Джоэл Роуз - Самая черная птица
— Нет, мы не знакомы. Но вы знаете, кто я такой?
— Ну разумеется. Мой брат так высоко вас ценит. Чем я могу быть полезен? Вы ведь как раз едете к Джону, не так ли? Я знаю, он ждет этого визита.
— Да, верно. Сэр, прошу прощения, мне так неловко, — произнес По в ответ. — Понимаю, мы заключили соглашение, и уверяю вас, не в моих привычках нарушать подобные договоры. Но не найдете ли вы, мистер Кольт, какой-нибудь возможности улучшить условия контракта? Видите ли, Сисси тяжело больна. Мне причитается пятьдесят долларов за работу, и я считаю это справедливым вознаграждением. Но, учитывая обстоятельства, нужно еще столько же. Уверен, вы понимаете.
Кольт рассмеялся. Разговор о деньгах задел его за живое.
— Мой дорогой По, — гулким голосом проговорил он. — Деньги — проклятье для нас всех, верно? Вечный бич. Их никогда не хватает. Никогда. — Он снова засмеялся, добродушно, басом, с нарастающей громкостью. — Знаете ли вы, сэр, что я банкрот?
Проситель таращит глаза, потом опускает их.
— Нет, я не знал.
— Если бы вам был нужен револьвер, отличный многозарядный револьвер, — не было бы ничего проще. К сожалению, с деньгами все обстоит совсем иначе. Я рассчитывал на жирный контракт с армией, но все полетело к чертям.
Фабрикант грустно покачал своей большой головой.
— Честно говоря, вы крайне неудачно выбрали время. Я на грани разорения. Джон вот-вот отправится в руки палача, а мое оружейное дело — вот в каком положении. Я с детства был изобретателем, По. Вы, вероятно, сочиняете столь же давно. В этом есть ирония, не правда ли? Посмотрите сюда: вот он, полный набор.
Он открыл деревянный ящик, обернутый тканью. Внутри обнаружился револьвер из вороненой стали, прикрепленный к дну тонкими петлями из проволоки. Кольт взял его в руки. На стволе виднелась надпись: «Патент армс мануфэкчуринг компани. Паттерсон, Нью-Джерси. Патент Кольта», и на барабане — «Кольт». Единственным украшением была гравировка вокруг барабана.
— Мы предлагаем два варианта гравировки, — пояснил полковник. — Первая — это кентавр с револьверами, убивающий двух всадников, вот она. На второй изображено ограбление дилижанса. Покупая револьвер, вы получаете полный комплект. Пороховница с порохом и пулями. Она одновременно выдает пять зарядов пороха и пять пуль.
Вдобавок вы получаете устройство для вставления капсюлей в патрон; в нем пятьдесят капсюлей, которые подаются по очереди, один за другим. Кроме того, здесь есть форма для пули, медный шомпол и еще вот этот инструмент, совмещающий несколько функций, в том числе играющий роль отвертки, молотка и шомпола. Все это и еще запасной барабан, который можно держать заряженным; таким образом, вы можете сделать десять выстрелов, не перезаряжая.
— Потрясающе.
— Я не могу раздавать их просто так. А вы, сэр, и сами не возьмете.
— Мне не в кого стрелять.
— Да ладно вам, кто-нибудь да найдется.
— Нужно будет поразмыслить над этим, — слабо улыбнулся По.
— Техасские рейнджеры во время кампании против мексиканцев были моими лучшими клиентами, а вот армия Соединенных Штатов в штате Флорида отклонила мое предложение. Из этого оружия можно выстрелить пятьдесят раз за десять минут. Пятьдесят! Но денег оно не приносит.
Выходя из кабинета, Эдгар все еще слышал раскаты громоподобного голоса полковника Кольта, словно эхо повторяло его слова.
— Пятьдесят долларов? Мой брат, вы говорите?
— Я лишь надеялся получить хоть немного больше, — умолял По. — Учитывая мои стесненные обстоятельства. Может быть, не пятьдесят. Даже десять меня бы устроили.
— Десять? — Хозяин фабрики снова покачал своей косматой головой. — Вы шутите.
В конце концов он согласился на три доллара.
Поэт поспешил вернуться к повозке; погрузка заканчивалась. Теперь телега доверху была полна продолговатыми ящиками, на которых значилась надпись «Магазинные карабины Кольта, собственность „Патент армс мануфэкчуринг компани“, Паттерсон, Нью-Джерси».
Эдгар вскарабкался наверх, и они тронулись в путь.
Некоторое время снова ехали молча. Позже, на мощеных улицах Паттерсона, настала пора для одностороннего, но оживленного разговора о дорогах города. По рассказал о том, как камни делают гладкими, однообразными, о своем отвращении к круглым булыжникам.
