Прирожденный профайлер - Дженнифер Линн Барнс
Абсолютно справедливые возражения, но почему-то мне они казались неправильными. Это трудно объяснить, и я вспомнила, как Майкл предупреждал меня, что ФБР никогда не перестанет пытаться узнать, как я делаю то, что делаю.
Я вспомнила, как агент Лок упомянула, что училась профайлингу трудным путем, изучая один курс за другим.
– Она на них даже не смотрит.
К моему удивлению, меня выручил Дин.
– Прости? – агент Лок повернулась к нему.
– Другие люди ее возрастной группы. – Дин кивнул на пару молодых мам с детьми и нескольких работников магазинов, которые выстроились в очередь за кофе. – Она на них не смотрит и не воспринимает их как своих, даже не осознает, что они одного возраста. Она обращает больше внимания на студентов колледжа, чем на других взрослых, но одной из них она себя тоже не считает.
Именно это я и ощущала, хотя не могла облечь в слова. Будто Дин смог заглянуть мне в голову и придать смысл той информации, которая крутилась в моем сознании, но, естественно, дело не в этом: ему не нужно забираться в мою голову, потому что он думал о том же, что и я.
Немного помолчав, Дин взглянул на меня.
– Почему думаешь, что она учится на врача?
Я снова взглянула на девушку.
– Потому что занимается бегом.
Дин улыбнулся, хотя и едва заметно.
– Хочешь сказать, она мазохистка?
Девушка, о которой мы говорили, встала, и я разглядела пакеты у нее в руке, увидела, из каких магазинов покупки. Все сходилось. Все было верно. Я не ошиблась.
– Почему ты думаешь, что у нее есть парень? – спросил Дин, и в его растянутом выговоре я расслышала любопытство, а может быть, даже восхищение.
В ответ я пожала плечами, не хотела сообщать Дину: я уверена, что у нее есть парень, потому что она ни разу не взглянула на Дина. На расстоянии он, наверное, казался старше. В джинсах и выцветшей черной футболке, ткань обтягивает мышцы. А еще волосы, взгляд, то, как он стоял, как он двигался, – если бы у нее не было парня, она на него точно посмотрела бы.
– Новая игра, – объявила агент Лок. – Я показываю автомобиль, а ты рассказываешь о его владельце.
Мы провели в торговом центре уже три часа. Я решила: раз мы выходим на парковку, тренировка окончена, но, похоже, я ошиблась.
– Вот эта, Кэсси. Давай!
Я открыла рот, а потом закрыла. Я привыкла идти от человека, от его позы, от того, как он говорит, одежды, занятий, пола, того, как он раскладывает салфетку на коленях – таков мой родной язык. Начинать с машины все равно что лететь вслепую.
– В работе, – сообщила мне агент Лок, пока я рассматривала белую «Акуру», пытаясь догадаться, принадлежит ли она покупателю или работнику торгового центра, – тебе придется создавать психологический портрет еще до того, как ты встретишься с подозреваемым. Ты приходишь на место преступления и воссоздаешь картину произошедшего. Смотришь на материальные улики и превращаешь их в поведение, пытаешься с их помощью сузить круг подозреваемых. Ты не знаешь, кого ищешь, – мужчину или женщину, подростка или старика. Ты знаешь, как этот человек убивал, но не знаешь почему. Ты знаешь, в каком виде он оставил тело, но тебе придется догадываться, как он нашел жертву, – она ненадолго замолчала. – Итак, Кэсси. Кому принадлежит эта машина?
Тип и модель мало о чем мне говорили. Эта машина могла принадлежать мужчине или женщине, и ее припарковали со стороны фуд-корта, а значит, я понятия не имела, в какую часть торгового центра направлялся ее владелец. Место для парковки не слишком удачное, но и не слишком плохое. И припаркована машина не очень ровно.
– Этот человек спешил, – сказала я, – припарковался немного криво и не стал искать место получше. – Также я поняла, что у водителя нет того количества самолюбия, которое заставило бы его искать идеальное место, будто от того, насколько удачно он припаркуется перед этим супермаркетом, зависит его чувство собственного достоинства. – Нет детского сиденья, значит, нет маленьких детей. Нет наклеек на бампере, машину недавно мыли. Он приехал сюда не только за едой, иначе не было бы причины спешить, но припарковался перед фуд-кортом, значит, либо не знал, куда именно пойдет, либо нужный магазин поблизости.
Я подождала, ожидая, что продолжит Дин, но он молчал. А вот агент Лок дала совет:
– Не говори «он».
– Я не имела в виду, что это обязательно мужчина, – поспешно объяснила я, – просто не решила, мужчина это или женщина.
Дин взглянул на вход в торговый центр, а затем снова на меня.
– Агент не это имеет в виду. Когда ты говоришь «водитель» или «человек», ты смотришь извне. «Он» или «она» – уже лучше.
– И как мне говорить?
– Официально, – объяснила агент Лок, – мы используем термин «неизвестный субъект», НС.
– А неофициально? – спросила я.
Дин засунул руки в карманы джинсов.
– Если хочешь забраться в чью-то голову, – резко произнес он, – используй слово «я».
Прошлой ночью я представляла себя в теле Лии, представляла, каково это – быть ею. Я могла представить, как веду этот автомобиль, вот так паркую, выхожу из него, но дело вовсе не в машине, ведь мне придется работать не с посетителями торговых центров, а с убийцами.
– А если я не хочу быть на его месте? – спросила я, зная, что если сейчас закрою глаза, хотя бы моргну, то окажусь в маминой гримерной. Я увижу кровь. Почувствую ее запах. – Что, если я не смогу?
– Значит, тебе повезло. – Дин говорил тихо, но взгляд у него стал жестким. – И лучше бы тебе тогда отправиться домой.
У меня скрутило живот. Дин считал, что мне здесь не место. Внезапно я с неприятной легкостью вспомнила, что, когда мы встретились вчера, он солгал, что рад познакомиться.
Агент Лок положила руку мне на плечо.
– Если хочешь подобраться близко к субъекту, но не хочешь влезать в его шкуру, есть еще одно слово, которое ты можешь использовать.
Я повернулась спиной к Дину и сосредоточила внимание на агенте Лок.
– И что это за слово? – спросила я.
Лок посмотрела мне в глаза.
– Ты.
Глава 12
Ночью мне снилось, будто я иду по узкому коридору, по полу, выложенному плиткой, вдоль белых стен. Тишину нарушает лишь шорох моих кроссовок по недавно помытому полу.
Это неправильно. Что-то тут не так.
Над головой мерцают флюоресцентные лампы, и на полу рядом со мной в такт им колышется моя тень. В конце коридора есть металлическая дверь, покрашенная в тон стен, она слегка приоткрыта, и я задумалась:
