Светлана Алешина - Любопытство не порок
— Так где же ты шлялась, мать? Я уже почти час тебя ищу в этих переходах…
— Были дела, — туманно ответила я. — Ты решила все свои вопросы с Антоном или пока нет?
Маринка быстро огляделась по сторонам.
— Вроде да, — ответила она, хитро улыбаясь, и, тут же согнав довольное выражение с лица, обеспокоено спросила у меня:
— Не думаешь ли ты, что Антон женат?
— Я о нем вообще не думаю, — немного покривила я душой. — А почему бы тебе самой у него не спросить?
— Смеешься, да? — Маринка глубоко вздохнула. — Если он скажет, что женат, тогда я уже не смогу себя чувствовать с ним так спокойно.
— Звучит логично, — согласилась я. — Тогда перестань задаваться этим ненужным вопросом, — посоветовала я ей, — у меня таких проблем нет. Я, например, знаю, что мой адвокат Фима женат, и поэтому спокойно рассуждаю с ним про жизнь.
— — Tебе проще, — с непонятной завистью проговорила Маринка, — а у меня вот проблема…
— Поехали домой, Маринка, — предложила я ей, — уже поздно, да и ты, как я вижу, в одиночестве.
— Но не в поражении, — напыщенно заявила она, — у меня завтра свидание!
— Поздравляю.
Я повернулась к выходу, Маринка повисла на моей руке и начала рассказывать последние новости, делая это так, как умеет только она: постоянно перескакивая с темы на тему.
— Он очень неглуп, — сказала она, — мы поговорили содержательно и интересно. Антон — дизайнер по образованию, у него серебряная медаль международного конкурса дизайнеров. Его любимый стиль — европейский модерн. Забыла, как это называется: сессия, концессия…
— Сецессия, — подсказала я, — ему, значит, Муха нравится.
— Чушь какая-то, — возмутилась Маринка, — не слушаешь меня, что ли? Он не бабочками увлекается, а мо-дер-ном! Это направление в искусстве.
— Муха — очень известный представитель европейской сецессии, художник, — пробормотала я, стараясь выговорить это потише, чтобы не накликать обвинение в умничанье.
— Точно! — Маринка еще крепче вцепилась в мою руку. — Он тоже что-то такое говорил. А я все думала: какая муха?! Художник, значит… Кстати, о художниках! Пока я лазила и искала тебя, я обнаружила небольшой коридорчик, вон там. — Маринка помахала рукой в ту сторону, где находился Жаннин кабинет, — а там была комната и дверь немножко приоткрыта. Я не подглядывала, я тебя искала, поэтому посмотрела чуть-чуть…
— И увидела там дедушку Дивана, — подсказала я.
— А вот и нет, — Маринку рассмеялась, — там наша сладкая парочка Жанка с Риткой ругались в полный голос, Рита кричала, что она ничего не говорила, а Жанна орала: почему же она отказывается говорить на эту тему?.. Кстати, про тебя что-то было.
Я покосилась на Маринку.
— Да, — перехватив мой взгляд, подтвердила она, — Рита кричала, что ты случайно появилась около картинной галереи…
Я остановилась. Маринка, шагнув по инерции еще один шаг вперед, дернулась и удивленно воззрилась на меня.
— Ты чего это, а? — спросила она меня.
— Пошли-ка сходим в тот кабинет, попрощаемся, — сказала я, резко поворачивая, — я ведь так и не выяснила, кто же подвез к галерее… И Жанна, похоже, из-за этого тоже переволновалась.
— Из-за чего?
— Потом скажу, — прервала я нескончаемый Маринкин вербальный поток и быстрым шагом направилась к кабинету Жанны.
Коридорчик был пуст, дверь в кабинет прикрыта плотно.
— Было по-другому, — громким шепотом объявила мне Маринка.
— Чшш! — Я потянула за ручку и, осторожно приоткрыв дверь, спросила:
— Разрешите войти?
Ответом мне было молчание.
Тогда, полностью растворив дверь, я вошла в кабинет, Маринка — за мной. Свет горел, но за обоими столами никого не было.
— Невезуха, — пробормотала я.
— Ольга! — воскликнула Маринка, показывая рукой на пол слева от первого стола. Я посмотрела на ее изменившееся лицо и, подойдя ближе, взглянула туда, куда она показывала.
Подняв к груди застывшие в последнем движении руки, на полу на спине лежала Рита. Под ее затылком разлилось кровавое пятно темно-бордового цвета.
Глава 6
— Мамочка моя, — простонала Маринка, закрывая глаза и медленно оседая на пол.
Не обратив на нее внимания, я наклонилась и схватила Риту за запястье и послушала пульс. Ничего не поняв, я приложила ладонь к ее шее. Теперь уже стало ясно однозначно: пульса не было, Рита мертва.
