Кормилица по контракту - Татьяна Александровна Бочарова
Стоит у дверей, улыбается, в руках плитка шоколада.
– Для красивой девушки.
…И снова чувствует Валя, как жар заливает лицо. Хочет она сказать парню что-нибудь резкое и не может. Молча теребит кончик косы…
– Что же ты? Бери. – Тенгиз протянул ей плитку, сунул прямо в руку. Неудобно не взять, неловко.
– Спасибо. – Валя тоже улыбнулась, правда, немного исподлобья.
– Можно тебя куда-нибудь пригласить? В бар, например?
…Смотрит Валя на Тенгиза, смотрит, не оторвется. Разум подсказывает ей: откажись! Какие могут у них быть отношения? Разные они, как небо и земля: и национальности, и семьи, и жизненный уклад. Тенгиз – богач, она в сравнении с ним нищенка. Беда будет, если согласится на его ухаживания.
Но то разум. А сердце – оно иначе твердит. Бьется Валино сердце, как ни разу не билось за восемнадцать лет. Не хочет признавать, что Тенгиз ей чужой. Не чужой! Свой, родной, будто всю жизнь его знала.
И Валя решилась. Облизала пересохшие губы, едва заметно кивнула:
– Пригласи.
Тенгиз осторожно взял ее под руку и повел. Валя шла и вдыхала запах его парфюма. Ей казалось, она не по асфальту ступает, а по зыбким волнам: еще шаг – и упадет. Она невольно прижалась к его плечу, к мягкому ворсу красивого светло-серого свитера. Тенгиз обернул к ней бронзово-смуглое лицо.
– А имя свое мне скажешь?
– Валентина.
– Валя?
– Да, Валя.
– Валя-Валентина, – задумчиво полупроговорил-полупропел Тенгиз. – Знаешь, стих такой есть?
– Не знаю, – удивилась Валя, – какой стих?
Тенгиз остановился, не выпуская ее локтя, слегка наклонил голову и продекламировал все с тем же едва уловимым южным акцентом:
Валя-Валентина, что с тобой теперь?
Белая палата, крашеная дверь.
Тоньше паутины из-под кожи щек
Тлеет скарлатины смертный огонек…
Грустное стихотворение. Эдуард Багрицкий написал. Читала Багрицкого?
– Нет, – честно призналась Валя, изумленная такими познаниями в области русской литературы, – а ты читал, да?
– Я читал, – подтвердил Тенгиз. – Мне он нравится. А еще Маяковский и Блок.
Валя изумленно хлопала глазами.
– Какой ты… умный. Тебе лет-то сколько?
– Двадцать один.
– Учишься, работаешь?
– Учусь. В университете, на филфаке.
Что такое «филфак», Валя толком не знала, но догадывалась – это что-то очень крутое.
Они не спеша побрели дальше, дошли до бара, того самого, в котором любила сидеть вечерами Верка. Тенгиз галантно раскрыл перед Валей дверь.
– Прошу.
– Мерси, – сказала она и забеспокоилась: небось вид у нее! Чистая деревенщина, да еще в этих кроссовках. А Тенгиз… он такой стильный, тонкий, изысканный. Вот стыдоба!
– Какой столик выбираешь? Хочешь, вон тот, у окна?
– Не хочу. – Валя решительно замотала головой.
Там, у окна, они всегда сидели с Веркой. А сейчас – совсем другое. Новое. Прекрасное. Волшебное. И не будет она ни о чем беспокоиться: ни о том, что не читала Багрицкого и Маяковского, ни о том, что нет на ней вечернего платья, ни о том, что наверняка Тенгиз до нее водил сюда еще десятерых девушек. Плевать на это!
– Тогда выбирай сама, – покладисто проговорил он.
Валя, гордо выпрямившись и подняв голову, королевой прошествовала через зал, остановилась у того столика, что был ближе всех к стойке. Пусть бармен, который уже давно знает ее в лицо, посмотрит, с каким кавалером она сегодня пришла.
Тенгиз глядел на нее с нескрываемым восхищением.
– Какая ты красавица. А, главное, коса. Я такую косу никогда в жизни не видел. Можно ее потрогать?
– Трогай, – разрешила Валя.
Тенгиз осторожно погладил ее волосы кончиками пальцев.
– Как шелк. А щечки, как бархат. – Он, уже не спрашивая разрешения, коснулся ее лица.
И вновь она смолчала, хотя никогда и никому прежде не позволила бы такого нахальства. Они уселись рядышком, Тенгиз придвинул свой стул вплотную к Валиному, так, что их плечи опять соприкасались. Подошел официант.
– Кушать будешь? – спросил Тенгиз. – Я закажу ужин.
– Спасибо, я не голодна.
– Я все равно закажу. Хочешь шашлык? Здесь отличный шашлык, настоящий, бараний. А к нему красное вино. каберне, например.
При упоминании о шашлыке Валя невольно сглотнула слюну. Сегодня в обед она снова ела лапшу и пила чай с сухарем, а сейчас ощутила мгновенный и острый приступ голода.
Тенгиз уже диктовал официанту:
– Пожалуйста, два шашлыка, салат из крабов, жюльен, бутылку каберне, две чашки кофе и десерт со взбитыми сливками.
– Ты что? – Валя в ужасе дернула его за рукав. – Кто это все будет есть?
– Мы.
Официант записал заказ, вежливо кивнул и удалился. Валя, скрестив руки на груди, сердито смотрела на Тенгиза. Щеки ее полыхали.
– О-о, какая строгая. – Он наконец зацокал-таки языком, как полагается кавказцу, но сделал это как-то по-особенному, без пошлости, а, скорее, с мягкой, необидной насмешкой. – Не злись, Валя-Валентина, я ж ничего плохого не сделал. Просто хочу тебя покормить.
– Ага, покормить! – не выдержала Валя. – А потом? Учти, я натурой платить не собираюсь. Вернее, не так сразу, в первый же вечер… – Она поняла, что сморозила глупость и замолчала, краснея еще больше.
Тенгиз, однако, сделал вид, что ничего не заметил.
– Кто тебе сказал, что мне нужна твоя натура? – Он обезоруживающе улыбнулся. – По-твоему, все мужчины подлецы?
– Конечно, – буркнула Валя, глядя в скатерть.
– Ай-ай-ай! – Тенгиз состроил уморительную физиономию. – Кто ж это тебя так настращал? Мама?
– Не маленькая, сама отлично знаю.
– Да что ты знаешь? Ну скажи честно, ты ведь из глубинки в Москву приехала? Так?
– Ну, так.
– Ты хоть раз в своем городе была с мужчиной в приличном кафе? Нет? А чего тогда говоришь?
– А вот и была! – выпалила Валя.
Она вспомнила, как Вовка однажды зазвал ее в молочный бар неподалеку от школы и купил ей сразу два фруктовых коктейля. Но то был Вовка! Его Валя, нисколько не смущаясь, могла шугануть, когда хотела, если бы он только посмел позволить себе лишнего. Да он и не позволял – сидел рядом, краснел, бледнел и заикался.
Нет, Вовка не Тенгиз. И он прав – никогда еще Валя не была на настоящем свидании со взрослым мужчиной.
Она не стала продолжать спор, тем более что официант принес и поставил на стол бутылку вина и два тонких, прозрачных бокала.
– Разлить? – спросил он у Тенгиза.
– Нет, спасибо, я сам.
Парень снова бесшумно исчез.
Тенгиз наполнил бокалы до самых краев.
– Давай выпьем за
