Андрей Константинов - Дело об императорском пингвине
Я не подлец, Танюша. И теперь я могу тебе доказать, что ты ошиблась. Вот только, почему-то мне уже не хочется, чтобы после всего этого ты меня простила и вернулась… Может быть потому, что ты слишком уж легко смогла убедить себя и поверить в то, что за деньги я могу продать свою память о тебе…
***В коробке с надписью «Законодательное собрание» обнаружились и те самые, бореевские, видеокассеты. Там же были собраны и самые разные документы, касающиеся деятельности его фракции, часть из которых, вероятно, также перекочевала сюда из недр его домашнего сейфа. Однако разбираться с его депутатскими заморочками мне решительно не хотелось. Ничего, переживет. Хватит с него-и этих кассет, а если нет, — то пусть Бореев сам наведается в «Успех» и разберется с Толиком. (Кстати, а Анатолий Сергеевич, похоже, не слишком отличается умом и сообразительностью — разве это дело, хранить все золотые яйца в одной корзине?)
Я посмотрел на часы — мое пребывание в конторе продолжалось уже почти два часа. В принципе, пора было сваливать. И так все складывалось слишком уж гладко, что само по себе подозрительно.
Приватизировав, помимо двух видеокассет, и всю коробку с «Золотой Пулей», я задумался о том, что мне делать с остальным ворохом компромата. На себе все это дело просто не стащить. Можно, конечно, подогнать к дверям Зураба с машиной и загрузить все коробки в багажник. А с другой стороны — на черта мне всё это дерьмо нужно? Конечно, будь на моем месте Спозаранник — он бы точно упер этот шкаф со всем его содержимым. Ни одного листочка не оставил бы — иначе просто жаба задушит. Как говорится, цель оправдывает средства массовой информации.
Но я, в отличие от Глеба, не был столь рьяным поклонником подобного рода литературы. Вообще в идеале всю эту контору надо было просто поджечь, очень бы эффектно смотрелось. Однако сегодня я уже и так совершил немало различных противоправных деяний (кстати, не забыть бы на гвоздодере и на ключиках стереть свои пальчики, мало ли что).
Наконец я нашел, как мне показалось, более-менее приемлемое решение. Отыскав в конторе парочку полиэтиленовых пакетов, я выгрузил в них содержимое тех коробок, которые имели отношение к СМИ (должны же, в конце концов, собратья-журналисты помогать друг другу). Пакет, надо признать, получился весьма увесистым. Сами же коробки я вернул на прежние места.
После этого я подошел к телефону, набрал номер информационной студии редакции «5-го канала» и выдал полусонному девичьему голоску следующий расклад:
— Доброй ночи, барышня. Хочу вам сообщить: только что было совершено нападение на офис петербургского филиала консалтингового агентства «Успех». Адрес — Двадцать вторая линия, дом семнадцать. Данное нападение было совершено активистами общественной организации «Но пасаран!», которым стало известно о том, что агентство «Успех» специализируется на сборе компромата в отношении городских чиновников, политиков и деятелей искусства. В настоящее время в офисе агентства хранится архив, используемый для проведения всевозможных «пиаровских» акций и откровенного шантажа. Эта информация является эксклюзивной, поэтому, я думаю, она должна вас заинтересовать. Я прошу вас также продублировать мое сообщение для дежурной части ГУВД. Благодарю за внимание…
Вот теперь надо было действительно сматываться — надеюсь, что мои коллеги с телевидения сработают оперативно и примчатся сюда как минимум одновременно с ментами. Что ж, сюжетик на этом
материале может получиться очень даже любопытный.
Напоследок я еще немного полюбовался результатами своей войсковой операции и направился к выходу, оставив агентству «Успех» на память о своем визите распотрошенный архив, а также небольшое послание лично для Анатолия, по вине которого мне пришлось вляпаться во всю эту историю.
На распахнутой дверце шкафа скотчем была приклеена перемещенная со стола Анатолия Сергеевича фотография, на которой его изображение перечеркивалось дружеским «FUCK YOU» с соответствующим надписи рисунком.
***Едва лишь я вышел из арки, в мою сторону рванула моя старушка «Нива». Из машины спешно вылез Гвичия и… почему-то Железняк. Оба бросились ко мне — по выражениям их лиц можно было подумать, что я вернулся, как минимум, с того света.
— Ну наконец-то! А я уже решил, что если ты не появишься в ближайшие десять минут, то пойду тебя отбивать.
— Этого еще не хватало. Я же говорил, что ни при каком раскладе ты туда соваться не должен. Скажи мне лучше, почему ты Нонку-то домой не отвез?
— Как же, отвезешь ее. Она сказала, что останется и, в случае чего, будет помогать мне тебя спасать.
