Город зловещей тишины - Алексей Макеев
– Это точно, – подтвердил Крячко.
На столе появились две чашки и розовая жестяная банка с кофе, каких Стас в наших магазинах и не видел.
– Ну что я могу сказать, исходя из своих наблюдений? – Маша посмотрела в потолок. – А, вот еще. Семенычем его называла мама. Ну так, знаете, по-свойски.
– Она так лично к нему обращалась?
– Нет, конечно. Но я запомнила. Так вот, перед самым процессом о разделе имущества Семеныч подошел ко мне и предложил работу. У него на тот момент уже долго не было ни помощника, ни менеджера, ни секретаря. Привык все делать один, понимаете? Это удобно, конечно, но со временем туго, как я понимаю, он один уже не справлялся. Мне он предложил поработать секретарем. Я даже не думала – сразу согласилась. Зарплату обещал приличную и не обманул. Если нужно, то отпрашиваюсь. Оформление по договору, запись в трудовую идет. Где-то у него есть свой бухгалтер, но я никогда с ним не общалась. По-моему, Семеныч его сюда никогда и не приводил.
Клиенты… Да всякой швали хватало. Обеспеченные. И знаменитости были, да. И просто умные люди. Сюда обычные люди не приходят, им просто не по карману. А вот те, кто с баблом, то вэлкам. Насчет конфликтов с кем-то ничего не могу сказать. Или могу? Блин, не припомню ни одного… Я не замечала, чтобы у него были какие-то враги или даже неприятности. Во-первых, он редко проигрывал, а проигрыш всегда выглядел так, словно он тоже был победой. Я не особо следила за его делами, но иногда мама рассказывала. Он был ей глубоко симпатичен, – улыбнулась Маша. – Во-вторых, он не был скотиной. Сейчас объясню. Слава окисляет, а наличие денег подогревает процесс. Но Семеныч не скурвился. Я ни разу не наблюдала в нем заносчивости или высокомерия по отношению к людям. Взять, к примеру, меня. Пять лет назад я выглядела как наркоманка, потому что развод родителей истрепал мне все нервы, а парень, с которым мы тогда встречались, как раз уехал учиться в другую страну. Колледж я бросила, ночами смотрела мрачные фильмы и затыкала уши, когда пьяный отец обвинял мать во всех грехах. А Семеныч просто сказал, что как раз ищет секретаря, а тут как раз я и подвернулась. Теперь я понимаю, что он не просто так взял меня на работу. Он помочь мне хотел. Видел, во что я превратилась, и понимал, что именно мне будет нужно. Такую и взял – без маникюра, высшего образования, с кругами под глазами. Вот я сказала, что к нам простые граждане не заглядывают, да? Неточно выразилась. Заходят, но редко. Интересуются расценками и уходят. Самые отчаянные записываются на консультацию, после которой уходят уже окончательно. И эти простые – они ведь все разные. Пришел как-то мужик в рабочем комбинезоне. Весь в кирпичной пыли, какой-то мусор с него валится, лицо обветренное, руки, как лопаты. Но Семеныч даже глазом не моргнул. Отвел его в свой кабинет, попросил принести воды для клиента. И провожал как самого дорогого гостя. Пожал руку, по плечу хлопнул. Я не знаю, к чему они пришли за закрытой дверью, но говорю же – его не заносило на поворотах.
Чайник, фыркнув, выплюнул из носика воду. Маша сделала кофе и протянула Стасу чашку.
– Дела он вел всякие. Брался за самые сложные в своей категории. Некоторые даже довольно активно обсуждались в СМИ.
Стас вспомнил телевизионщиков возле дома Чернухина. Похоже, Маша сегодня новостями еще не интересовалась. Как и охранник. Мельком взглянув на экран монитора, Стас заметил логотип соцсети на странице, которую Маша открыла, свернув рабочие файлы.
– Леонид Семенович недавно ушел из семьи, – сказал Крячко. – Вы знали об этом?
– Да? – неподдельно удивилась Маша. – Вот же… Не знала. Да и откуда?
– На личные темы он с вами не говорил?
