Двойник поневоле - Дмитрий Аркадьевич Захаров
Бодров опустошил половину содержимого бокала.
— В ближайшее время нам импортные напитки не грозят. Санкции!
— Не беда! — отмахнулся эксперт и хрустнул соленой сушкой. Он покрутил шеей, высматривая в полутемном зале одиноких девушек, никого подходящего не заметил. — Надо было в уличном кафе обосноваться, — решил он, подцепив вилкой ломтик сочащейся нежным жирком семги.
— Накопал что-нибудь по той девушке?
Оживленное лицо Базина стало шутливо-серьезным.
— Мы с тобой как те чуваки из анекдота! На работе — о бабах, с бабами — о работе!
— Так и баб здесь нет! — принужденно рассмеялся Бодров.
— Баб нет, — согласился эксперт. — Сейчас подкрепимся, прошвырнемся по набережной. Кого-нибудь зацепим.
Подошла официантка.
— Что-нибудь еще закажете?
— Пока не надо, спасибо!
Официантка удалилась в подсобное помещение. В баре приглушенно играла мелодия, звуки лились из динамиков. Базин запустил пятерню в волосы.
— Извини, Коля, что напряг тебя с экспертизой. Я ошибся! — признался он.
— Никакого токсина в крови не обнаружено?
— Незначительное количество следов алкоголя, продукты распада амфетаминов.
— И что ты написал в заключении?
Базин пожал плечами.
— Остановка сердца в результате воздействия на организм психотропных веществ.
— А следы в ушной раковине?
— Царапины.
— Ты сам говорил, что прием стимуляторов не может привести к остановке сердца…
— Говорил! — перебил товарища эксперт. — И мнения своего не поменял. Что ты мне прикажешь написать в отчете? Гуляла себе по улице девочка, пила пивко, понюхивала кокаин временами, — обычная жизнь современной питерской молодежи! А потом взяла ни с того ни с сего и откинулась!
— Понимаю, — ответил Бодров. Он раздумывал, переключиться на водку или же не повышать градус.
— Четырнадцать процентов! — Базин поднял вверх указательный палец. — Статистика — не шлюха, никогда не врет. Четырнадцать процентов внезапных смертей связаны с остановкой сердца. Транзиторная блокада сердца, фибрилляция желудочков, пароксизмальная тахикардия. Все эти явления могут вызвать остановку сердца.
Бодров помахал рукой проходящей вдоль стойки официантки. Над ее собранными в чахлый пучок соломенными волосами клубилось коричневое облако с прожилками красного и опалового цветов, и только в сердцевине искрилось крохотное пятнышко нежно-изумрудного света.
— Принесите бутылку водки, пожалуйста! — сказал Николай, стараясь не смотреть в сторону болезненного коричневого тумана над головой официантки. — Ты будешь? — повернулся он к Базину.
— Спрашиваешь! — фыркнул эксперт. — И два томатных сока!
Женщина удалилась. Базин посмотрел ей вслед.
