Анна Михалева - Поцелуй Скорпиона
— Я действительно ничего не слышал.
— Потрясающе, — она всплеснула руками. — Может, писать тебе записки?!
— Попробуй…
Варя нетерпеливо пощелкала пальцами у него перед носом, обращая на себя внимание:
— Повторную встречу с представителями «GK» я назначила завтра, на 10 утра. Записать?
— Постараюсь запомнить, — он вяло улыбнулся.
— Я все-таки запишу, — она недоверчиво покосилась на него, — и, пожалуй, разбужу тебя, а то проспишь. — Она отошла от него к полкам и включила чайник. — Бумаги я подготовила. Они в папке на столе.
Егор кинул взгляд на черную папку и тяжело вздохнул:
— Вся жизнь в бумагах.
— С каких это пор ты стал философствовать? — усмехнулась она, разливая кофе по чашкам.
Каменев задумался. Вернее, вновь погрузился в то состояние, в котором пребывал уже почти сутки. Он вспоминал Леру. Каждый ее жест, каждый взгляд, каждое слово. Он снова и снова перебирал те полчаса их беседы в «Зеленом плюще», словно они были самым важным событием в его жизни. Он ничего не видел и не слышал вокруг себя, почти ничего не ощущал, только она — эта удивительная девушка стояла перед ним как живая, повторяла вчерашние фразы своим надменным голосом, смотрела на него своими загадочными серо-зелеными глазами. Неудивительно, что он не отреагировал на настойчивые Варины рапорты о какой-то нелепой незавершенной сделке. Ведь в ушах его звенели Лерины слова: «Сегодня этот человек уже не придет». Сегодня он не придет, значит ли это, что она будет ждать его завтра в том же «Зеленом плюще»? Егор очень надеялся на это. Он всем своим существом желал увидеть ее снова, почувствовать аромат ее духов, окунуться в ее холодные взгляды… Сегодня он намерен пойти в этот дурацкий ресторан, и пойдет туда завтра, если не встретит Леру этим вечером. Вообще он обречен на пожизненное заключение в «Зеленом плюще», если она не появится там хотя бы еще раз. «Кто она такая, эта Лера?» — в который раз спросил себя Каменев, зная, что не получит ответа и теперь. Светская львица? Валютная проститутка? Она вполне соответствовала этому образу, если бы он не успел уловить краткий миг ее настоящей, вырвавшейся из глаз души. Если бы он не заметил ее страха и отчаяния. И если бы не ее по-детски милые ямочки на щеках… Почему она уродует себя этой бутафорской изысканностью, ведь ясно, что она не та, за кого себя выдает. Что же с ней происходит? Кем или чем она так напугана? И кого она ждет в «Зеленом плюще»: потерянных в детские годы родителей, кредиторов, своего убийцу или свою жертву? Егор облокотился на стол, уткнув лицо в ладони. Голова его распухла от тысячи «почему?».
— Ты в состоянии рассказать, что у тебя стряслось? — услыхал он Варин голос поблизости и почувствовал ненавистный аромат растворимого кофе.
Она поставила перед ним чашку.
— Только не это, — простонал он, морщась, словно от зубной боли, — лучше сразу разведи цианида.
— Цианида не держим, — невозмутимо откликнулась она, — есть чай.
— Валяй чай, — поспешно согласился Егор, отодвигая от себя кофе и отчаянно борясь с приступом тошноты.
— Так чем ты болел? — Варя и не думала сдаваться.
— Всем понемногу, — отмахнулся Каменев, — поживи моей жизнью — еще не так скрючишься.
— С превеликим удовольствием пожила бы твоей жизнью, — проворчала она, — а еще лучше было бы оказаться на месте твоей жены.
— Ну, с этим кто спорит.
— А что, — Варя подала ему чай, — чинить часы ездит в Швейцарию, загорает в Каннах, львов смотрит в Африке, а не в Московском зоопарке. И еще домашний муж — непривередливый работяга и лопух…
— Ты все-таки не перебирай, — добродушно улыбнулся Егор, — я же твой начальник как-никак.
— Ах, простите, ваше величество! — Она присела в реверансе. — Занесла меня нелегкая.
— Слушай, — Егор обратился к ней неожиданно серьезным голосом, — а что нравится женщинам?
Варя поднялась и задумалась на мгновение.
— Ну, это кому как, — проговорила она улыбаясь, — кому конфеты, кому шампанское, кому и то и другое.
— Нет, я серьезно.
— Если серьезно, то тебе лучше знать, что нравится твоей женщине. Ты с ней не первый месяц знаком.
— Я имел в виду не Марину, — смутился Егор и тут же покраснел. — Понимаешь, я должен знать, для новой концепции. Представь ролик. Они встречаются впервые. Она ему безумно нравится. Как он должен себя повести?
— А она красива?
— Как сотня Мэрилин Монро и сорок Шарон Стоун в придачу.
