Ступа с навигатором - Дарья Донцова
– Ну? Ты что хочешь? Бросить музыкальную школу?
Я начинала плакать.
– Нет, нет, никогда.
Но все равно младшую тоже наказывали. Такую систему воспитания внедрил папа, когда старшая девочка окончательно распоясалась. Федор Николаевич сказал дочкам:
– Если одна из вас нам с мамой нагрубит, обе лишаетесь встреч с друзьями, мороженого, кино и так далее. Не хотите подставлять сестру? Держите себя в узде.
Алевтина Федоровна печально улыбнулась.
– Может, в другой семье, где дети друг друга любят, такое и сработает. Но у нас иначе. Тихая отличница Аля безропотно выполняла все правила, которые установили родители. Надя их постоянно нарушала, а доставалось по полной только мне. Скандалы у нас тогда были постоянно, ну прямо война с марсианами. И развивались действия всегда одинаково. Надя хамила маме, потом убегала из дома. Анна Яковлевна мчалась к младшей дочери, отвешивала ей пощечины, запирала в комнате и выдыхала. Сейчас понимаю, у матери имелся свой способ сбросить нервное напряжение: наподдать Але ни за что. А в тот день у нас заболели сразу две учительницы, по математике и физкультуре. Грипп их свалил, поэтому после второго урока я прибежала домой, поняла: и мать, и Надежда в квартире, очень тихо прокралась в свою комнату и затаилась там. По воплю мамаши, который разлетался по нашим хоромам, маленькая Аля поняла: Анна Яковлевна и Надя опять скандалят. Но на этот раз это прямо война с псами-рыцарями! Я услышала глухие удары, потом рыдания старшей сестры.
– Мамочка, не надо, мне больно.
– А сейчас станет еще хуже, – заорала мать таким голосом, что я вмиг забилась под кровать, похолодела от ужаса.
Потом вдруг приехал папа, чего никогда ранее не случалось, отец возвращался только вечером.
– Надька беременна, – сообщила мама, – аборт поздно делать!
Алевтина взяла чайник и наполнила свою чашку.
– Нонче дети про аборт и беременность чуть ли не в детском саду узнают. А в прежние годы мы ни о чем таком не слышали, поэтому не поняла, о чем речь.
– Приятная новость, – засмеялся отец.
– Тебе весело? – вмиг завелась мать.
– Плакать поздно, – отбрил папа, – следовало дуру на цепь посадить. Решим проблему.
– Да, – крикнула Анна Яковлевна, – уедет она к моей подруге! Та ее в своем загородном доме запрет, роды примет, и конец истории!
– Не кричи, – остановил жену муж, – Аля услышит.
– Ее нет, – сбавила тон Анна Яковлевна, – еще из школы не пришла.
Алевтина отодвинула чашку.
– Я пролежала под кроватью, не понимая, что делать. Потом просто повезло. Надю заперли в ее детской, родители ушли в кабинет к отцу, я вылезла, вышла на лестницу, нажала на звонок. Ни у старших, ни у сестры не возникло сомнений: младшая дочь только сейчас вернулась из школы!
Рассказчица замолчала, мы тоже не вступали в разговор. Когда пауза затянулась, Зубарева спросила:
– Красивая ситуация, да? Думаете, на этом все?
Женщина засмеялась.
– О нет! Это только начало. Основная часть впереди.
Алевтина прижала ладони к щекам.
– Забеременеть в школьном возрасте не лучшая история. Родители быстро забрали старшую из гимназии, отправили ее в Молдавию, там в деревне у нашей мамы жили какие-то родственники. В Москву Надежда вернулась в девятнадцать лет, одна, без младенца. Куда он подевался?
Рассказчица развела руками.
– Тайна, покрытая мраком. И еще новость! Сестра вышла замуж за парня из молдавского села. Родители в обмороке, зять прямо от сохи, всю еду только ложкой в рот запихивает, правда, внешне красавец. А у Надежды горит любовь-морковь и все такое. И вскоре прямо как написал поэт: «Семейная лодка разбилась о быт». Последовал развод. Если раньше мать ругала Надю за неудачный выбор мужа, то после крушения брака начала орать на старшую дочь: «Ты разбила семью!» А та истерила, кричала:
– Уйду от вас.
Но все, включая меня, отлично понимали: никуда девушка не денется. Денег-то она не зарабатывает.
Глава пятнадцатая
Алевтина опустила голову.
– Беда случилась через три года после Надиного возвращения. Я была на занятиях, вернулась домой в районе семи вечера. Смотрю, отец бледный, глаза провалились, сестры в квартире нет. Мужчина меня увидел, закричал:
– Где шлялась?
Я испугалась, ответила.
– На занятиях сидела, потом сразу домой поехала.
Федор Николаевич вдруг зашептал:
– Аня умерла, в морг увезли.
Я вообще ничего не поняла, спросила:
– Какая Аня?
И, бац, пощечину от папаши получила, потом он закричал.
– Жена моя! Мать твоя!
Алевтина заложила за ухо прядь волос.
– Я оторопела. Утром Анна Яковлевна здоровая, а сейчас ее в живых нет? Наверное, Федор Николаевич сошел с ума. Отец тем временем вытащил из бара бутылку коньяка, влил в себя хорошее количество напитка и велел: «Слушай». Язык у него заплетается, но говорит. И полились на меня семейные тайны.
Оказывается, Надю не отправили в Молдавию, это сказка для приятелей, руководства школы и меня. На самом деле старшую дочь отправили к людям, которые за хорошую плату зарабатывали на тайном ведении беременности и родах несовершеннолетних девочек. Надя произвела на свет мертвого младенца, но домой ее отпустили в девятнадцать лет уже замужней дамой. Супруг ее никакой не молдаванин, он работал у людей, которые прятали беременных школьниц. Молодой человек не имел ни кола ни двора, зато внешне хорош, как греческий бог. Юноша соблазнил Надежду, потом предложил руку и сердце. А когда девушка, которой уже прозвенело восемнадцать, согласилась, сумел вывести ее за территорию интерната. И парочка живо расписалась. В те годы, если невеста шептала в ЗАГСе: «Я беременна, но нет бумаги от врача. Если отец узнает, что потеряла невинность, он меня убьет», – то паре, несмотря на отсутствие меддокумента, могли оформить брак сразу.
Ясное дело, что этих Ромео с Джульеттой выгнали вон из учреждения, где одна жила, а второй работал. Надю родители пристроили в вуз, зятю нашли работу. Но супружеская жизнь не сложилась, быстро последовал развод. Бывшего мужа выгнали вон. Сестра вроде училась в институте. Родители боялись, что она опять свяжется с дурной компанией, поэтому следили за старшей дочкой в оба глаза. И на всякий случай вели себя и с младшей так же. Я боялась и отца, и мать, поэтому выполняла все их требования. А Надя, как всегда, плевать на них хотела, могла не вернуться домой ночевать. Ну каждый день у нас лай и грызня.
