Ника Шахова - Смерть умеет улыбаться
Между тем неугомонный Макс перевернул ломберный столик. На пол посыпались карты, рубашками вниз упали дама, туз, валет и восьмерка,беспросветные трефы.
О-ей, какой неудачный расклад!
- Опять мамай прошел, - безучастно констатировала Нюся. Она подняла мебель, собрала карты с пола и уговорила Сем Семыча спуститься на грешную землю, наобещав ему с три короба - судачий хвост, куриную котлетку и упитанную мышку. Котлетка с хвостом - понятно, но где она возьмет мышь?
Меня передернуло.
Сем Семычу надоело орать, он спрыгнул на крышку клавесина и замер в оборонительной позе, не сводя нагловато-настороженных глаз с мамая.
Покружив по комнате, кузен вышел, от души шарахнув дверью. Кто его, бедного, так допек? Ничего, перевернет дом вверх тормашками, чуток успокоится и как миленький выложит все свои неприятности. Его и спрашивать не придется.
Но сейчас меня интересует не он, а сестрица, которая до такой степени ушла в себя, что, казалось, не замечала ни меня, торжественно возлегающую на диванных подушках, ни истошно вопящего кота, ни мечущегося брата.
За окном затрещал мотоцикл, оповещая, что Макс поехал переворачивать чужой дом. Ну и ладно.
Нашему и без кузена досталось.
Для того, чтобы вызвать на откровение Грету, придется изрядно попотеть. Ни дыба, ни испанский сапожок, ни раскаленные щипцы не помогут расколоть скрытную сестрицу. Проверено неоднократно. Тут нужен нетрадиционный подход и целый вагон, нет, два вагона времени. Мне же не терпелось узнать, с кем Грета хотела встретиться, но, кажется, так и не встретилась. И кто (не я ли?) тому виной. Садистское желание, я понимаю, но ничего поделать с собой не могу.
Встретив осуждающий взгляд голубых глаз, в каждом из которых плавало по гигантскому айсбергу, я осеклась. Ладно, как-нибудь потом узнаю... Не к спеху... Да и вообще не важно...
В комнату торжественно вплыла тетя Лиза. Она была одета в приталенное льняное платье с легкомысленной вышивкой и высокие плетеные сандалии. В ее прическе красовалась садовая ромашка. Хм?..
Тетушка остановилась на полпути и, вскинув голову, замерла в ожидании одобрительных возгласов, но тут заметила мою ногу и кинулась с распросами.
- Ничего, тетушка, не волнуйся, - бодро ответила я, - Это всего лишь вывих, до свадьбы заживет.
- До чьей свадьбы? - оживилась тетя, от чего на ее щеках, покрытых тремя слоями тонального крема, румянами и пудрой, образовались лукавые ямочки. Как все дамы ее возраста, тетя обожала бракосочетания, несмотря на то, что ее собственный опыт в этом деле был крайне неудачным. Что там у них не заладилось, я не знаю, только отца Греты и Макса мне не довелось увидеть ни живьем, ни на фотографии. Но не это главное, правда? Важно услышать вальс Мендельсона, а потом - хоть трава не расти. Вот она и не растет.
- До чьей-нибудь, - ответила я туманно, - Я отметилась дважды. С меня, знаешь ли, хватит. Кто следующий? - повысила я голос, - Есть желающие?
Мы с тетей многозначительно смотрели на Грету, которая мучительно долго разминала сигаретку. Ее щеки пылали, но на прекрасном лице не дрогнул ни один мускул. Ну, что я говорила? Не девка - кремень.
Гвозди бы делать из этих людей... Далее - по тексту.
Грета нервно прикурила и вышла из комнаты. Мы проводили ее сочувственными взглядами.
- Мне кажется, у Греты появился кавалер, - доверительно прошептала тетушка и присела ко мне на диван. То, что Гретка влипла, видно невооруженным глазом. Только у влюбленной женщины может быть такой потерянный вид.
- Ты не представляешь, как трудно мне приходится с детьми, - пожаловалась тетя, - После похорон их будто подменили... Мой дорогой брат умел с ними управляться. Иногда, каюсь, я думала, что он с ними слишком крут, что надо бы помягче, поласковей. Но вот его не стало - и все пошло наперекосяк. Дом опустел.
Иногда мне кажется, что наш дом - живое существо, потерявшее любимого хозяина... Дети отбились от рук. И я не знаю, где они, с кем и как проводят время... Они совсем не разговаривают со мной. Привет и пока - это все, что я слышу от них. Мне не о ком заботиться, не с кем поговорить. Целыми днями слоняюсь по дому и думаю, думаю, думаю... Так с ума сойти можно. Я бы и сошла, если бы не госпожа Ванда.
- А-а, тетя, - воскликнула я, - Ты еще не рассказала, как прошел сеанс потусторонней связи. Удалось ли вам установить контакт?
- О да! - просияла тетя Лиза, - Конечно! Ванда очень сильный медиум.
