вот, на безрыбье решил взяться за пьесу. Бернард Шоу — «Святая Жанна». Правда, пока еще не понял, кто сможет мне всю эту хрень сыграть. И еще между делом прорабатываю роман Жюля Верна, у которого истек срок авторских прав. Хочу обойти продюсера — редкостный говнюк, я тебе скажу. Все тихой сапой — и все себе в карман. В общем, для тебя есть работа. Мне как раз нужен какой-нибудь… второразрядный писатель-фантаст. Хочу немного причесать этот могучий шедевр. Соглашайся.
Не успел я открыть рот, как…
Небо разверзлось над нашим жалким жилищем, выплеснув на него тонны дождя вперемешку с огнем и громом. В этот момент Фриц проорал:
— Вы приняты!
После этого мы вернулись к делу Раттиган.
— Есть еще что показать и рассказать? — спросил Фриц.
Я показал и рассказал.
Вырезки из старых газет, налепленные скотчем прямо над кроватью, Фрицу пришлось рассматривать чуть ли не лежа.
— Чертова работа! — кряхтя и матерясь, ворчал он. — У меня же только один глаз! Второй я потерял на дуэли…
— На дуэли?! — пораженно переспросил я. — Ты никогда не рассказывал…
— Ладно, замнем. Лучше прочти почтенному немецкому режиссеру-циклопу имена под фотографиями.
Я начал читать, а Фриц повторял за мной.
— Так, эту знаю… — Он ткнул пальцем в газетную вырезку. — И эту. И эту тоже. Хм, тебе это ничего не напоминает? Например, стенд «Их разыскивает полиция»…
— А ты всех их снимал — или только некоторых?
— Можно говорить о нескольких коротких дислокациях в мотеле «Санта-Барбара». Я не хвастаюсь, упаси господь. Только голые факты.
— Ты всегда был честен со мной, Фриц.
— Ну, конечно. Держи карман шире. У тебя просто мозгов не хватало меня поймать. Надо же… Полли. Молли. Долли… Звучит как тупая скороговорка. Погоди-ка. Не может быть… Нет, почему не может? Ну, да — так и есть!
Он наклонился, настроил монокуляр и изо всех сил прищурился.
— Как же я этого раньше не замечал? Идиот, dummkopf![484] Просто между ними были перерывы. По нескольку лет. Вот эта, вот эта — и вон та. Боже праведный!
— Что, Фриц?
— Все они — одна и та же актриса, одна и та же женщина. Просто разные волосы, разные прически, цвет волос, косметика… Здесь брови густые, здесь — тонкие, здесь вообще нет бровей. Губы тонкие — губы пухлые. Глаза: с ресницами, без ресниц. Женские штучки. На прошлой неделе на Голливудском бульваре подходит ко мне какая-то фря и спрашивает: «Узнаешь меня?» — «Нет», — говорю. А она: «Я — такая-то». Смотрю — нос не ее. Рот — тоже. Брови — и говорить нечего. Плюс к этому сбросила килограмм пятнадцать и перекрасилась в блондинку. Интересно, и как я должен был ее узнать?
Он покрутил в руках монокуляр.
— Откуда у тебя весь этот вернисаж?
— Из музея на Маунт-Лоу…
— А, это тот сумасшедший владелец газетной библиотеки… Поднимался я к нему как-то раз — хотел кое-что поискать. Так и ушел ни с чем. Не смог дышать в его сраных катакомбах. Я этому хрену тогда сказал: слышь, ты, хрен, как сделаешь уборку помещения, ты звони, ага? Похоже, Констанцию сильно контузило во время бомбежки, раз она вышла за этого олигофрена. Нет… Ты мне все-таки скажи: как это я умудрился снять ее в трех фильмах под видом разных актрис — и ни разу не догадался, что все это она! Это же черт знает что такое. Даже уже не черт, а дьявол с Люцифером и его супругой в одном лице…
— Наверное, тебе было не до этого… — сказал я. — Ты же тогда, кажется, обхаживал Марлен Дитрих?
— Как-как ты сказал? Обхаживал? Это так теперь называется? — Фриц чуть не свалился с кровати от хохота. — Ладно, давай отлепляй от стены все эти вещдоки. Если я возьмусь за дело, они мне понадобятся.
— Если что, есть еще одна аналогичная экспозиция. В Китайском театре Граумана, в бывшей кинорубке. Там сидит старый…
— Ты хотел сказать — старый идиот?
— Я бы так не сказал.
— И очень напрасно! Как-то я узнал, что у него хранится недостающая часть моей «Атлантики», которую я делал еще для UFA — и имел неосторожность за ней прийти. Так этот дрочила чуть к стулу меня не привязал — пытался заставить смотреть все серии древнего сериала с Рин-Тин-Тином[485]. На какой-то там по счету я пригрозил, что выпрыгну с балкона, — только тогда он дал мне забрать «Атлантику» и уйти.
Фриц разложил фотографии по всей кровати и принялся буравить их взглядом через свой монокуляр.
— Говоришь, у Граумана есть еще?
— Ну, да… — сказал я.
— А что ты скажешь, если я предложу тебе совершить небольшое путешествие на автомобиле «Альфа-Ромео» со скоростью сто пятьдесят км в час? Какие-то пять минут — и мы уже в гребаном театре.
Кровь в одно мгновение отхлынула у меня от лица.
— Ну вот, и отлично, — заключил Фриц.
Через пару секунд он был уже под дождем. А еще через пять мы уже мчались на полной скорости, и, кажется, я даже успел впрыгнуть в машину.
Глава 37
— Фонарик, спички, блокнот… Карандаш — чтобы делать записи… — Я порылся в карманах. — Что еще?
— Вино, — сказал Фриц, — на случай, если эти страшные люди наверху не держат бренди.
Бутылку вина мы уговорили на двоих еще внизу — как только увидели гигантское нагромождение ступенек, ведущее в старую кинорубку.
Фриц улыбнулся.
— Чур, я иду первым. Не собираюсь тебя ловить, если ты начнешь падать.
