Светлана Алешина - Госпожа на побегушках
К ужину все, за исключением Никиты, спустились в вечерних туалетах. Аврора — в дорогом, но довольно безвкусном платье, с оголенными жирными плечами. Диана — в бледно-розовом, совершенно не подходящим по цвету к ее бледному лицу. Платье казалось снятым с чужого плеча. Скорее всего, с Анжеликиного. Казимир Измайлович предстал перед публикой в безупречном костюме, при галстуке и в белоснежной рубашке. Лариса — в кружевном ярко-красном платье, скорее напоминающем нижнее белье, с вызывающим декольте, обнажавшим упругую грудь.
Ее наряд тут же оценила «по достоинству» Нина, процитировав кого-то из великих: «Трудно было сказать, для чего она оделась: для оперы или для операции».
— Скорее уж разделась, — пробормотала Аврора Сократовна, поджав губы.
За Ларису сразу же вступился Никита:
— Аврора Сократовна, по-моему, у Ларчика замечательный вкус! Если есть что показывать, нужно показывать. Между прочим, искусство должно принадлежать народу.
— Мерси, — хихикнула Лариса, обнажая свои идеальные ровные белые зубы. — Анжелика, а ты как относишься к моей новой тряпочке? По-моему, ты одна ничего не сказала? — обратилась девушка к до сих пор молчавшей хозяйке.
Анжелика, сосредоточенно ковырявшаяся в полупустой тарелке вилкой, казалось, не услышала обращения.
За столом воцарилось неловкое молчание, все обратили на нее внимание. Соне тоже показалось, что хозяйка чем-то расстроена. Она была бледнее обычного, в ее прическе и одежде ощущалась какая-то небрежность.
Почувствовав на себе пристальные взгляды гостей, Анжелика подняла голову и, улыбнувшись через силу, пробормотала невпопад:
— Спасибо, и вам приятного аппетита…
Все переглянулись, Казимир Измайлович кашлянул и осторожно спросил:
— Анжелика, что-то случилось?
— Что-то? Вы же все равно мне не верите, — дрожащим голосом произнесла она. — Вы все считаете меня сумасшедшей, а мне опять сегодня звонили! Несколько дней не было звонков, а сейчас снова. Вы, наверное, поверите только тогда, когда этот человек меня убьет… Вы все хотите моей смерти!
— Деточка, — вступила Аврора Сократовна, изображая на лице сочувственную улыбку, — это просто нервы. У меня есть один знакомый доктор, он тебе обязательно поможет. Он творит чудеса. У тебя просто нервный срыв. Дианочка, помнишь Марью Алексеевну? У нее после смерти мужа были проблемы с родственниками по завещанию. Она хотела скрыть последнюю волю мужа, но ее мучила совесть. Даже чуть руки на себя не наложила, ей все казалось, что к ней призрак умершего приходит! Доктор посоветовал ей поступить по совести — и все прошло.
— Мне не является призрак покойного мужа, и совесть моя в порядке, — отчетливо произнесла Анжелика. — Мне просто звонит какой-то мерзавец и грозится убить! Извините, у меня что-то пропал аппетит и голова разболелась.
С этими словами она поднялась из-за стола и вышла из комнаты.
— Аврора Сократовна, не кажется ли вам, что вы ведете себя по-свински? — в лоб спросила Лариса.
— А что, разве я не права? Анжелочке нужен доктор! Лично меня беспокоит ее состояние, в отличие от вас. Мы-то знаем, Лариса, почему вы болтаетесь здесь целыми сутками, — огрызнулась женщина. — Видимо, плохо ты Аристотеля ублажала, если он тебе даже квартиры собственной не оставил, — хмыкнула она.
«Вот это да, Лариса была любовницей Анжеликиного мужа!» — пронеслось в голове Сони. Она вполне могла затаить обиду на Анжелику и… Додумать Соня не успела. Не дожидаясь продолжения слов Драконихи, красотка схватила бокал с вином и плеснула его в сторону старой склочницы. Брызги попали и на Диану с Казимиром Измайловичем.
— Публичная девка! — взвизгнула Дракониха и выплеснула на Ларису из фарфорового соусника густую кроваво-красную массу.
— Старая стерва! — ответила Лариса и потянулась за графином с апельсиновым соком.
Никита кинулся к ней, Казимир Измайлович — к Авроре Сократовне, чтобы удержать от рукопашной. Всю эту картину Соня наблюдала из коридора, куда долетало каждое слово и откуда все было видно как на ладони.
Диана бросилась к матери, Никита что-то говорил на ухо Ларисе, Казимир Измайлович приводил в порядок свой костюм. И только Нина продолжала есть как ни в чем не бывало. Закончив трапезу, она позвала Соню:
— Пожалуйста, уберите со стола, замените скатерть и подавайте десерт. По-моему, все уже наелись.
