Марина Серова - Тузы и их шестерки
— Да, это вы точно подметили, — согласилась я, пока мы поднимались на третий этаж.
Здесь, наверху была небольшая комната, сплошь уставленная книжными шкафами. Он посадил меня в большое кожаное кресло, сам сел напротив в точно такое же.
— Знаете, ваш приезд для большинства людей в этом городе ничего не значит. Но, к сожалению, есть несколько человек, которым ваши действия доставляют головную боль. Понимаете, когда наше совместное предприятие решило здесь построить небольшой завод, казалось бы, все были за. Мы создали пятьсот пятьдесят новых рабочих мест, это не считая водителей, работников кафе, — в общем, наберется всех и вся под тысячу.
Для такого небольшого города, как Вересково, это серьезное предприятие, которое приносит реальные деньги в местную казну. Дело в том, что мы положили людям хорошие зарплаты. Больше, чем на молкомбинате или на хлебозаводе, не говоря уже о школах и больницах. Специалисты, все, какие были, потянулись к нам. Естественно, люди заинтересованы в получении высокооплачиваемой работы. Мы выдернули всех более-менее толковых людей и задействовали их на своем производстве. Те, кто остался в проигрыше, не хотят мириться с подобной ситуацией.
В общем, мы, я имею в виду наше совместное предприятие, нажили себе врагов в лице директора молкомбината и непосредственно главы администрации. Федотова, перед тем как здесь строиться, хорошо подмазали, и он долгое время не подавал голоса. Но как только он понял, что ему не собираются отстегивать постоянно, начал вставлять нам палки в колеса. В местной прессе начали появляться статьи о том, что наше производство загрязняет окружающую среду. И самое неприятное то, что все эти демарши действительно совпали с несколькими случаями заболевания лейкемией и увеличением количества онкологических заболеваний. Я готов допустить вас на наш завод в любое время, для того чтобы вы могли лично убедиться, что никаких вредных веществ мы в атмосферу не выбрасываем.
— А что с рекой? Говорят, у вас есть сток в реку.
— Да, но это практически чистая вода, пригодная для питья. Я сам могу у вас на глазах набрать стакан воды и после того, как она пройдет очистку, выпить ее. По соглашению с местной администрацией мы не должны выбрасывать никаких вредных веществ. Мы так и работаем. Но шум в прессе дает право администрации голословно обвинять нас. Для того чтобы сдерживать общественное мнение, приходится, я скажу прямо, прибегать к подкупу, чтобы на какое-то время заткнуть глотки, но, похоже, дело прекратится только тогда, когда будет найдена причина, по которой люди болеют. Если же этого не случится, то есть количество смертей будет неуклонно расти, не исключено, что нам придется всерьез доказывать собственную чистоту и невиновность, а это дорого. Чем крупнее твои габариты, — при этом он развел руки в стороны, да уж, действительно огромный дядя, — тем дороже обходится собственная репутация.
— Понятно, — ответила я, устраиваясь поудобнее в кресле. — Не расскажете, каким образом вам удалось вычислить меня?
— Нет, не расскажу, — неожиданно твердо ответил Мирсков. — Скажу только, что у меня есть свои люди в милиции. Начальник районного отдела — неплохой мужик, но он, как и все, хочет нормально и спокойно доработать до пенсии, а после него хоть потоп. Вступать в конфликт с Федотовым он не будет. Никто не будет.
Кроме нашего совместного предприятия. У нас есть деньги, и они могут решить почти все проблемы. Кроме одной: в нашей ситуации за деньги невозможно купить правду и переломить общественное мнение. Дело в том, что ни одна даже самая скрупулезная экспертиза нашего производственного цикла не убедит людей, что загрязнения нет.
Надо найти причину всех этих болезней. Вот тогда шума будет намного меньше. Кроме этого, естественно, необходимо найти виновных. И вот поскольку вас выдворили из города, я думаю, что вы добрались до каких-то фактов, которые могут помочь докопаться до истины.
— До этого несложно додуматься. Действительно, у меня есть кое-какие соображения, но их надо проверить.
— Пожалуйста, — Мирсков развел руками, — я в вашем полном распоряжении. Все, что в моих силах, а это немало, я сделаю для того, чтобы помочь вам. Гарантирую, что вам больше не стоит опасаться выходок шестерок Федотова. Говорить мне что-либо поперек здесь никто не будет, во всяком случае, напрямую, потому что можно очень резко сократить отчисления в местный бюджет, не показывая абсолютно никакой прибыли. Да даже и без этого. Видели, как чисто на улицах? Это заслуга муниципального предприятия, которое поддерживает практически только наша фирма. Этим больше здесь никто не занимается. Местным чинушам наплевать на то, как выглядит Вересково. Им главное хапнуть. А мы осуществляем направленную социальную политику, улучшаем жизнь людей.
