Владимир Ильин - Пока молчат оракулы
- Канцевич, укол! Быстрее! - заорал Бык, но не успел Одессит расстегнуть свой вещмешок, как незнакомец рухнул боком на траву.
Умер он мгновенно.
- У него осколок в спине сидел, - сказал Канцевич, осмотрев тело. Под повязкой... Силен мужик был!
И снял берет.
- Пошли, ребята, - сказал Бикофф.
- Мы не будем его хоронить? - удивился я.
- Некогда, - буркнул командир.
Он взглянул исподлобья на журналиста.
- Может, останешься, а, писатель? И в дерьмо не влезешь, и нам обузой не будешь... Или как?
Рамиров закусил губу.
- Или как, - утвердительно отозвался он и добавил: - Ни черта вы так и не поняли, лейтенант!
- Только одно учти, - жестко сказал Бык. - Если погорим по твоей милости - лично пристрелю тебя как предателя, понял?
- Вот-вот, - уже успокоившись, проворчал Корреспондент. - Чуть что вы сразу хватаетесь за оружие. "Добро должно быть с кулаками"... Но не с оружием же, черт возьми!
Секунду лейтенант смотрел как бы сквозь Рамирова, потом разжал свои пудовые кулачища и повел нас дальше по лесу.
Мне казалось, что болото никогда не закончится. И когда мы, перепачкавшись до пояса в вонючей жиже, стали выбираться из топкой трясины, Одессит, который шел последним, вдруг оступился и по горло провалился в черную воду.
Тонул он профессионально. Вокруг были начеку многочисленные дозоры противника, и поэтому Слава даже не пикнул. Все наши попытки вытянуть его оказались тщетными. Одессит успел только передать командиру свой ган с подсумком и "горб" с взрывчаткой, а через несколько секунд над его головой сомкнулась смрадная топь, и на поверхности закачались, лопаясь, большие пузыри воздуха...
- Как же так, Слава? - сказал я непослушными губами. - Зачем так нелепо?.. Это не правильно, Одессит!..
Бык же не проронил ни слова. Корреспондент хотел что-то сказать, но передумал и молча взял у командира из рук ган и вещмешок Канцевича.
МИЛИТАР ИОСИФ ГУВХ ("АББРЕВИАТУРА")
Они обложили нас с трех сторон плотным кольцом и не давали поднять головы. Казалось, что и воздух уже состоит не из молекул водорода и кислорода, как известно любому школьнику, а из шариков свинца и стали, беспорядочно циркулирующих подобно броуновскому движению атомов. Феномен был, конечно, чисто психологический, а не физический, но легче от этого нам не было. Нисколько нам не нравился этот самый феномен. Олегу - больше всех, потому что его успели ранить в плечо, времени на перевязку не было, и Сибиряк только судорожно дергался при каждом резком движении рукой, роняя на густую траву капли крови.
Противника насчитывалось до роты. На трех тяжелых бронетранспортерах. Атаковали нас грамотно: под прикрытием пулеметного огня, короткими перебежками, постепенно затягивая петлю окружения на наших глотках, чтобы не дать нам ни малейшего шанса на прорыв. Откровенно говоря, мы и сами на это уже не надеялись. А уходить было позарез необходимо, и не на все четыре стороны, а в направлении вертолетной площадки, до которой было еще добрых пять километров с гаком. Час неторопливой, по нашим понятиям, ходьбы...
Решение пришло в мою голову тогда, когда я в очередной раз обложил всеми ругательствами, которые узнал с момента рождения по настоящее время, те бронированные дуры, что медленно надвигались на нас, сбивая, словно спички, деревья. Это решение было таким сумасшедшим, что сначала выглядело как бред в состоянии аффекта, но потом я понял, что именно его несуразность подобной затеи могла дать шанс на успех.
Когда человека припирают к стене и подносят к его беззащитному горлу лезвие ножа, бедняге ничего не остается, кроме как выкинуть такую фортель, которая и в голову не может прийти нападающему.
Идея возникла у меня, когда я заметил, что из башни одного из бэтээров торчат усики антенны. Антенна означает связь. А ведь с помощью связи можно попытаться вызвать средство более скороходное, чем "свои двои".
- Олег, - позвал я Гаркавку. - Слушай меня внимательно!
Но Олег не ответил. Он лежал, закатив глаза, и некогда было разбираться - то ли в него опять угодил кусочек свинца, то ли он просто впал в шок от потери крови...
Я повернулся к Белорусу и Эсаулу.
- Мужики, - прокричал я, стараясь перекрыть голосом грохот автоматных очередей, - прикройте меня!
- Ты куда? - удивился Ромпало.
- Туда. - Я ткнул пальцем в бронетранспортер, который подполз к нам уже метров на пятьдесят.
