Фаина Раевская - Пятнадцать суток за сундук мертвеца
— Девочки, сейчас в душ, а потом можем по чашечке кофе в баре выпить. Если хотите… — ухмыляясь, предложил Геннадий.
— Хотим, — прохрипела я голосом умирающего бойца.
— Отлично. Тогда я вас жду в баре.
Гена удалился. И правильно, между прочим, сделал, потому что без смеха смотреть на мои попытки занять вертикальное положение было невозможно. Ориентируясь на негромкие стоны Клю-квиной, я по-пластунски подползла к ней и слабым голосом спросила:
— Клава, ты жива?
— Я еще не поняла, — простонала сестра. — Но если слышу тебя, значит, жива…
— Нас Гена ждет, — напомнила я, открывая глаза, — а нам еще в душ…
Клюквина дрыгнула ногами и предложила:
— Поползли, что ли?
Под душем мы с Клавкой более или менее пришли в себя.
«Господи, — обратилась я к высшим силам, подставляя разные части тела под прохладную водичку, — неужели я столько нагрешила? За что ты мне посылаешь подобные мучения? Как же хочется прежней спокойной жизни! Вот все говорят, что ты не даешь испытаний человеку больше, чем он может вынести. А ты уверен, что я выдержу?!»
Всевышний молчал, из чего я сделала вывод — господь занят более серьезными делами и в данный момент мною не интересуется.
— Ты готова, Афоня? — раздался относительно бодрый голос Клюквиной.
Я вышла из кабинки и, кутаясь в полотенце, вздохнула:
— Домой хочу…
— Конечно, хочешь, — хохотнула Клавдия, — скоро твой мент придет.
…В баре негромко играла музыка. За стойкой на высоком стуле сидел Геннадий и оживленно беседовал со смуглым барменом. Завидев нас с Клавдией, Гена помахал рукой, жестами приглашая присоединяться.
— Как самочувствие? — подмигнул инструктор.
— Отлично! — воскликнула Клавка. — Все просто замечательно. Нам очень нравится с вами заниматься.
— Могла бы только за себя отвечать, — под нос проворчала я.
Слышала сестра мою реплику или нет, но она оставила ее без внимания и весело защебетала с Геннадием. Я неторопливо выпила кофе, потом еще заказала стакан сока, мороженое, маленький эклерчик… По окончании трапезы жизнь уже не казалась такой мрачной, а оздоровительный центр «Импульс» — камерой пыток.
— … Имена у вас красивые, — донесся до моего сознания голос Гены. — Редкие.
— Да уж, папенька постарался, — кивком подтвердила я. — Зато у вас работа интересная. Целый день со спортом дружите. Устаете, наверное?
— Во-первых, мы на «ты», а насчет усталости… Я привык. С детства, как ты говоришь, со спортом дружу. До мастера спорта додружился, — здесь персональный тренер произвел залп глазами.
— Надо же! — восхитилась Клавка. — А в каком виде спорта?
— Плавание.
Клюквина молча аплодировала. Гена гордо восседал на высоком стуле, напоминая мне петуха среди своего куриного гарема. Тихонько хихикнув, я решила восстановить справедливость:
— Подумаешь! Я в детстве спортивной гимнастикой занималась. Два месяца…
— А чего бросила? — Геннадий смерил меня оценивающим взглядом. — По фактуре подходишь, фигуристая…
Гена обрисовал в воздухе мою фигуру. Получилось что-то среднее между роялем и гитарой.
— Выгнали, — поморщившись, призналась я. — За нарушение спортивного режима. Я однажды принесла на тренировку жабу и выпустила ее в зал. Уверяла всех, что она с минуты на минуту превратится в Василису Прекрасную. Девчонки так верещали! Повисли кто на брусьях, кто на шведской стенке… Роман Шалвович, это наш тренер, очень долго ползал по полу, жабу все ловил. Добросовестно ловил, под каждый мат заглядывал, даже пианино отодвинул.
— И что дальше? — сквозь смех спросил Гена.
— Ничего, — пожала я плечами. — Жаба, наверное, сдохла от нервного перенапряжения, а меня выгнали.
Гена, Клавка и бармен сотрясались от приступов хохота. Я воспользовалась моментом и заказала еще парочку пирожных и сок.
— Больше попыток подружиться со спортом не было? — отсмеявшись, полюбопытствовал инструктор.
— Были, — кивнула я, запихивая эклер в рот. — Да все как-то неудачно. Видно, у спорта на меня аллергия. Ну, не вписываюсь я в стройные ряды физкультурников! Тут уж ничего не поделаешь. Богу, как говорится, богово, а кесарю…
Я безнадежно махнула рукой и доела пирожное. Геннадий снисходительно похлопал меня по плечу. Рука у него оказалась тяжелой, думаю, синяк мне обеспечен.
— Не расстраивайся, Афанасия, — произнес он. — Я тебе помогу.
— А мне? — обиделась Клавдия. — У меня тоже по физкультуре тройка была!
— Клавочка, ради тебя я готов на все! — интимно понизил голос Гена.
«Тьфу, бабник! — мысленно сплюнула я. — Уже на Клавдию глаз положил».
