Леонид Бобров - Нас было тринадцать
Кажется, все вздохнули с облегчением, когда я кончил свои рассказ. Б. В. успокоился, вышел из-за стола и крепко пожал мне руку. Потом он вернулся на свое место, постоял с минуту, собираясь с мыслями, и попросил внимательно его выслушать.
Он говорил о трагической гибели Виктора, о трудных днях лаборатории, о необходимости полностью включиться в работу и наверстать упущенное.
- Нет сомнения, что Виктора столкнул в пропасть какой-то неизвестный, который пробирался в горах, боясь быть замеченным. Завтра я свяжусь с Хорогом и сообщу обо всем милиции. Пусть принимают меры. Вас, Игорь, прошу возможно быстрее подготовить подробное и последовательное изложение всех фактов, всей аргументации.
ГЛАВА XI
Вечером я сел писать. Надо было дать сжатое, последовательное и беспристрастное изложение фактов и доказательств. Вместо этого на бумаге появлялись обрывки рассуждений, сомнений, переживаний. Я начинал писать, зачеркивал, рвал написанное, снова писал и снова зачеркивал.
Из столовой впервые за последние недели слышались оживленные голоса. Я направился туда и в коридоре столкнулся с Гиви.
- Игорь, зайди ко мне. Маринэ хочет тебе кое-что рассказать.
Мы зашли.
- Маринэ, расскажи Игорю, что ты хотела...
- Может быть, не стоит, - сказала нерешительно Марина, ведь все уже уладилось.
- Нет, нет, расскажи, не надо скрывать.
Я с недоумением смотрел то на Гиви, то на Марину. Что может она скрывать? О чем речь?
- Понимаешь, Игорь, Виктора я знаю, то есть знала, давно. Еще когда я училась, он встречался с моей подругой. Ирка чудесная девчонка, добрая, отзывчивая. Мы жили с ней в одной комнате и...
- Маринэ, ты разве про Иру хочешь рассказать?
- Да, то есть нет, не про Ирку. Но я хотела сказать, что мы с Виктором дружили и, когда он совсем неожиданно приехал, я очень обрадовалась. Ведь здесь очень тоскливо, в особенности когда начинается зимовка. Чувствуешь себя оторванной от всего мира. А Виктор такой веселый, остроумный.
Марина виновато посмотрела на Гиви и продолжала:
- За два дня до его гибели мы гуляли. Виктор рассказывал о Москве, об общих друзьях. Потом я его спросила, как ему нравится у нас - природа, работа, товарищи, А он как-то странно ответил, что нравится, но не все люди хорошие.
- Это все? - спросил я. - А что, собственно, скрывать? Кто-то Виктору больше нравился, а кое-кто меньше. Это естественно. Вероятно, он Гиви невзлюбил. Ну и что?
- Нет, - покачал головой Гиви. - Виктор не про меня говорил. Пусть Марииэ подробно расскажет.
- Ну, слушайте. Я спросила, как ему у нас нравится. Помню, что сказала: "Правда, какие хорошие люди здесь собрались?" А Виктор стал серьезным, помрачнел в так задумчиво ответил: "Хорошие, да не все..."
Я тоже сначала подумала, что он Гиви имеет в виду, в разозлилась: "Тебе что, Гиви не по душе?" А он в ответ: "При чем тут твой Гиви? Не о нем речь, о другом... Только я не вполне уверен". Потом помолчал и добавил: "Давай не будем больше об этом. Не было этого разговора".
Марина умолкла. Молчали и мы. Потом я спросил Гиви:
- Почему ты попросил Марину рассказать об этой беседе? Ты связываешь слова Виктора с его гибелью? И почему сейчас, а не раньше?
- Ничего я не связываю. Не мое дело связывать. Но такие вещи скрывать не надо. Зачем только мы про этот разговор должны знать? А почему раньше просил не рассказывать? Не понимаешь? Вы могли подумать, что Маринэ хочет меня чистым сделать, на другого тень бросить.
В словах Гиви была известная логика, но от этого легче не становилось.
- Мне кажется, что придавать особое значение словам Виктора не надо, - сказал я, подумав. - Кто-то ему не понравился. Ну и что? Может быть, он имел в виду Листопада? Во всяком случае, к его гибели они отношения не имеют.
Из столовой доносились громкие голоса и смех.
- Пойдемте, там что-то веселое происходит, - предложила Марина.
Мы направились в столовую. В углу в кресле сидел Петрович. Его глаза оживленно поблескивали из-под кустистых бровей. Он читал, нет, не читал, а скорее рассказывал о Теркине:
Только взял боец трехрядку,
Сразу видно - гармонист.
Для началу, для порядку
Кинул пальцы сверху вниз.
...............
Но в моих ушах звучали другие слова "Хорошие люди, да не все... Только я не уверен..." Кого имел в виду Виктор? Листопада? Я невольно поискал его глазами. Он стоял, прислонись к стене, и с явным удовольствием слушал стихи.