Через несколько минут Соня перестелила скатерть, расставила чашки, фрукты, пирожные. За столом остались только Нина и Никита, не пострадавшие в этой баталии.
Актрисе было любопытно, о чем будут говорить эти двое. Она тихонько вышла и притаилась за дверью.
— Ничего себе поужинали! — попытался нарушить молчание Никита. — Я думал, они в волосы друг другу вцепятся… Нина, как ты думаешь, Анжелике на самом деле кто-то угрожает?
Девушка все так же молча продолжала пить чай, словно она находилась в гостиной одна.
— Лично я думаю, что Анжелику просто пугают. Скорее всего, это просто мелкая месть. Мне даже кажется, я знаю, кто это может быть… Между прочим, заметьте, наблюдается некоторая закономерность. Каждый раз, когда Игорь уезжает по делам, ей кто-то звонит! Я думаю, это он. Терпеть не могу этих бизнесменчиков! Если они не получают любимую игрушку, то всеми силами пытаются создать у окружающих впечатление, будто бы эта вещь того не стоила. Ох уж это уязвленное самолюбие, ох уж это тщеславие!
Соня с удивлением заметила, что тон, да и сами слова Никиты совсем не вписываются в рамки его обычного поведения. До сих пор он казался ей достаточно легкомысленным человеком, способным всерьез увлекаться только дрессировкой кота, спиртным и тараканьими бегами. Серьезный тон и основательность рассуждений как-то не соответствовали характеру заданного образа.
— Послушай, Никита, придумай что-нибудь пооригинальнее! Просто твое мужское самолюбие задето. Ты думаешь, я не знаю, что ты вначале пытался залезть под юбку Анжелике?
— Чушь, — горячо возразил тот. — У Игорька тоже ничего не получилось, чем же он мог задеть мое самолюбие? И потом, зачем мне нужна богатая жена? У меня хватает своих денег, да и бабы мне нравятся пофигуристее… Вот Ларчик — это как раз мой тип. Сладкая конфетка, с ромово-ликерной начинкой, так и съел бы! — становясь прежним Никитой, дурашливым тоном произнес он.
«Вот это да! Чем дальше в лес, тем больше бурелома. Определенно, у каждого в этом доме есть свои секреты и секретики. Надо же, Никита пытался ухаживать за Анжеликой…» Соня чувствовала, что ей необходимо поделиться с кем-нибудь своими подозрениями, иначе она просто сойдет с ума.
Она была даже рада, что на кухне накопилось много дел. Это хоть чуть-чуть помогло ей отвлечься от тяжелых мыслей.
Без помощи Антонины, которая отпросилась домой в самом начале ужина, Соня управилась с домашними заботами только к позднему вечеру. Пришлось самой убрать со стола, вымыть посуду, перетереть столовое серебро, сменить скатерть, переделать еще кучу дел. Одурев от кухонного жара и возни в горячей воде, она решила прогуляться. Скинула униформу, переоделась в джинсовые шорты, любимую черную футболку и вышла на улицу.
Соня пошла по одной из дорожек, посыпанных мелким золотистым песком. Прохладный ветерок остужал разгоряченное тело, пахло травой, розами и еще чем-то очень приятным. Софья присела на маленькую скамейку возле дома. Свет фонаря сюда почти не падал, заросли хмеля скрывали ее от посторонних глаз. Она с ногами залезла на скамейку, обхватила руками колени, закрыла глаза и прислушалась.
В доме было душно, поэтому во всех комнатах окна были распахнуты настежь. Обрывки звуков и фраз доносились до Сони. Слышалась классическая музыка — кажется, она доносилась из окна Нины. На фоне Гайдна был различим голос спортивного комментатора — видимо, Никита смотрел какую-то спортивную передачу. В смесь звуков странным образом вплетались нежные эротические стоны — Соня вскоре догадалась, что раздаются эти стоны из комнаты Казимира и происхождение имеют явно телевизионное. Наверное, старый повеса просматривал какое-то эротическое видео. Слышны были громкие голоса Авроры Сократовны и Дианы, Ларисы и Анжелики… Дом напоминал жужжащий улей. От этой невообразимой смеси звуков у Сони даже разболелась голова.
Громкие, явно раздраженные голоса Авроры Сократовны и Дианы показались ей достойными наибольшего внимания. Поскольку женщины разговаривали на повышенных тонах — значит, они о чем-то спорили. Предмет их спора мог оказаться весьма интересен… Может быть, они снова замышляют что-то против Анжелики?
Повинуясь внутреннему порыву, Соня поднялась со скамейки и тихонько приблизилась к дому. В палисаднике, прямо под окнами, росли густые кусты сирени. Они словно приглашали спрятаться и подслушать… Сыщица тихонечко залегла в густую траву.
