Сто одна причина моей ненависти - Рина Осинкина
– Не поверили? – с ласковой издевкой переспросил пенсионер. – Вот и славно. А мне песика выгуливать надо. Да и вам пора.
Действительно пора. Поддон ты получила, под дых тоже. Или желаешь добавки, Миколетта?
Перехватив ящик поудобнее, Людмила поинтересовалась:
– Николай Никитович, а чего это Сергей с консьержкой не поделил? Известна вам причина?
– Причина теперь всему дому известна. Она подросткам курево из-под полы продавала и алкоголь. И так шифровалась, ведьма старая – не тем будь помянута, – что никто из родителей и знать не знал, и не догадывался даже. А ребята Сергею рассказали, вроде как похвастались. Сергей ходил к ней на пост скандалить, грозил в полицию на нее написать, а она ему: «А я вот на тебя на самого за клевету в суд подам. Ты меня поймай сначала». Или что-то в этом роде. Я не присутствовал, а люди слышали. Из той высотки жильцы.
Значит, ругался. Значит, непримиримые противоречия у него с убитой были.
Ну и что?
Действительно, ну и что.
А кстати, и в самом деле, отчего ты так легко повелась на версию в причастность Портнова? Пускай не с энтузиазмом, как предположил Никитович, но вполне себе с готовностью? И все ли дело в Серегиной предрасположенности к злодейству, Людмила? В реальной или тобою ему приписываемой?
Нет. Все дело в законах Мэрфи, будь они неладны. Как там звучит один из них? «Если что-то плохое может произойти, оно случится непременно и обязательно». Или наш росейский вариант: пришла беда – отворяй ворота, кому какой больше нравится.
Сначала на Люду свалилось двойное предательство – Марго и Чеслава. Потом у нее отобрали фирму. Отбирали довольно унизительно.
Не стоит сбрасывать со счетов, что этот дуплет личных катастроф случился на фоне разлада со старшей сестрой, по которой Люда скучала, но старалась заглушить тоску, раздувая чувство собственной правоты.
Тем не менее она бодрилась, строила планы, намеревалась поднакопить энергии и сил, чтобы снова кинуться в бой за престиж и сверхприбыли. Но подсознание шептало, что судьба на этих несчастьях не остановится. Непременно будет еще какая-нибудь подлянка, и возможно, что не одна. Так оно и вышло, Серега, лучик ясный из юности, оказался убийцей.
Потому и поверила, что не удивилась. Ждала подобной гадости.
Ни при чем Серегины личные качества. Во всем виноват Мэрфи с его законами, больше никто.
Да и ты, Миколетта, тоже хороша. Истеричка. Самовлюбленная истеричка, а вовсе не самоуверенный лидер, как о ней бредила Сережкина бабка.
На сердце стало просторнее. В последние дни Людмиле казалось, что внутрь ее души сыпанули килограммов пять сухого холодного цемента, который мешал дышать полной грудью и давил. Сейчас мешок сгинул, исчез, улетучился. От облегчения Люда даже зажмурилась, едва сдерживая счастливую улыбку.
И правильно, что сдержала, нечего лыбиться и удивлять Никитовича. Тем более что причин для радости – чуть. Кроме одной – Серега не убивал консьержку. Просто обстоятельства так неудачно сложились. Он чист. И он все тот же лучик из Людкиной юности.
А в полиции скоро во всем разберутся и снимут с Портнова подозрения. Еще и извинения принесут за причиненные неудобства. И поедет Серега обратно в свою Тмутаракань. К любимой женушке и милым деткам.
Ей захотелось насвистывать и идти вприпрыжку, но свистеть она не умела, а вприпрыжку вниз по ступенькам – опасно, да и короб мешает, поэтому спустилась на свой этаж не спеша и степенно.
Жилички ее ждали, вернее – старшая из них. А младшая на руках у старшей сыто посапывала розовой кнопочкой носа и спала.
– Сейчас мы с тобой спальное место для Клаши соорудим, – проговорила Людмила таким веселым тоном, что Анисья взглянула на нее с недоумением. – Это будет ей ночное место, днем можно на диванчик ее укладывать. А тебе на диванчике на ночь постелю, ты у нас худенькая, не свалишься.
Покопавшись в коробке с расходниками, Людмила нашла достаточной длины кусок буксировочного троса, и это порадовало, могло его и не оказаться. Взобралась на стремянку, прикрепила трос к крюку, на котором когда-то висела люстра. Спустившись, прикинула, как лучше приторочить к нему ящик для рассады. Ящик имел по периметру козыречек, а значит, чужую вещь не придется уродовать, насверливая в пластике дыры. В общем и целом конструкция должна получиться жизнеспособной, а главное – надежной.
Отправила Анисью в ванную вымывать из ящика чернозем, хотя поначалу хотела заняться этим сама. Но передумала. Пускай девочка тоже поучаствует, Людмила и без того проявила к ней максимум гостеприимства.
За время, которое потребовалось жиличке, чтобы отмыть и насухо протереть временную дочкину кроватку, Люда успела продумать все детали ее монтажа.
Во-первых, люлька не должна болтаться посреди кухни в течение дня, это полный абсурд. Ее следует подтягивать к стене, и не просто к стене, а повыше, на уровень оконного карниза. Значит, потребуется направляющий блок под потолком. Например, из швейной катушки и толстой медной проволоки. И фиксатор для троса на уровне подоконника. Например, из бельевой прищепки, пришурупленной к его торцу или стене.
Что в итоге у нас получается. Ящик спокойно висит посреди кухни, привязанный с четырех боков к крюку от люстры. Нужен второй трос. Троса больше нет. Зато есть бельевая веревка. Эта веревка тоже крепится к ящику. Свободным концом мы ее протянем к катушке, которая на стене под потолком. А потом через катушку пропустим вниз, к прищепке. Завязываем на конце красивый узел, можно даже какую-нибудь шнягу смешную приспособить, но это уже эстетство, это потом, на досуге. И закрепляем веревку прищепкой, чтобы не ускользнула к катушке. Пока все сходится.
Как это будет в работе. Тянем аккуратненько за веревку, колыбелька послушно идет вверх и в сторону, к стене. Закрепляем веревку прищепкой, которая под подоконником, и колыбелька останется на верхотуре. Вуаля. И делов-то чуть.
Примерно еще полчаса потребовалось, чтобы идею исполнить. На Людкины манипуляции с пассатижами, отвертками и прочими железяками Анисья смотрела завороженно и не дыша. Потом спросила: «Вы точно замужем?» и, не получив ответ, пристыженно умолкла.
«Точно, – после паузы успокоила ее Людмила. – Просто мой муж инвалид. То есть абсолютный», – отчего Анисье сделалось совсем конфузно, и она принялась с жаром извиняться за допущенную бестактность.
– А ты точно из деревни? – в свою очередь спросила ее Люда, пропустив извинения мимо ушей, но зацепившись за форму речи.
Анисья вместо ответа непонимающе пожала плечами, удивившись вопросу.
Опробовав конструкцию и убрав инструменты по ящикам и коробкам, Людмила сообщила жиличке, что сейчас они, наконец, чем-нибудь перекусят. Например, бутербродами с колбаской