— Не старая вроде бабенка…
Задрожали оконные витражи, схематично изображающие сценки пирующих людей; по улице промчался военный грузовик, контуры удаляющейся в сторону Кронверкской набережной машины искажала зелень плотного стекла. Бодров вспомнил белую полоску, оттененную загаром на шее умершей женщины. Базин прав. Причин, чтобы снять цепочку, у женщины было предостаточно. Следы засохшей крови в ушной раковине также могли иметь прозаическое объяснение. Все вещи, кажущиеся на первый взгляд непостижимыми, при прояснении ситуации оказываются простыми, как куриное яйцо. Физическое пространство чрезмерно скупо, чтобы метать чудеса, как фокусник в цирковом представлении; материальный мир подчиняется законам реальности, и все, что пребывает за пологом таинственного, в действительности является скучным и простым, как двигатель внутреннего сгорания. Ауры над головами людей также, скорее всего, объясняются просто. Какое-нибудь электромагнитное свечение. Все таким ему и казалось до случая с мальчиком… С той поры он запретил себе включать специфическую часть зрения, позволяющую наблюдать свечение вокруг головы людей. Так длилось около года, пока видения не стали вторгаться помимо его желания. Теперь ему достаточно было полминуты послушать тишину внутри себя, изгнать суету обрывочных зрительных образов и мысленно сосредоточиться на голубом свете. Подобное состояние достигалось несложно; он сидел тихо, как человек, прислушивающийся к мягким шагам котенка в прихожей. Ауры появлялись чуть выше окружности верхней части головы человека. Николай до сих пор не мог понять собственного отношения к этому, невесть откуда свалившемуся на него дару. Одно очевидно: практического применения эта способность не имела. В процессе включения в медитацию он изредка видел пустынный пейзаж, залитый солнцем, а на горизонте, в точке слияния голубого неба и коричневой полоски земли, дрожало в мареве розовых облаков строение. Ввысь вздымались выбеленные башни, горстки домов облепили подножие холма. Видение длилось долю секунды и исчезало без следа. И если к аурам Николай привык, то древний город в пустыне вызывал у него гнетущую тоску и ощущение неотвратимо надвигающейся беды. Однажды он попробовал поискать что-то похожее в Интернете и, к собственному удивлению, обнаружил почти идентичную картинку той, что возникала в его видениях. На фотографиях белела каменистая земля, сиротливо трепетали на горячем ветру две одинокие пальмы, а поодаль стояло полуразрушенное древнее строение. Его охватило сильное беспокойство, словно, купаясь в море, заплыл далеко от берега, внезапно почернело небо, и пошел дождь. Найденное в Сети фото он удалил и больше к поискам не возвращался.
Официантка поставила на стол поднос, звякнула пробка в графине.
— Все нормально! — сказал Базин. — Я сам налью…
Он нацедил полные рюмки, поднял на уровень глаз.
— Погнали?
— Давай! — кивнул Бодров, опрокинул содержимое стопки в рот. В животе потеплело, на глазах выступили слезы. — Хороша, зараза! — крякнул он.
— Огонь! — поддакнул Базин. Он закусил долькой маринованного огурчика, хрустел им так соблазнительно, что у Бодрова пробудился аппетит.
— Закажем горячее? — предложил он, прожевывая кусок семги.
Хлопнула дверь, в кафе ввалилась шумная компания молодежи. Тотчас уютный зал наполнился людьми, ребята громко разговаривали, смеялись девушки. Бармен включил громкость на плазменной панели, громыхали аккорды танцевальной музыки.
— Племя младое, незнакомое! — недовольно проворчал Базин, наливая в рюмки водку. — Придется напиться сегодня!
Бодров не возражал. Меньше всего ему хотелось идти домой. Видеть лживую жену было полбеды, неприятно было созерцать ее огненно-рыжую ауру, с полыхающими нитями пурпурно-золотого цвета. Он знал, что означают эти золотые нити, блистающие, как солнечные струны. Сексуальное возбуждение. Их слепящий глаза свет ослабевал дольше остальных, пожалуй, конкуренцию по длительности свечения мог составить лишь спектр болезни, он был грязно-коричневым, со сгущающейся чернотой к центру.
— Наливай, Гриша! — сказал Бодров. Про труп рыжеволосой женщины, лежащий в холодном морге с кривыми стежками зашитого живота, он позабыл.
4
— К ночи накроет! — поеживаясь, сказал Сергей.
— В каком смысле? — озадаченно нахмурилась Настя.
— Отходняк!
Они сидели на ступеньках набережной, глядя на мирно плещущуюся воду. Отражающиеся в реке каменные стены домов были похожи на живые картины художника-сюрреалиста.
— Понимаю, — сказала Настя, — белая горячка, колотун…
— Откуда ты знаешь? — удивился Сергей.
— Отец был запойным. Кажется, это называется посттравматическое расстройство. Он начал пить после демобилизации, служил сверхсрочную службу в Афганистане. А вообще, он был