Встретив Листопада, Виктор, естественно, вспомнил злополучную защиту. Хорошим человеком он Листопада считать не мог. Но в чем он сомневался? В чем он не был уверен? Что Листопад - тот самый Листопад? Нет, не о Листопаде он думал, когда говорил с Мариной.
И от той гармошки старой,
Что осталась сиротой,
Как-то вдруг теплее стало
На дороге фронтовой.
Тетя Лиза сидела против Петровича. Она наклонилась вперед, как бы боясь пропустить строчку и даже слово. За нею, облокотясь о спинку стула, стояла Вера.
"Хорошие люди, да не все..." Петрович, Вера, тетя Лиза они тогда были на кухне.
Плясуны на пару пара
С места кинулися вдруг.
Задышал морозным паром,
Разогрелся темный круг.
Петя стоял у окна. Он так увлекся, слушая Петровича, что двигал руками, как будто сам играл на гармони. А когда пошел пляс, то он начал притоптывать ногами. Казалось, он сам вот-вот затанцует. Б. В., посмотрев на Петю, не смог удержать улыбки и что-то шепнул Вере.
"Хорошие люди, да не все... Только я не уверен..." Петя был на базе. Б. В. небольшого роста. Отпадают.
Петрович умолк. Раздались бурные аплодисменты.
- Сергей Петрович, еще что-нибудь.
- Еще отрывок...
Неслось со всех сторон.
- Петрович, давай про переправу, - попросил Харламов.
- Про медаль, про медаль, - требовал Листопад.
"Хорошие люди, да не все..."
Харламов и Кронид были вместе на Бете.
Олег подошел к Гиви и что-то ему сказал. Олег в тот день был со мной на Альфе. Гиви? Но тогда зачем он настаивал, чтобы Марина мне передала разговор с Виктором. Теперь, когда уже все улеглось.
Нет, все это чепуха, явная чепуха.
Скорее всего Марина, сама того не желая, исказила разговор с Виктором. Когда тучи над Гиви стали сгущаться, она непроизвольно придала словам Виктора такой оттенок, такой смысл, который защищал любимого человека.
И все же слова "Хорошие люди, да не все... Только я не уверен..." вопреки всякой логике продолжали звучать. Слова, сказанные за день до гибели, почти последние слова Виктора.
Дверь в комнату Виктора была заперта, но Олег легко открыл ее своим ключом.
Затхлый воздух, пыль. Очевидно, после похорон сюда никто не входил. На крючке сиротливо висела модная лыжная куртка и рядом - яркая вязаная шапочка.
Как давно это было - последний приезд Миршаита, Виктор, стоящий у "газика" в этой куртке и в этой шапке. Потом песни под гитару, стихи...
На столе были разбросаны листы исписанной бумаги. Я стал перебирать страницу за страницей. Формулы, выкладки, расчеты и почти никаких слов. Местами попадались рисунки женские головки, кораблики. Пошла серия мужских лиц с бородой и усами. Видимо, у Виктора была привычка рисовать в минуты раздумья.
- Посмотри, что за странная идея разрисовывать самого себя, - сказал Олег, протягивая полоску неразрезанных фотографий.
На одной из них Виктор пририсовал себе бороду и усы.
- Действительно, чудно. Может быть, собирался отпустить бороду и хотел посмотреть, как будет выглядеть? Никогда не думал, что борода так меняет человека, - добавил я, разглядывая фотографии.
Мы просмотрели исписанные листы, порылись в ящиках стола, перебрали книги на столе. Ничего интересного. Ничего, что можно было бы связать с последними словами Виктора.
Я вернулся к себе.
"Хорошие люди, да не все..." Нет, к черту. Надо сесть писать. Все выяснено, все. И время гибели точно установлено, и непричастность каждого из нас доказана. Я мысленно перебрал все доводы, аргументы. Лишь одна маленькая деталь, мелочь, оставалась непонятной. Стоит ли придавать ей значение? Не слишком ли я педантичен? А если...?
Утром я посоветовался с Олегом, потом извинился перед Б. В., сказав, что не успел написать, что мне нужен еще день.
После обеда, снова все обдумав, я вышел из дома. Протон лежал у крыльца и возился с большой обглоданной костью. Увидев меня, он заурчал и в то же время энергично замахал хвостом, показывая, что урчание не надо принимать всерьез.
- Протон, пошли гулять!
"Гулять" было любимым словом. Протон оставил кость и побежал передо мной, поминутно оглядываясь, чтобы убедиться, что я иду следом. Мы дошли до тропинки, ведущей к Альфе, и пошли дальше по дороге. Я остановился там, где предположительно погиб Виктор, лег и осторожно подполз к краю дороги. Хотелось увидеть сверху небольшой обломок скалы, вблизи которого мы нашли Виктора, и таким способом уточнить место, откуда его столкнули.
Неожиданно Протон зарычал, схватив меня за штанину, стал дергать и тащить от обрыва. Я встал. По дороге шел Харламов.