Трава перед нами буквально под корень срезалась веером пулеметных очередей, будто здесь прошлась невидимая, но очень мощная сенокосилка.
- Зачем? - ошарашенно осведомился даргинец.
От удивления он даже забыл, что нужно нажимать на спусковой крючок.
- Есть идея, - крикнул я. - Ты, главное, - стреляй побольше!..
В нашем положении не хватало только, чтобы я в течение получаса старательно разжевывал им свой замысел!.. Оставалось надеяться, что друзья-товарищи поверят мне на слово.
Перекатившись за ближайшую ель, я взметнулся вверх в прыжке и, ухватившись за нижнюю ветвь, вышел в упор гимнастическим приемом, вызывающим отвращение у всех новобранцев - "подъемом переворотом". Со стороны, наверное, могло показаться, что мне этот номер ничего не стоил, а на самом деле мышцы на моих руках лишь каким-то чудом не лопнули: ведь помимо своих девяноста килограмм живого веса я вынужден был поднимать еще и тяжесть оружия, "горба" и разного снаряжения.
Отдыхать на ветке подобно пташке мне не пришлось. Возле уха чересчур назойливо засвистели пули, и я перепрыгнул на соседнее дерево - благо, лес был не таким уж редким. Секундный вис, раскачивание - и прыжок на следующее дерево. Когда-то таким способом передвигались наши пращуры, пока не спустились с деревьев на землю. Жаль все-таки, что их акробатические способности не передавались с генами из поколения в поколение: например, у меня их пришлось в свое время формировать заново инструктору по гимнастике с помощью довольно-таки увесистой дубинки...
Когда я достиг высокой березы, под которой находился в тот момент БТР, руки мои вдруг сорвались с ветки, и я хряпнулся чуть ли не под самые гусеницы бронемашины. Вовремя увернулся от них, но ко мне тут же бросились со всех сторон самые бойкие солдатики, что-то крича мне на ходу.
Увернувшись от захвата одного из них, ударом ноги я перевел в лежачее положение другого, а остальных расстрелял в упор короткой очередью...
Через секунду я оказался на скользкой, воняющей соляркой и ржавчиной броне бэтээра. Как и полагается вежливым, цивилизованным воинам, я постучал в запертую изнутри крышку люка. Правда, стучать пришлось прикладом СГСа, но иначе экипаж не услышал бы меня.
Крышка приоткрылась, и в люке показалось перекошенное от возмущения лицо, обрамленное кожаным шлемом. Судя по его нецензурному восклицанию, приветствовать гостей - пусть даже незваных - лицо в детстве не учили, и я постарался восполнить этот пробел в воспитании. Выстрелом, разумеется психологических средств в тот момент у меня под рукой не было.
Потом я очутился внутри бронетранспортера. Командир экипажа в чине старшего лейтенанта уже судорожно тащил из кобуры свой табельный пистолет, бортстрелок тянулся и все никак не мог дотянуться, горемыка, до стойки, где хранился его автомат, а механик резко дал по тормозам, чем еще больше затруднил задачу срочного вооружения экипажа.
- Спокойно, ребята, - крикнул я, стараясь перекричать рев мощного движка с турбонаддувом. - Не следует раньше срока торопиться в рай!
И показал своим новым знакомым зажатую в кулаке вакуумную гранату, предварительно удалив из нее чеку. На мой взгляд, объяснений больше не требовалось, но они считали иначе.
- Чего ты хочешь, придурок? - просипел, побагровев, старлей.
- Всего лишь вертолет, - кратко пояснил я.
Я говорил чистую правду, но они мне не поверили.
- Тогда ты не туда попал, - сказал командир БТРа. - Это бронетранспортер, дурак ты этакий, а не вертолетный отряд!
- Я вижу, вы ребята с юмором, - сказал я, разжимая пальцы ровно настолько, чтобы мои собеседники побледнели. - Даже жалко отправлять вас на тот свет... Если не хотите этого - тогда свяжитесь по рации со своим командиром и попросите его прислать к вам вертолет для срочной эвакуации тяжелораненых.
- А если он пошлет меня на определенное количество букв? - ощерился старший лейтенант.
- Да мне до лампочки, что и как ты будешь объяснять ему, но только не позднее, чем через полчаса над нами должен зависнуть вертолет и спустить трап... Ты все понял?
Минут десять, не меньше, командир БТРа беседовал с неведомыми начальниками поочередно. При этом ему пришлось употребить весь имевшийся у него запас красноречия - в том числе и такого, от которого краснеют уши у дам. Он кого-то умолял, кого-то обругал, на кого-то пообещал пожаловаться по команде...
Факт, как говаривал наш приятель Одессит, состоялся: вскоре послышался приближающийся рокот вертолетной турбины. Я приоткрыл люк, чтобы выглянуть наружу.
