Инна Балтийская - Эликсир для Потрошителя
Со временем проститутки наскучили, захотелось новых острых ощущений. И тут к нему обратилась приятная дама, желающая вылечить мужа от эпилепсии. Миссис Стотт была молодая, веселая, и, главное, не беременная! Не проститутка, не шлюха, не кокетка… Нейлу показалось, что наконец-то он встретил настоящую леди. Он согласился лечить ее мужа, и с удивлением заметил, что дама с удовольствием воспринимает его комплименты. Несколько недель он не переходил к решительным действиям, но, наконец, дама стала его любовницей.
На беду, муж заподозрил неладно, и доктор Крим прекратил конфликт привычным для себя способом — всыпал в лекарство изрядную дозу стрихнина. Почти полчаса любовники наблюдали за агонией, затем Крим выписал справку, где уверял, что мистер Стотт умер от эпилептического припадка.
Никаких подозрений справка не вызвала, несчастного ревнивца похоронили, а безутешная вдова собралась замуж за Крима. И тут ему стало по-настоящему страшно. Скоро она забеременеет, он был уверен в этом. Как будто время повернулось вспять, и он снова в ловушке. Что, это все? Никаких больше ночных прогулок, никаких шлюх, никаких криминальных абортов… Размеренная жизнь с женушкой-отравительницей, и ничего в перспективе? Но ему нужен адреналин!
И он написал на себя два доноса. Один — в Чикагский суд, где признавался в отравлении пациента, другой — городскому прокурору, с требованием эксгумации погибшего.
Ночь он провел почти без сна. Ему мерещилась тюрьма, наручники, виселица… Стоило задремать, как в ушах раздавалось заупокойное пение. Наутро он принял решение — такой риск ему не по душе. Надо бежать из страны.
* * *Разбудила меня Алена. Выглядела она намного лучше чем вечером — умывшаяся, отдохнувшая и более спокойная. Она сообщила, что уже позвонила в медцентр и записалась на прием по личным вопросам к директору. Аудиенция назначена на 12.30. Я только собиралась было предложить подождать ее возле входа, как она, опередив меня, чуть виновато сказала, что записалась на прием одна, а я могу отдохнуть в номере.
Я облегченно вздохнула и твердо сказала, что провожу ее до самого входа, а потом прогуляюсь по городу. Алена согласно кивнула, и мы, спокойные и довольные, позавтракали взятыми с собой теплыми пирожками с картошкой, оделись и вышли из гостиницы.
Я довела Алену до поста охраны, кивнула ей и отправилась на прогулку. Солнце радостно светило, хоть совершенно не грело, многоэтажные дома, как в калейдоскопе, сменялись небольшими деревянными домиками. Но ощущение пригожего осеннего денька отчего-то не возникало. Может, из-за серого тумана, тонким покрывалом стелившегося возле самых ног, или оттого, что редкие прохожие провожали меня длинными подозрительными взглядами? А может, все мне это просто чудилось?
На фоне красной кирпичной стены заманчиво блеснула вывеска бара «Лунный камень». Я спустилась по ступенькам, подергала дверь — заперто. Интересно, когда же они начинают работать, если после полудня все еще закрыты? Впрочем, еще несколько попавшихся мне по дороге кафе тоже не работали. Возможно, они открываются только по вечерам?
Я отправилась дальше по узкой кривой улице между квадратными пятиэтажками. Пейзаж казался мне смутно знакомым, словно я или жила когда-то в этом городе, в этом сумрачном районе, или видела его во сне. Нет, вряд ли во сне, ведь я сейчас четко вспомнила красочную, видимо, нарисованную в книге картинку. Я даже откуда-то знала, что вот сверну сейчас за угол, и выйду к широкой гранитной набережной, к большой реке, в которой отражаются, как в зеркале, луна и звезды, и перейти которую можно по широкому мосту, застроенному низкими старинными домами…
Я свернула за угол, и увидела узкие каменные ступеньки, ведущие к узкой гранитной набережной. Река оказалась совсем не широкой, и не особенно полноводной. Вдали виднелся понтонный мост, по которому ехали машины и автобусы. Кажется, на нем не было даже пешеходных дорожек. В самом деле, о чем это я, какие старинные постройки на современных мостах?
Я спустилась по ступенькам и вздрогнула от сырости, которая пробралась даже сквозь толстый свитер. Темная река с неподвижно застывшей водой наводила грусть. А свинцовые тучи, словно спускавшиеся к реке, давили, лишая последних сил. Постояв немного, я поднялась наверх и быстро пошла куда глаза глядят, главное, подальше от реки.
Но тоска, охватившая меня возле воды, никак не отступала. Я гуляла по городу около получаса, когда до меня наконец дошло, отчего так неуютно в этом городке. Тут почти из всех дворов слышался протяжный собачий вой.
