Коллекция грехов - Марина Серова
– Ну, не скажи, Володь, – возразила я. – Я бы не была столь уверена в том, что он ничего не знает. Как минимум Рашид знает и Валька, и Тим-Тима. Конечно же, Рашид не скажет, что они являются угонщиками.
– Значит, необходимо поработать с угонщиками. Они не могли договориться во время задержания, потому что один из них был в отключке.
– Моя работа, – скромно заметила я.
– Я и не сомневался, Тань. Поэтому я считаю, что сейчас – самое время вызвать их на допрос. По одному, естественно. Потолкуем, чтобы определить причастность каждого именно к угону «Ниссана» Митропольского. Может быть, в ходе допроса выявится причастность и к другим угонам, чем черт не шутит, – сказал Владимир.
– Да, но нужно будет получить признательные показания. Это – самое главное, – сказала я.
– Да, это главная цель, и это самое трудное, – кивнул Кирьянов. – Ладно, Тань, не будем время тянуть. С кого начнем? С Валька или с Тим-Тима?
– Я думаю, что лучше сначала потолковать с Тимофеем, – сказала я. – Насколько я поняла, он слабее Валька. В психологическом отношении. Поэтому развести их по разным углам ринга, образно говоря, удобнее будет именно через Тимофея. А потом уже можно будет ломать каждого индивидуально. Как ты думаешь, Володь?
– Да, ты права, Тань, – согласился со мной Кирьянов.
Владимир кивнул и нажал кнопку вызова дежурного. Вскоре он ввел в кабинет Тимофея Переметникова. Сейчас долговязый парень выглядел совсем по-другому, чем тогда, когда приехали оперативники. Кажется, Тимофей Переметников понял, что ему не отвертеться, что взяли его с Валентином Губошлеповым с поличным, как раз в гаражной секции, где находилась угнанная машина Владислава Митропольского. А это означало, что его свободная жизнь закончилась. Физиономия парня отражала всю гамму чувств, которые он в данный момент испытывал. Это были одновременно и ненависть, и отчаяние, и страх.
Дежурный, который привел Тимофея Переметникова, вопросительно посмотрел на Кирьянова.
– Свободен, можешь идти, – сказал Владимир.
– Слушаюсь, – четко произнес дежурный и покинул кабинет.
– Итак, Тимофей, предлагаю тебе не терять времени даром, а во всем признаться, – начал Кирьянов, когда парень сел на стул, стоявший посередине кабинета.
– В чем это я должен признаваться, гражданин начальник? – с удивлением спросил парень.
– Эх, Тимофей, я ведь предложил тебе не валять ваньку, не отнекиваться и не строить из себя невинного, а ты, видно, не понял всей серьезности ситуации, в которую влип. Тебя ведь взяли с поличным в гаражной секции, в которой находилась угнанная машина убитого Владислава Митропольского. Поэтому твое запирательство ни к чему хорошему не приведет. Для тебя, естественно.
– А я че? – пожал плечами Переметников. – Че, я, что ли, должен доказывать что-то? У нас презумпция невиновности. Если вы, гражданин начальник, считаете, что я виноват, то сами и доказывайте!
– Какой же ты умный, Тим-Тим! Слово вон нужное выучил, даже без запинки произносить научился. Одного момента ты, Тимофей, не учел, – сказал Владимир.
– Это какого же? – снисходительным тоном поинтересовался парень.
– Скорешившись с Губошлеповым Валентином и совершив с ним на пару угон первой тачки, ты уже вошел в состав преступной группировки. Я даже больше тебе скажу: это уже называется предварительным сговором. Что – учти и запомни – перечеркивает все надежды на возможность получения условного срока.
– Кроме этого эпизода с угнанной машиной Владислава Митропольского и его убийством, существуют и другие угоны, в которых ты принимал самое непосредственное участие, – вступила в разговор я.
– Да, и их тоже легко доказать, – поддержал Кирьянов.
Тимофей Переметников не стал отрицать другие угоны. Парень несколько секунд молчал, а потом, нервно хрустнув пальцами, выдавил:
– На понт берете, да? Я никого не убивал! А за угон… ну что ж, отсижу срок и выйду. Как говорится, с чистой совестью на свободу!
Владимир встал со своего и места и не торопясь подошел к Тимофею.
– А вот тут ты очень ошибаешься, Тимоша, – ласковым тоном проговорил Кирьянов. – Заблуждаешься ты конкретно! – вдруг рявкнул Владимир так, что Тимофей подскочил. – Ты не просто совершил угон «Ниссана»! Ты убил его владельца! А это уже тянет на приличный срок. Кроме того, это не первый угон у тебя и у Валька! И не первое убийство, да-да! Даже и не пытайся убедить в этом правоохранительные органы, у тебя ничего не получится! Следователи все раскопают, уж ты не сомневайся. И нечего заливать про то, что ты к «мокрухе» не имеешь никакого отношения. Не прокатит! А знаешь, Тим, как все это вместе квалифицируется? Как нападение на человека, имеющее своей целью присвоение его имущества. И более того – совершение умышленного убийства. Так что пожизненное заключение тебе обеспечено.
– Да, кстати, Владимир Сергеевич, – снова вступила я в разговор. – Тимофей не учел еще один момент. Ведь Валек сдаст его следствию при первой же возможности для того, чтобы уменьшить себе срок. И «мокрую» статью повесит на Тимошу как пить дать! – решила я подыграть Кирьянову.
– Это точно! – подтвердил Владимир.
– Да вы че… Че вы такое говорите-то?! Да…
Тимофей Переметников попытался что-то сказать, но Кирьянов не дал ему и рта раскрыть. Он тут же стал сыпать новыми обвинениями и ссылаться на неопровержимые доказательства. Пусть даже часть из них и не имела под собой никакой реальной почвы, но с точки зрения психологии это был правильный и сильный ход. Пока задержанный соберется с мыслями и попробует что-то сказать в свое оправдание, следователь – в данном случае это был Кирьянов – забросает его новой порцией фактов. И подозреваемый не сможет не то чтобы высказать свою непричастность к совершенному, но и просто не сможет облечь в надлежащую форму свои мысли.
Подозреваемый так и будет вариться в собственном соку и оставаться наедине со своими мыслями и страхами. Ему необходимо будет сосредоточиться и сделать соответствующие выводы насчет своей дальнейшей судьбы. Но пока ему такая возможность не предоставлялась. Главным сейчас было только одно: сбить Тимофея Переметникова с толку, ввергнуть в хаос его мысли и чувства.
Наконец Кирьянов прекратил допрос. Он снова вызвал дежурного и приказал увести Тимофея Переметникова.
– Ну как? Что думаешь, Тань? – спросил Владимир.
– Я думаю, что ты довел Тимофея до нужной кондиции. Пусть посидит в камере, подумает. А вот насчет его подельника, этого Валька… я думаю, что с ним придется повозиться, – сказала я.
– Да, Валек Шлеп посерьезнее будет, – согласился со мной Владимир. – Но ничего, еще
