Ольга Славина - Чужое дело
Она разложила на столе свои записи.
— Вот, Лев Алексеевич, послушайте ответы Ворониной на значимые для следствия слова-стимулы: «пропал — бросил, гараж — машина, пистолет — кобура, семья — развод, муж — ребенок».
— Что ж, гараж и пистолет вызвали стандартные ассоциации, — заметил профессор. — Как у человека, который никогда не стрелял из пистолета в гараже. А все остальное — ответы женщины, которую бросил муж, а семья распалась потому, что у них не было детей. Возможно, это на самом деле так. Или Людмила Константиновна специально рисует нам такой образ. Судя по всему, ей не занимать знаний и выдержки. Возможно, она была не до конца откровенной. Что показали приборы?
— Она отвечала быстро, особых эмоциональных реакций не проявляла. Дыхание не сбивалось, сердцебиение не учащалось. Все это случилось на другой группе слов.
— То есть значимые для следствия слова ничего не значат для нее. Но все же что-то вывело нашу пациентку из равновесия…
— Да. Вот эти ассоциации: «автомобиль — колесо, дорога — опасность, смерть — декабрь, ложь — угроза, деньги — обман, убийство — авария, наука — шантаж, женщина — беда».
— И что вы об этом думаете, Лиза?
— Почему пациентка ассоциирует дело всей своей жизни с шантажом, свой пол с несчастьем, а деньги, недостатка в которых у нее нет, с обманом — пока непонятно, — призналась Лиза. — А что касается всего остального… В декабре прошлого года Людмила Константиновна попала в аварию. У ее машины на большой скорости отскочило колесо, иномарка потеряла управление и перевернулась на обочине. Воронина едва не погибла, получила серьезные травмы. Ассоциативные тесты показывают, что Людмила Константиновна сознательно или подсознательно воспринимает случившееся не как дорожно-транспортное происшествие, а как покушение на собственную жизнь…
Приняв ванну и назначив свидание, Верочка переоделась в голубые джинсы, желтую майку и отправилась в кухню. Почти девять вечера. У нее в запасе совсем немного времени, чтобы приготовить «большое и вкусное спасибо». Микроволновка не подвела, уже через двадцать минут рыбное филе под майонезом с приправами превратилось в нечто ароматное и аппетитное. Осталось только лимонным соком сбрызнуть.
Лиза и Андрей вернулись с работы практически одновременно. Поздно. И оба заскочили перекусить к соседке. И поболтать.
Хотя Андрей предпочитал жевать и если говорить, то о еде.
— Очень вкусно! Можно добавки? Спасибо, Верочка, за рыбный день. Хотя, если бы ты и захотела поиздеваться, холодец все равно не успела бы приготовить…
— Похоже, я добавила работы вашей следственно-оперативной группе, — сменила кулинарную тему Лиза.
— А я сама себя высекла! — горестно вздохнула Верочка. — Нашла еще одно подтверждение тому, что банкир все-таки мертв.
— Минуточку, кто из нас участвует в расследовании? — возмутился Андрей.
— Мы! — хором ответили девушки.
— Нечего считать нас дурочками, которые путаются под ногами у настоящих сыщиков, — хмыкнула Лиза. — Я официально помогаю следствию как психолог.
— А я веду журналистское расследование, — подхватила Верочка. — Пресса, как известно, четвертая власть.
— По сравнению с вашими успехами — у меня полный провал, — вынужден был признать Андрей. — Я так и не нашел ногу мертвеца.
— Вот видишь. Мы — бесценные помощники! — провозгласила Верочка.
— Тебя сегодня назвали бесценной свидетельницей, — вспомнила Лиза. — Адвокат Ворониной мечтает с тобой познакомиться.
— А зачем ей адвокат? Подозревают, что это она укокошила благоверного? — Верочка сделала вид, что слышит об этом впервые. Из журналистской привычки задавать вопросы о том, что сам уже знаешь.
— Если убивают мужа, жена всегда на подозрении, — авторитетно заявил Андрей. — В ЗАГСе нужно не марш Мендельсона играть, а «Гамлета»…
— Да, на твоей службе трудно быть романтиком, — поняла Верочка.
— Лиза, что там насчет «добавила работы»? — осторожно поинтересовался оперативник, которому и так оставалось лишь мечтать о восьмичасовом рабочем дне.
— Похоже, в истории супругов Ворониных намечается еще одно преступление, — огорошила друзей Лиза.
— Дамочка грохнула еще кого-то? Может быть, она — серийная вдова?
— Боюсь, что это ее пытались убить. В прошлом году. Возможно, авария, в которую она попала, не стечение обстоятельств, а чья-то злая воля.
— Ты серьезно, Лиза?
— Это только предположение, но оно требует проверки.