Осознав это, я невольно заторопилась назад, в гостиницу. Кое-как отыскав туда дорогу, вошла в холл и замерла от изумления. Маленький зальчик зал был просто набит полицией. Человека четыре стояло перед стойкой портье, еще трое бродили по залу, заглядывая в коридорчики, двое сидели на корточках что-то изучали на полу возле самого входа.
Мое появление не прошло незамеченным. Пожилой полный полицейский тут же направился ко мне и спросил:
— Гражданочка, вы тут живете? Ваши документы!
— Паспорт в номере… — растерялась я.
— Пройдемте в номер!
Я пошла наверх, изумленно оглядываясь то на следующего по пятам полицейского, то на кишащий ими холл. Дошла до номера, нашла свой паспорт и растерянно спросила:
— Что-то произошло? Ловите террористов?
— Да если бы… — вздохнув полицейский, грузно усевшись на кровать. Откашлялся, стараясь справиться с одышкой, взял в руки мой паспорт и охотно продолжал: — Маньяк тут у нас завелся. То есть, скорее, маньячка. Мочит всех подряд, и мужиков и баб. Сколько народу уже полегло… Уже и описание есть, да никак гадину не поймать! Может, и не местная она вовсе, а?
— Не знаю. — удивилась я. — А что она делает? Скальпелем режет?
— А вы откуда про скальпель знаете? — оживился полицейский. — Это закрытая информация! Ну-ка, колитесь!
— Да просто в Москве недавно такое же преступление произошло. — растерянно пояснила я. — Вы мне хоть что-то расскажите, чтобы я хоть поняла, что к чему.
— А то преступление, о нем откуда знаете? Сами на месте были? — глаза служивого недобро блестнули.
— Не была я там. Алиби есть. Меня ни в чем не подозревают. — вздохнула я. — И если вы ничего не скажете, то и я говорить не стану. Без адвоката.
— Ваше алиби, гражданочка, мы проверим. — сурово сказал служитель закона, но потом смягчился. — Впрочем, вы и правда, думаю, не при делах. Думаю, все же та гадюка местная была, к тому же, молодая. А вы, вижу, в возрасте. Но все же — что вы делали сегодня ночью?
Я невольно съежилась от обиды, но упрямо продолжала:
— Я спала в номере с раннего вечера до позднего утра. Моя подруга тоже. Так что мы подтвердим алиби друг друга. А что делает ваш городской маньяк?
— Да травит людей почем зря. — вздохнул полицейский. Похоже, ему очень хотелось поговорить, и вовсе не хотелось спускаться вниз. — Причем, яды разные. Жертвы тоже разные, никакой связи между ними. И все отравления в барчиках местных случались. При всем честном народе подсыпает гадина что-то в кофе, и привет родственникам! Теперь пустуют кафешки, нету желающих до времени в гроб ложиться.
— Не поверите, боюсь теперь в любимый кабак заходить! — переведя дыхание, пожаловался он. — Иногда так горло пересохнет, думаю по пивку вдарить, а потом как вспоминаю… Нет уж, лучше до дома потерпеть. Жизнь, она хоть хреновая, а расставаться-то жалко!
— А скальпель? — я уже ничего не понимала. — Вы же говорили про скальпель?
— Да вот на скальпель она только сейчас перешла. Если это она, конечно. — и мой собеседник снова с подозрением уставился на меня.
— А по-человечески можно? — взмолилась я, округлив глаза и умоляюще смотря на него. — Ну объясните же, что случилось?
— Да мы тут на ушах из-за отравлений стоим. То есть не только мы, весь город в панике. — пояснил полицейский. — А сегодня вот снова-здорово. Позвонила нам утром девчонка-портье, вся в слезах и соплях. Пришла сегодня утром смену перенимать, смотрит — за стойкой никого. Она в комнату отдыха пошла, а там… в лужу крови вляпалась, да и увидела… В общем, соскребать пришлось остатки.
— Остатки кого? — только и выдавила я.
— Да той девчонки, которая ночью тут работала. — пояснил полицейский. — Изрезали ее на мелкие лоскутки. И скальпель рядом бросили.
* * *Как на автопилоте, Алена вышла из кабинета директора. Ноги подкашивались, и она села на низенький кожаный диванчик у дверей. Разговор дался ей очень тяжело, намного тяжелее, чем представлялось. Правда, Тихонов обещал ей помочь, но Алена ему не верила. Она понимала, что он вполне может водить ее за нос сколько угодно времени — неделю, месяц, год. У него это время было, а у нее — не было. Но как заставить директора выполнить обещание, она не могла пока придумать. Может, надо походить по клинике, поискать хоть какой-то компромат? Из маленькой комнатки для персонала выглянул невысокий, похожий на хорька паренек с узким вытянутым лицом и длинной челкой, закрывающей глаза. Увидев девушку, он нервно тряхнул головой, челка откинулась, и на Алену глянули полные ненависти черные глаза. Казалось, он хотел что-то сказать, но тут раздались быстрые шаги, парень проворно юркнул обратно в комнатку, а мимо диванчика прошел Бегун.
