Фикс - Дэвид Балдаччи
В конце улицы, на которой стоял дом, Декер увидел двоих людей, мужчину и женщину, которые брели, пошатываясь, мимо фонаря. Они не были похожи на бездомных, но опытный взгляд Амоса определил, что до этой категории им совсем недалеко. Мужчина ударил женщину по голове, та упала. Мужчина, не останавливаясь, двинулся дальше. Наконец женщина с трудом поднялась на ноги и последовала за ним. Достав что-то из кармана, она поднесла это ко рту и проглотила, что бы это ни было.
Проводив их взглядом, Декер сходил в туалет, принял душ и оделся. Не было еще и семи часов утра. Пройдя по коридору на кухню, Амос сварил себе кофе и приготовил миску овсяных хлопьев. Проходя мимо комнаты Джеймисон, он услышал в приоткрытую дверь ее тихое посапывание.
Сев за стол, Декер стал пить кофе и есть хлопья, но по большей части он просто смотрел в окно на приближающийся рассвет.
Он далеко ушел от своей прежней жизни в Берлингтоне, штат Огайо.
Он лишился семьи, работы и дома.
Он отомстил убийцам его жены, дочери и шурина. Но это никак не облегчило горечь утраты. И ничто не облегчит эту боль. Для Декера время не залечивало раны. Течение времени не имело никакого значения для его уникального дара. Все пережитое в жизни оставалось таким же свежеотчеканенным в его сознании, каким было в тот момент, когда происходило.
Вот в чем заключался огромный недостаток абсолютной памяти. Ему так много хотелось забыть… Но он не мог.
И это еще было не все.
Декер больше не был тем, кем был прежде. Он сознавал, что своими поступками раздражает окружающих. Резко разворачивается и выходит из комнаты. Отключается и перестает реагировать на что бы то ни было. Не проявляет сочувствия в такой степени, в какой этого хотелось бы другим.
В какой это хотелось бы ему самому.
Амос потер голову. Изменилось то, что находится там, внутри. А значит, он сам изменился вместе с этим. Невозможно отделить одно от другого: его мозг в теперешнем состоянии, и все остальное, что осталось от Амоса Декера.
«Так я сейчас устроен».
Поставив грязную посуду в посудомоечную машину, он вернулся за стол и начал думать о деле.
Беркшир — жертва. Дабни — убийца.
Туманное прошлое Беркшир. Не здесь ли кроется разгадка?
Или же правда придет со стороны Дабни?
А может быть, это будет какое-то сочетание того и другого?
Декер мысленно вернулся к выстрелам. Он перебрал в голове кадр за кадром, ища хоть что-нибудь, что направило бы его в нужную сторону.
Удалось восстановить все передвижения Дабни в тот день. От своего дома в Маклине он доехал на такси до кафе неподалеку от здания имени Гувера. Декер знал, что оттуда он дошел пешком до входа в здание, где и убил Беркшир.
Глядя на мельтешащие кадры, Амос обнаружил одну нестыковку.
Он любил нестыковки. Как правило, они указывали ему в направлении правды или по крайней мере в направлении дорожки, ведущей к правде.
А сейчас Декер был бы, как никогда, рад любой ниточке.
Как рассказала Элли Дабни, она приготовила мужу завтрак. Яичница с ветчиной, тост и жареная картошка. По ее словам, он съел все. Плюс выпил три чашки кофе.
В таком случае зачем по пути к месту назначения Дабни заглянул в кафе?
Возможно, это ровным счетом ничего не значило. Быть может, он просто решил убить время перед совещанием. Или за чашкой кофе просмотрел какие-то бумаги. Хотя зачем ему это было нужно, если он знал, что никогда не попадет на это совещание? Определенно Дабни не мог надеяться на то, что средь бела дня на глазах у многочисленных свидетелей убьет человека, после чего как ни в чем не бывало отправится на совещание в Центральное управление ФБР. И это не мог быть сиюминутный порыв, случившийся уже после ухода из кафе. В портфеле у Дабни был пистолет — криминалисты обнаружили следы оружейной смазки и другие доказательства этого.
Декер мысленно взял на заметку сходить в кафе и разыскать тех, кто видел Дабни. Быть может, он там с кем-то встречался. Сотрудники ФБР изучили его телефон. В то утро Дабни никому не звонил и не отправлял текстовых сообщений. Потому ли, что собирался совершить убийство? И внутренне готовился к этому? Но если Дабни был знаком с Беркшир, как он узнал, что она в то утро окажется на этом месте? Было установлено, что женщина не звонила в Центральное управление и ни с кем не договаривалась о встрече. Но опять же, по какой-то причине она могла отправиться туда без предварительной договоренности. Быть может, собиралась что-то сообщить ФБР. А Дабни помешал ей это осуществить. Весьма любопытная теория.
Хотя также нельзя было исключать то, что Беркшир направлялась вовсе не в здание имени Гувера. Возможно, она свернула на эту улицу, чтобы попасть в какое-то другое место.
Множество вариантов и ничего определенного. Впрочем, именно так начинается большинство расследований. «Истина всегда прячется в глубине, в самом сердце», — подумал Декер. И нужно аккуратно снять слой за слоем все, что есть снаружи, дабы добраться до середины.
Подняв взгляд, Амос увидел заспанную Джеймисон в спортивных трусах и футболке, удивленно смотрящую на него.
— Раненько ты встал, — пробормотала она.
— Я всегда встаю рано. Ты убедишься в этом теперь, когда мы будем жить вместе. Соседка.
Прошлепав босыми ногами к кофеварке, Джеймисон насыпала в ситечко кофе и поставила снизу чашку. После чего облокотилась на стол и спросила, зевая:
— Ночью были какие-либо блистательные откровения?
— Похоже, Дабни завтракал дважды. Мне бы хотелось узнать почему.
— Отлично.
Кофеварка звякнула, Алекс приправила кофе сахаром и сливками и отпила глоток.
— Сегодня утром у нас назначен обыск у Дабни дома.
Ничего не ответив, Декер забарабанил пальцами по столу.
— Насколько я понимаю, там будут его дети, — помолчав, добавила Джеймисон.
— Мальчик и его отец.
— Что? — недоуменно спросила она. — У Дабни четыре взрослых дочери.
— Здесь на стоянке стояла машина с окнами, заклеенными пластиковыми пакетами. Серая «Сентра».
— А… ну и что?
— Кто это такие?
— Томас Амайя и его одиннадцатилетний сын Дэнни.
— Он ходит в школу где-нибудь неподалеку?
— Да. Ты их видел?
— Они уехали незадолго до шести утра.
— Томас отвозит сына в школу. Там есть специальная группа для детей, чьи родители уходят на работу рано. Томас работает на стройке и в половине седьмого уже должен быть на работе.
— А мать?
— Насколько