– Еще чего. Мы не настолько хорошо знакомы.
Стас вернул чашку на стол и внимательно взглянул на Машу.
– Могу я попросить об одолжении? – спросил он.
Маша закатила глаза.
– Хотите заглянуть в мой компьютер? – догадалась она.
– Если можно.
Девушка вышла из-за стола, освободив кресло.
– Смотрите. Ему было нечего скрывать. И потом, я даже не знаю, кому это теперь будет нужно.
Стас пересел на место Маши и взглянул на экран.
– Я подскажу, – подбодрила она. – За пять лет работы здесь собрался целый архив. Сохраняю все, что можно. Сканы, чеки, электронные письма и фотографии. Только можно, я сначала еще покурю? Я быстро. Просто…
Маша, неловко отвернув голову, принялась суетливо прибираться на столе, хоть там и без этого царил идеальный порядок. Стас промолчал. Вот и еще одна крепкая женщина не выдержала. Казалось бы, всего лишь начальник…
Телефонный звонок от Гурова раздался очень вовремя.
– Что там у тебя? – спросил он.
– Беседуем с милой девушкой Марией, которая только что узнала печальную новость, – ответил Стас, поглядывая на Машу. – Получил доступ к документам. Сейчас закопаемся в них по уши, а я тебе потом перезвоню. Боюсь, я здесь надолго. А твои дела как?
– Загораю возле дома, где живет бывшая жена Чернухина. Созвонились, едет с работы. Значит, пока что новостей нет?
– Пока что нет, Лева. Пока что нет.
Глава 4
Любовь Алексеевна Чернухина представлялась Гурову строгой и почему-то высокой дамой. Обычно заранее он никак не представлял себе тех, с кем ему предстояло встретиться на работе, считая все эти игры воображения бессмысленными и глупыми. Но в этот раз все было иначе. То ли рядом стоящая многоэтажка из белого кирпича вызывала в нем какие-то ассоциации, то ли так сработал голос бывшей супруги Чернухина, который был довольно низким для женщины, то ли ее манера говорить немного свысока и растягивать слова, но образ в голове неумолимо складывался сам по себе. Но кое-какие догадки Гуров все же не отметал. Обеспеченная женщина, жена успешного адвоката, прошедшая с ним огонь, воду и через что они там еще прошли, включая его измену, не могла не нести на своей внешности отпечаток многих значимых событий и периодов, случившихся с ней за всю жизнь.
Гуров позвонил Любови Алексеевне еще с Петровки, после того как Стас уехал в офис Чернухина. Он предполагал, что она уже в курсе того, что ее мужа нет в живых, но ведь могло быть все наоборот. Кто знает, как оно там на самом деле? Единственный телефонный разговор ничего не прояснил, но женщина даже не удивилась, когда Гуров назвал свое ведомство.
Он припарковал свой «Пежо» неподалеку от подъезда, чтобы видеть любого, кто заходит в дом. Адрес Любовь Алексеевна назвала ему сама, и искать его не пришлось. Дом, в котором проживала Чернухина, был новым, и через широкие стеклянные подъездные двери можно было наблюдать, как зевает на своем посту молодой консьерж. На «Пежо» он поглядывал с завидной регулярностью, и Гуров мысленно поторопил Чернухину, которая, кстати, уже опоздала на двадцать минут.
Чтобы размять ноги, Гуров наконец вышел из машины и закурил, не отойдя в сторону. Консьерж тут же среагировал на это, высунулся из дверей и замахал рукой куда-то в сторону. Гуров посмотрел туда и увидел на стене дома знак, запрещающий курение. Табличка терялась на фоне многочисленных рекламных наклеек, поэтому ее сложно было заметить сразу. Пришлось тушить сигарету – правила Гуров старался не нарушать.
В этот момент на парковку заехала белая «Ауди» и, лихо развернувшись, ровнехонько вписалась в один из пустых парковочных «карманов». За рулем была женщина, и Гуров присвистнул, оценив мастерство водителя.
Женщина заглушила мотор и вышла из «Ауди». Пристально посмотрев на Гурова,