Правда-правда! И мне... - замялась она, - Мне удалось поговорить с Генрихом.
- Да что ты говоришь? С дядюшкой?
Ексель-моксель! Только этого не хватало.
Тетя кивнула и продолжила:
- Ему там хорошо. Он сказал, что мы все сделали правильно. Кремация быстро и, главное, безболезненно избавила душу от тела, и теперь он по-настоящему свободен... Мой дорогой брат здесь, вокруг нас, - тетушка обвела быстрым взглядом комнату, - Он все видит. И, может быть, слушает нас.
- Э-э...
- Как я рада, что ты понимаешь меня!
Рано, тетя, обрадовалась.
- Э-э-э...
- Я так боялась, что ты поднимешь меня на смех! - со смущением призналась она.
- Видишь ли, тетя... - осторожно начала я, прикидывая на ходу что и как сказать, чтобы не соврать, но и не обидеть. Но закончить я не успела.
Тетя не хотела слушать. Тетя хотела говорить.
- Генрих тоже смеялся. Вы с ним так похожи! Просто поразительно, до чего похожи. Генрих не просто любил тебя, как Макса, Павлика или Грету, он гордился тобой, деточка. Поначалу, грешным делом, я даже ревновала. Мне, конечно, хотелось, чтобы он гордился моими детьми, но не случилось. Не осуждай свою старую тетку, - попросила она покаянно, - В некотором смысле ты тоже мой ребенок, потому что выросла на моих глазах.
Чистая правда. Я росла в этом доме. В раннем детстве я смешила взрослых тем, что Нюсю называла мамой, а дядю - папой. Причем, этому меня никто не учил. Сама додумалась. Тогда мне казалось естественным иметь двух мам и двух пап сразу, а потом громадных трудов стоило разобраться в лабиринте родственных связей.
- Генрих очень любил тебя, дорогая. Вы часто ругались, я знаю. Когда тебе было три года, ты уже не давала ему спуску, да и он не делал скидку на то, что ты ребенок. Между вами будто электрический разряд пробегал - сыпались искры и молнии сверкали. Но это от того, что вы были слишком похожи. Он не оставит тебя, думай о нем в трудную минуту, и он обязательно поможет, спрашивай совета, и он подскажет, направит в нужную сторону. Он будет с тобой всегда.
Одно из двух - либо у меня слуховые галлюцинации, либо у тети маразм.
Советоваться с духом? Фу ты!
- Знаешь... - тетя замялась, решая, стоит говорить или нет. По всей видимости, она решила, что стоит, - Еще Генрих сказал, чтобы я не вмешивалась в жизнь детей, пусть они идут своей дорогой.
Ага, приехали. Мне проще поверить, что дух дяди Генриха витает над нами и подслушивает (при жизни-то не брезговал), чем поверить в то, что он сказал такое. Несомненная липа. Настоящий дядюшка всю жизнь только и делал, что строчил любовные романы и контролировал всех, кого мог. Даже меня пытался. На расстоянии. Это и пошатнуло его здоровье. Я имею в виду геморрой.
Поди разбери, зачем понадобилось Ванде подсовывать тете чужого духа.
Ненавижу любую ложь. Даже самая невинная не правда ужасна для того, кому лгут, потому что не правда и потому что имеет противное свойство раскрываться в самый неподходящий момент. Но в конечном счете проигрывает лгущий. Его подхватывает стремительное течение, несет утлой лодочкой и швыряет о скалистые берега.
Возьмем, к примеру, Петренко, - подумала я и удивилась, впервые за несколько месяцев не почувствовав обжигающей боли. То ли время сделало свое дело, или это не время, а водоворот событий, в который я сама попала, но муж отвалился от сердца, как короста. Бывший муж. Теперь на самом деле бывший.
Ту-ту! Провожающих просим отойти от края платформы.
Так возьмем, к примеру, Петренко. Когда он завел любовницу, то стал врать также часто, как дышать. И чем чаще он врал, тем чаще дышал. А чем чаще дышал, тем, соответственно, чаще врал. Когда данный факт открылся мне во всей своей суровой неприглядности, первым делом я схватилась за женские журналы - что они посоветуют? Оказалось, что ничего страшного не произошло.
О, мужчины моментально согласятся с этим утверждением, из чего я делаю вывод, что советы для женщин писал психолог-мужчина, который с точки зрения той же психологии естественным образом выгораживал своего блудливого собрата, а, значит, в какой-то степени и себя самого.
Читаю дальше и млею.
Подумаешь, трагедия - тут изменил, там соврал, а вон там немного побил. Если не изувечил - то и не страшно. Вполне возможно, что это от большой и чистой любви. А если не от большой и не чистой, то тоже не все потеряно, ведь муж продолжает испытывать к жене какой-то интерес. Какой-то!
Хорошо, что не кое-какой. Чем бы утешился этот самый психолог, если бы ему изменила жена, - тем, что ничего страшного не произошло? А если бы при этом она его регулярно обманывала, придиралась по пустякам и время от времени поколачивала?