Сестрица, по-моему, была вовсе не против такого поворота событий. Она скромно опустила глазки и глубоко вздохнула. Гена заметил состояние Клавдии и, желая закрепить результаты, сграбастал ее ладошку и принялся усиленно теребить.
«Членовредитель!» — обозлилась я, а вслух сказала:
— Нам пора. Клава, пойдем, дорогая…
Клюквина одарила Геннадия таким пылким многообещающим взглядом, что тот нетерпеливо заерзал на стуле.
— До свидания, Гена! — грудным голосом попрощалась Клавка. — Увидимся послезавтра.
— Ой, девочки, — воскликнул инструктор, — забыл предупредить. Послезавтра на занятия приходите часам к двум. Меня с утра не будет — на похороны утром иду.
— А кто умер? — полюбопытствовала я.
— Друг. Он, кстати, тоже здесь работал.
— Убили?! — картинно всплеснула руками Клюквина и зажала рот ладошкой. Она, как и я, догадалась, о ком идет речь.
— Почему сразу убили? Сам умер. Сердце…
Гена опечалился, а мне сразу расхотелось уходить. Ведь самое интересное только начинается!
Однако делать нечего, придется отложить разговор до послезавтра. Оно, может, и к лучшему. После похорон Гена размякнет и охотно поделится с нами информацией.
На улице Клюквина стряхнула с себя любовный дурман и с чувством выругалась в адрес возлюбленного.
— Скользкий тип, — сделала она вывод.
— Точно. А еще бабник, — поддакнула я.
— Сначала доводит до полусмерти на тренировке, а потом в баре охмуряет…
— Я ж говорю, бабник!
— Что ты все бабник да бабник! — возмутилась Клавдия.
— А ты зачем ему глазки строила и дышала взволнованно? — не осталась в долгу и я.
— Так ведь ради дела стараюсь! Прежде чем человека на разговор откровенный вызвать, его нужно что?
— Что?
— Обаять, расположить к себе… А такой типчик должен постоянно получать подтверждения своей неотразимости. Тогда его можно брать тепленьким!
У меня было иное мнение на этот счет. Геннадий, конечно, страдает нарциссизмом, но он далеко не дурак и откровенничать со своими подопечными так просто вряд ли будет. Признаюсь, я очень надеялась на похороны.
— Клавка, — обратилась я к сестре, — послезавтра Коленьку хоронят… Может, сходим?
— Зачем?
— Ну-у, так… Все-таки не посторонний человек, и вообще…
Я попыталась объяснить самой себе, что подразумевается под словом «вообще». Но сколько ни напрягала мозги, ничего не получилось. Видно, права людская молва, утверждая, что человек либо спортсмен, либо умный. Стоило немного нагрузить мышцы, как сразу же отказалась функционировать голова! С досады я топнула ногой. Только вот не заметила, что стою в луже. Веселенькие брызги полетели в разные стороны.
— Афоня, мать твою! — взвизгнула Клюквина.
Моя куртка, куртка Клавдии, сумки, джинсы — все было в мелких точечках грязи.
— Сама стирать будешь! — предупредила Клавка.
— Буду, — смиренно согласилась я, отряхиваясь.
Проезжавшему мимо нас водителю «девятки» показалось, видимо, что мы так развлекаемся. Он лихо промчался по огромной луже на шоссе, подняв фонтан грязи. Издевательски мигнув габаритными огнями, «девятка» скрылась, а мы остались, как говорится, обтекать.
— Вот придурок! — Клавка в бессильной злобе потрясла кулачком. — Чтоб у тебя кардан треснул, чтоб глушитель отвалился, чтоб тормозной шланг потек!
Я изумленно слушала сестру, удивляясь ее познаниям в области технического устройства автомобиля.
— Откуда про кардан знаешь? — спросила я Клюквину, когда она иссякла.
— Ой, да у нас в салоне и не такого наслуша-ешься. Разве только о космических ракетах не болтают…
Мне вспомнилось, как еще во времена студенческой молодости перед госэкзаменами я таки посетила салон красоты. Чего только не довелось там услышать! У Киркорова с Пугачевой родился сын, но его усыновила Орбакайте. А отец ребенка в действительности и не Киркоров вовсе, а Боря Моисеев. Затем у мастериц салона возник спор: Алла Борисовна, оказывается, после многочисленных операций из-за почтенного возраста выносить ребенка не в состоянии. Поэтому звездной паре пришлось искать суррогатную мать. И кто бы, вы думали, ею стала? Ни за что не догадаетесь! Людмила Гурченко! Пугачевы ей столько заплатили, что той теперь до самой старости хватит. А буквально на днях патриарху эстрады, товарищу Кобзону, сделали пересадку волос с его же собственного парика… В общем, салон я покинула с головной болью и красивой стрижкой, стоившей мне, кстати говоря, двух стипендий. Но времена меняются. Теперь судачат о Путине, Певцове с Дроздовой и о преимуществах синтетических масел над полисинтетическими. И клиентки, и мастерицы легко щебечут о политике, о проблемах вулканизации и балансировки колес, а также о частной жизни российского бомонда.