— Это уже серьезно, — задумчиво проговорила Варя, — такой девушке нужна напористая романтика.
— ???
— Ну, когда мужчина хватает тебя в охапку, швыряет в «Мерседес» или тащит на безлюдный пляж где-нибудь на Бермудах…
— Это уже насилие какое-то… — возмутился Каменев, — нормально, по-твоему, хватать незнакомую девушку и переть черт-те куда?!
— Для рекламного ролика вполне нормально, — упрямо заявила Варя, — надо побольше огня, неистовой страсти, в общем, жизни… которая снится домохозяйкам.
— Этот кошмар снится домохозяйкам?!
— А как же.
— Вот уж ни за что бы не подумал.
— Потому что ты — мужик. У вас вообще другие наклонности…
Егор поспешил вернуться к первоначальной теме разговора:
— Значит, стоит попробовать… схватить и потащить?
— Если мы вообще говорим о сюжете ролика, — тут Варя понимающе покосилась в его сторону, — а если типичный вариант, пригласи в ресторан, там и поймешь, что ей нужно.
«Как ты не права», — грустно подумал Егор, но ничего не сказал.
— Чего это вы закрылись от всех? — В дверях кабинета стоял Виктор Алексеев — герой дня. Уж он-то наверняка знал, чего хочет женщина и как ей угодить. Алексеев умел быть гвоздем программы в любой компании, умел сводить девушек с ума (причем девушек любого возраста), умел легко с ними знакомиться и легко расставаться. Егор завидовал ему по всем статьям. Он завидовал его честолюбию, его легкомысленному нраву и тому, как этот прохвост совмещал две эти совершенно несовместимые черты в своей жизнелюбивой сущности. Он завидовал его циничности и напористости, которых никогда не имел. Кроме того, Каменев завидовал его не располагающей к романтике внешности. Не то чтобы Виктор был уродцем. Он обладал парой развесистых ушей, большим шнобелем и здоровым румянцем на щеках. Телосложения он был мощного, натренированного, но весьма нескладного, с маленькими кривоватыми ногами. Как ему удавалось выглядеть в глазах противоположного пола привлекательным, для Егора оставалось загадкой. Каменев завидовал его общительности, которая перехлестывала через край, и неутомимому желанию все время быть в деле, ежеминутно что-то совершать и быть признанным. Одним словом, по мнению Егора, Алексеев был тем самым героем, о которых снимают фильмы и пишут романы. Сейчас этот герой стоял, подперев мускулистым плечом косяк.
— Убирайся отсюда, — зло процедила Варя, которая явно не разделяла восхищения Егора более удачливым коллегой, — у нас совещание.
— Возьмете в долю? — невозмутимо вопросил тот и, перешагнув порог, подошел к столу Егора.
— Тебе только палец покажи, всю руку оттяпаешь, — буркнула девушка.
Виктор уселся на край стола и одарил ее своей знаменитой улыбкой.
— Не любит меня твой референт, — обратился он к Егору.
— Да ты самый нахальный тип из всех, кого я знаю! — воскликнула Варя. — За что тебя любить! Ведь это же подлость — воровать чужие идеи и выдавать их за свои! У него, видите ли, случайно родилось! Да если бы Егор тебе не подкинул мысль, как смешнее сделать ролик с этим микстом, ты бы сидел сейчас в полном дерьме! И с плакатом тоже! Не стыдно?!
— Нет, — Алексеев помотал головой и рассмеялся. — Ну на кой черт Егору выпендриваться с этой ерундой перед собственным тестем. Он его и так любит. А мне нужно для дела.
— Потрясающая наглость, — бушевала Варя, — а что будет, если Егор, наконец, поумнеет и станет хранить свои мысли в тайне?!
— Я превращусь в шпиона. Буду пролезать в ваш кабинет глубокой ночью, шарить по столам и вскрывать компьютерные файлы.
— Да что с тобой говорить! — Варя махнула на него рукой.
— Ладно, — Виктор соскочил со стола и, подойдя к ней, приобнял за талию, — я ведь, собственно говоря, пришел к тебе. Не могу вытерпеть, когда красивая девушка запирается в кабинете с каким-то мужиком.
Егор отрешенно улыбнулся, снова вспоминая Леру.
— Пойдем в цирк? — донесся до него голос Алексеева.
— С тобой в цирк?! — Варя попыталась вывернуться из его объятий, но он лишь крепче прижал ее к себе. — Это абсурд! Ты сам ходячий цирк.
— А я сделаю скучающее лицо и постараюсь не улыбаться. Вот так, сойдет? — Виктор скорчил презрительную гримасу.
Девушка не выдержала и улыбнулась:
— Я подумаю.
— Подумай, подумай. Только не перестарайся с этим. От мыслей все хорошие идеи скисают. — Он оставил ее в покое и направился к Каменеву.