— Блин, как говорит Спозаранник, никакой штабной культуры — каждый что хочет, то и ворочает, — пробурчал я, и тут мне в рукав вцепилась Нонка:
— Какое ты все же неблагодарное и бездушное животное, Шаховский.
А я, между прочим, знаешь, как за тебя переживала! Ты там один на один с этим уродом, а у него дубинка. А вдруг бы он тебя избил?
— Ладно, все, проехали. Давайте-ка сваливать отсюда. Зураб, помоги мне, здесь у меня макулатуры килограммов двадцать — руки уже просто отваливаются.
Гвичия перехватил пакеты, и в это время у меня неожиданно зазвонил молчавший все эти два часа Нонкин радиотелефон. Я достал из кармана трубку и машинально ответил. В трубке на некоторое время повисла пауза, а затем неуверенный голос Модестова произнес:
— Шаховский?!. Ты?… А почему, собственно?… А где Нонна? А почему ты?…
Блин, вот это нехорошо получилось.
Я виновато протянул Нонке телефон — извини, мол, такая вот фигня, ей-богу, не подумал. Железняк выразительно покрутила пальцем у виска, схватила телефон и, отойдя в сторонку, затараторила:
— Миша… Ну перестань… Я же предупредила маму… Ну хватит, ну что ты дуешься… Все, я уже еду… Да при чем здесь Шаховский!… Какая интимная встреча! Между прочим, тут с нами еще и Гвичия… Нет, Миша, ну ты полный дурак… Все. Я обиделась…
Я говорю — я обиделась… Ладно, еду я, еду… Дети спят?… Ну все, пока…
***Мы на весьма приличной скорости ехали к дому Модестовых-Железняк, чтобы побыстрее забросить Нонку к мужу. По ее словам, Михаил взревновал ее, ну совершенно как Отелло.
Оставалось надеяться, что интеллигентный Модестов не станет душить свою супругу — хотя бы из нежелания остаться после этого одному с тремя детьми на руках.
По дороге Железняк со своим бабским любопытством пыталась вытащить из меня подробности истоков нашего с Татьяной позавчерашего конфликта, который, как я и ожидал, в нашем Агентстве перетирали и смаковали буквально все.
— Витя, а правду говорят, что Ненашева от тебя залетела, а ты не хочешь признавать отцовства и гонишь ее на аборт?
— Чего? Вы там что, совсем ошизели. Кто тебе такое говорил?
— Ну какая разница — кто. Все говорят. Вот и Светка Завгородняя тоже…
— Передай своей Завгородней, что она полная идиотка…
— Ну зачем ты так. Между прочим, Светка, наооборот, тебя защищала. Она сказала, что Ненашева сама виновата — надо было нормально предохраняться, потому что…
Слава Богу, что к этому времени мы наконец-то добрались до ее дома.
Железняк вылезла из машины и, махнув нам рукой, побежала к подъезду.
Я окликнул ее:
— Нон!
— Ну чего еще?
— Может, нам с Зурабом вместе с тобой подняться к Модестову?
Попробуем, отмажем тебя как-нибудь.
— Вот уж дудки. Спасибо. Отмазчики хреновы… Сама справлюсь… Короче, если меня завтра в конторе не будет, знайте, что моя смерть на вашей совести. Пока!
Вдруг она неожиданно вернулась и наклонившись к окошку, спросила:
— Шах, ну хоть то, что ты Скрипку послал подальше, это правда?
Я решительно нажал по газам…
***Зураб, ты сегодня домой торопишься?
— Да нет, не особо. Чего там торопиться — утро уже скоро.
— Хочешь, поехали ко мне. Чертовски хочется чего-нибудь выпить.
Нет проблем, Шах. Конечно, поехали.
***За всю дорогу мы останавливались два раза. Первый раз — у магазина «24 часа», где затарились всем необходимым, а второй — на середине Володарского моста. Там я высыпал содержимое пакетов с компроматом на СМИ в Неву, и ворох белых бумаг, подхваченных течением, длинным караваном плавно направился в сторону Финского залива.
Где— то на другом конце города в своей супружеской постели во сне вскрикнул Спозаранник -то ли ему неожиданно икнулось, то ли просто приснился страшный сон.
***На следующий день я приехал в «Золотую Пулю» уже традиционно для этой недели помятый и невыспавшийся. Зураб категорически отказался подниматься и остался спать у меня в квартире.
Я быстренько проскочил по коридору, не желая напороться на кого-нибудь из наших, и вошел в приемную Обнорского. Секретарша Оксана красила ногти и одним глазом смотрела телевизор, где шел повтор утренних питерских новостей. Я посмотрел на экран и сразу же узнал знакомые интерьеры «Успеха».