— Что там, Оля? — слабым голосом спросила Маринка, старательно не открывая глаза и отползая вдоль стены в сторону двери.
— Что там, что там, — проворчала я, — хреново, вот что.
Я распрямилась и, оглядевшись, подошла к столу, на котором стоял телефон.
— Бежать нужно, Оля! Драпать! — вдруг вскрикнула Маринка, резво вскочив на ноги и подбегая ко мне. Она сжала мою уже протянутую к телефону руку и заговорила быстро-быстро:
— Оленька, не делай глупостей! Мы ничего не знаем, ничего не видели. Пошли, пошли отсюда скорее!
— Давай вызовем «Скорую», — твердо ответила я, — я же не врач, может, какие-нибудь реанимационные действия ей помогут. — Эти слова я высказала уже не так твердо, как хотелось, потому что сама не очень-то верила в возможность эффективной помощи.
В это время легонько стукнула дверь. Мы с Маринкой, одновременно вздрогнув, посмотрели на нее. Никто не вошел. Мы переглянулись, и Маринка, как всегда шустрая, подбежала к двери и толкнула ее, наверное, желая посмотреть, не стоит ли кто-нибудь за ней.
Дверь не поддалась.
Она толкнула еще раз, потом еще.
Я подошла и, стараясь оставаться спокойной, тихо повернула ручку двери и слегка нажала на нее. Ничего не изменилось.
— Откройте немедленно! — заорала Маринка и забарабанила в дверь кулаками.
Ситуация мне нравилась все меньше. Я посмотрела на труп Риты, на запертую дверь, на единственное окно, за которым отчетливо просматривалась решетка, и почувствовала, что меня накрывает самая настоящая паника.
Я прикинула, что все это означает, и возможный вариант мне не понравился. Кто-то нас запер, теперь этот кто-то звонит в милицию и говорит, что слышал из кабинета крики о помощи. Сейчас приедет наряд, нас повяжут и минимум несколько дней будут усиленно нам с Маринкой трепать нервы, а потом отпустят под подписку о невыезде.
И это в лучшем случае.
Я подбежала к столу и схватила трубку телефона. Я подумала, что если я сейчас позвоню по «ноль-два» и сообщу о происшедшем, то у нас появится маленький шансик не так скверно выглядеть в глазах наших доблестных органов.
Маринка продолжала долбить в дверь уже ногой, осматриваясь вокруг себя. Громко вскрикнув, она прыжком отскочила от двери, нагнулась, подняла с пола завалившееся под стол пресс-папье и, зажав его обеими руками, опять помчалась к двери.
Я бросила трубку на место, даже не успев донести ее до уха.
— Остановись! — крикнула я Маринке. — Прекрати немедленно!
— Теперь услышат! — рявкнула она и замахнулась своим орудием.
— Стой, тебе говорят!
Маринка удивленно обернулась.
— Ты чего раскричалась? — уже спокойнее поинтересовалась она. — Я себе все руки отбила об эту гадскую дверь, а этой штуковиной нормально будет…
Я подскочила к ней.
— Ты посмотри, подруга, что взяла, — дрожащим голосом проговорила я.
Маринка недоуменно посмотрела на меня и затем медленно перевела взгляд на тяжелое пресс-папье, продолжая сжимать его обеими руками.
Один из углов этого тяжелого пресс-папье был перепачкан кровью.
Взвизгнув, Маринка уронила свое орудие на пол и так резко отскочила назад, что ударилась спиной о дверь. Рефлекторно она принялась вытирать ладони о подол платья.
— Руки у тебя чистые, — не скрывая досады от ее глупости, сказала я, — отпечатки свои стереть нужно и быстро-быстро.
— Ой, мама, — дрожа от ужаса, прошептала Маринка, — а чем же, а? Чем же вытереть, Оленька?
— Платочком! — заорала я, теряя уже всякое самообладание. — И быстрее вытирай! Понимаешь: быст-ре-е!
Я вернулась к столу и опять взялась за телефон.
— А у меня нет платочка, — жалобно произнесла Маринка и всхлипнула.
— Возьми мой. — Я осмотрелась в поисках своей сумки и, заметив ее лежащей на краю стола, сказала:
— В сумке посмотри.
Маринка, кивнув, подбежала, раскрыла мою сумку, порылась в ней, выудила платочек и, нагнувшись над лежащим на полу пресс-папье, принялась лихорадочно его вытирать.
Я набрала «ноль-два» и приложила трубку к уху. Гудков не было. Постучав по аппарату, я нагнулась, посмотрела на провод, идущий к розетке, и носком ботинка нажала на розетку. Телефон не работал.
Еще один подарочек для Ольги Юрьевны!
Я швырнула трубку и повернулась к Маринке.
— Придется продолжать стучать и орать, — сказала я, — телефон не работает.
Маринка оглянулась на меня, рассеянно кивнула и опять занялась вытиранием пресс-папье.