К его удивлению, извозчик остался равнодушным к его лекции, и снова наступило молчание. Слышно было лишь цоканье лошадиных копыт и стук обитых металлом колес.
— Я поэт, — произнес путешественник, когда они миновали еще какой-то отрезок пути. — Мое имя — По. Быть может, вы обо мне слышали?
Возница фыркнул и покачал головой:
— Никогда.
— В определенных кругах я довольно хорошо известен.
Возница, похожий на гостя из потустороннего мира, сплюнул на землю сгусток черной от табака слюны и процедил:
— Не в моих кругах.
Он щелкнул поводьями. Лошади перешли на рысцу, но потом снова вернулись к своему скорбному медленному шагу.
— Я упомянул об этом только потому, что вы произнесли название «Уихокен». А в основе моей последней повести лежат события, произошедшие именно там.
Возница посмотрел на него, но ничего не сказал.
— Вы когда-нибудь слышали о Мэри Роджерс? — продолжил По. — О прекрасной продавщице из табачной лавки, труп которой выловили из Гудзона прошлым летом. Я написал о ней. Действие повести разворачивается в Париже, но параллели с нью-йоркским преступлением очевидны. Власти считают, что девушку убила банда, но я готов отдать палец на отсечение: виноват один ее знакомый — тот же самый человек…
— Можно мне спросить, — перебил возница, — а какое вы ко всему этому имеете отношение?
— Никакого. Вообще никакого. — Воодушевление По быстро сошло на нет. — Просто был с ней знаком. И что-то подсказывает мне: нужно побывать на том месте, где она умерла.
Огромный извозчик снова смерил поэта взглядом своих черных глаз. Его пассажир выдержал этот взгляд. Ему показалось, будто через эти блестящие зрачки открылась дверь в мир иной. Их угольно-черное сияние пронзило душу Эдгара, хотя бледное лицо мужчины осталось совершенно безучастным.
В воображении извозчик представился писателю перевозчиком в царство мертвых.
Харон снова щелкнул поводьями, и длинные кожаные ремни ударили по широким спинам лошадей — безрезультатно.
На протяжении полумили путники молчали. Все это время возница жевал табак, лицо его оставалось непроницаемым. Наконец он выплюнул на землю черный сгусток, адскую желчь.
— На вашем месте, мистер По, — процедил он сквозь зубы, искоса смерив поэта своим дьявольским взглядом, — я бы оставил мертвецов в покое.
Глава 15
Воскресная проповедь
Главный констебль Джейкоб Хейс сидел рядом со своей дочерью Ольгой в церкви, на привычном месте. Воскресная проповедь шла полным ходом, и преподобный, мужчина крепкого телосложения, говорил с верующими. Детектив поднял голову и внимательно вгляделся в маленькие, но яркие глаза прелата, по-отечески смотрящие на прихожан.
— Женщины, — выкрикнул служитель Господа поверх голов собравшихся, — как мы должны вести себя с ними? Им надлежит знать свое место. Можем ли мы позволить леди самостоятельно искать свой путь в нашем жестоком мире, не знающем прощения? Смеем ли мы разрешить дочерям и женам думать своей головой? Не будем забывать о несчастной Мэри Сесилии Роджерс. Как сильно бедняжка отдалилась от Бога? Кто из нас готов ответить на этот вопрос? И смириться с ее судьбой? Нет, мы должны всегда быть впереди наших женщин. И вести их по жизни. Да поможет нам Бог!
После службы священник вышел за двери церкви, встал на верхней ступеньке лестницы и приветствовал прихожан, выходящих из здания.
Хейс пожал теплую пухлую руку преподобного.
— Хорошо сказано, — произнес главный констебль, подмигивая своей дочери с едва заметным озорством.
— Вы так считаете? — Малюсенькие блестящие глазки преподобного светятся от удовольствия.
— Да, я так считаю, — подтвердил сыщик.
Ольга берет отца под руку, и они вместе спускаются по ступеням церкви; при этом священник не замечает взгляда девушки, в котором смешались жалость и презрение.
Старина Хейс улыбается.
— Даже и не думай, я больше не позволю тебе выходить на улицу, — поддразнил он дочь. — Теперь ты будешь работать только дома, под моим присмотром.
— О, папа! — засмеялась она. Ольге всегда нравилось чувство юмора отца, хотя бывали в жизни периоды, когда он редко его проявлял.
— Времена изменились. Надо отдать должное преподобному, он отметил этот факт. Однако не думаю, что проповеди: «Не делайте этого!», «Опасайтесь того!» — положат конец бедам.
— Навряд ли, — согласилась она.
— И все же священник правильно охарактеризовал черты нашего времени.