— Я, кажется, даже знаю, кто будет проверять эту бесперспективную версию, — вздохнул Андрей. — Нужно затребовать отчеты в ГАИ, результаты автотехнической экспертизы. И все зачем? Чтобы присяжным стало жалко бедную жену банкира?
— Ты думаешь, она специально вспомнила про аварию?
— Конечно, если запахнет жареным, можно изобразить из себя жертву. Мол, это муж пытался ее кокнуть. И ей пришлось застрелить его в порядке самообороны. Это ничего, что прошел почти год. Жертва просто набиралась сил…
— А можно без иронии, — попросила Лиза. — Против Ворониной есть серьезные улики?
— Кое-что есть, — уклончиво ответил Андрей. — Не проси сказать что. Это действительно тайна следствия.
— Да знаю я вашу тайну, — хмыкнула Верочка, не понимая, радоваться ей или как. — Все дело в теле! Ну, то есть в найденном трупе, который, как оказалось, банкира.
— Что значит «оказалось»? — Для Андрея это, похоже, стало новостью. — На опознание уйдет несколько дней. Тело сильно разложилось, так что на глазок не определишь. Будут проводить реконструкцию прижизненного облика по черепу, запрашивать зубную карту и все такое.
— А почему оно так сильно разложилось, если и недели не прошло с момента исчезновения банкира? — встряла Лиза.
— Может быть, это не он, — кивнул Андрей. — Или тело сначала держали в теплом, влажном помещении. Или…
— Андрей, ты что, не в курсе? — перебила Верочка. — Мы же уже ответили на этот вопрос. Химическая лаборатория, которую возглавляет Воронина, разработала специальный состав, ускоряющий процесс разложения. Вообще-то это используется для уничтожения мусора, отходов всяких. Но и труп подойдет.
— Впервые об этом слышу, — откликнулся Андрей. — И кто это «мы», которые ответили на этот вопрос?
— Я и оперуполномоченный Иванченко. Он приходил ко мне сегодня домой, мы мило побеседовали.
— Иванченко? — переспросил парень. — В нашей группе такого нет.
— Ну как же, Андрей. Он сказал, что его прислал следователь Оладушкин. Он мне рассказал про костюм и часы «Ролекс» на трупе.
— Оладушкин есть, костюм и «Ролекс» тоже. Но опера Иванченко я не знаю. Как он хоть выглядел?
— Обычный такой. Невысокий, в куртке и кепке. Удостоверение показал.
— И что в нем было написано?
— Я наизусть не учила. Но удостоверение милицейское. Корочки, печать, фотография…
— Андрей, дело-то громкое, следственная группа большая. Может быть, они подключили кого-то из территориальных отделов милиции, — предположила Лиза.
— Ладно, сейчас уточню. — Андрей достал мобильник. Ему совсем не понравилось, что Верочка и какой-то опер что-то там выяснили за его спиной. — Товарищ начальник, это Никольский. Тут свидетельница Малахова сообщила мне, что по вашему поручению к ней домой явился опер Иванченко. Они поговорили, он ушел, но забыл у нее свою кепку. Из какого он отделения, не подскажете? Что? Да, Иванченко. Не знаете такого? Беседовать с Малаховой никому не поручали? Странно. Ладно, простите за поздний звонок. Верочке стало не по себе.
— Это ты сейчас Оладушкину звонил? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Ему самому.
— И он тоже Иванченко не знает?
— Впервые слышит. Мало того, никого к тебе, Верочка, не посылал. Ни из управления, ни с территории.
— Кто же ко мне приходил? — совсем растерялась она. — Опять галлюцинация?
Глава 8
«Не замечали, что милый, пушистый песик вполне может оказаться кусачим, а ободранная дворовая собака станет самым преданным другом? Короче, не верь глазам своим…
Не в первый раз убеждаюсь, что слово значит больше взгляда. Переодеться легко, а вот изменить речь сложнее. Она — отражение мыслей или их отсутствия.
Мне говорят: эта девушка из интеллигентной семьи, папа — профессор, она знает четыре языка, а матерится только ради эпатажного образа. Я не верю. Интеллект и простое чувство брезгливости не позволят выбрать образ вокзальной проститутки, даже такой, которая дорого берет. Хотя актеры могут сыграть все, что угодно. Но сколько длится спектакль? Часа два. А потом они становятся самими собой. Если же ты никак не выйдешь из образа, значит, это не роль, а натура.
Надо помнить об этом, задумывая спектакль…»
Верочке стало страшно. Если и дальше так пойдет, ей придется приставать на улице к прохожим с вопросом: «Вы тоже это видите или это шоу для одного зрителя?» Может быть, ей приснился таинственный визитер? Она устала, плохо себя чувствовала, задремала, и он явился ей во сне? Или незнакомец действительно был здесь, но оказался не тем, за кого себя выдает? Еще не ясно, какой из этих вариантов хуже…