— Можно бутерброд с маслом? — попросила я.
— Нет проблем, — отозвался Геннадий Петрович.
Директор поднялся со своего места, вышел в коридор и крикнул:
— Варя!
Было удивительно смотреть, как в таком шикарном доме до сих пор не провели домофон. Хозяину приходится выходить в коридор и кричать. Вскоре молодая девушка лет двадцати поднялась наверх, после чего Мирсков попросил чай, хлеб и масло.
— Обязательно масло, — подчеркнул он.
Девчонка хмыкнула себе под нос и удалилась. Когда нам принесли все, что мы потребовали, я вытащила дозиметр и поднесла его к маслу. Цифра прыгнула на значение «26». Я передала прибор Геннадию Петровичу.
— Это показания в микрорентгенах.
— Черт меня подери! — Светло-карие глаза директора сверкнули из-под бровей. — Вот оно откуда все! Меня удивляет, что вы еще остались в живых!
— Теперь, после того, как я не прислушалась к рекомендациям, меня могут попытаться пришить. А вы сами-то не боитесь ввязываться в эти дрязги?
Ни он, ни я не раскрывали рта, в результате чего вопрос повис в воздухе.
— Мы поможем друг другу решить собственные проблемы. — Геннадий Петрович покосился на стол, где не так давно стояло масло, которое унесли сразу после того, как я продемонстрировала, что от продукта идет радиоактивное излучение.
Он взял в руки чашку.
— Надеюсь, чай не радиоактивен?
— За чай можете быть спокойны. — Я отпила сама и, слегка покачав чашкой в воздухе, предложила ему присоединиться.
Не успел Мирсков сделать и пары глотков, как дверь открылась и в комнату вошла служанка. Следом за ней, держа пистолет у ее виска, появился уже знакомый мне лопоухий начальник охраны молкомбината. Мне некогда было рассматривать, как реагирует на все происходящее хозяин дома, так как я должна была что-то предпринять.
Вначале я подумала, что конопатая личность пожаловала сюда в одиночестве. Но мои надежды не оправдались. В комнату вошли еще три человека. Двое из них были в милицейской форме — те самые, которые выпроваживали меня из города.
— Ну вот, и вся банда в сборе. — Я попыталась улыбнуться, но мне тут же посоветовали закрыть рот. Причем сделали это в грубой форме.
Служанка таращила наполненные ужасом глаза и ждала помощи от хозяина, но что он мог сделать, когда на него были направлены два пистолета? Еще один ствол смотрел в мою сторону, а еще один был приставлен к голове служанки.
— Вас же просили уехать. — Начальник охраны с силой вдавил пистолет в голову служанки, и та закричала.
— Перестаньте, — взволнованно попросил Мирсков, вставая со своего места во весь свой огромный рост.
— Сядь, — тут же рявкнул один из ментов, — и сиди.
— Кто-то из влиятельных людей развязал вам руки, — продолжила я за него. — Теперь вы чувствуете, что вас не может покарать закон, и обнаглели окончательно.
— Я смотрю, раздеться вы еще не успели. — Начальник охраны осклабился, после чего попросил нас с Геннадием Петровичем встать и спуститься вниз, на улицу.
Мы переглянулись и стали перемещаться под дулами пистолетов. Сейчас, когда у наших противников было оружие, рыпаться мне было небезопасно, так как можно было не только потерять собственное здоровье, но и навредить еще Геннадию Петровичу с Варей. Я решила отложить применение своих навыков рукопашного боя.
Мы вышли на улицу, где около дома директора СП «Роситалпластмасса» выстроились в ряд три новые машины: милицейская «канарейка», старенькая трехдверная «БМВ» и уже знакомая мне «шестерка» цвета кофе с молоком.
В ней, как я заметила, сидели несколько человек, которые не стали заходить в дом. Вообще люди в «Жигулях» оставались для меня загадкой, кто они такие — я не знала. Насколько позволяли стекла салона, я пыталась рассмотреть людей в машине. Это были четыре крепких парня. Никаких эмоций их лица не выражали.
Служанку отпустили. Меня посадили в «БМВ», а Мирскова попытались засунуть в милицейскую машину.
Геннадий Петрович попробовал возмущаться и тут же получил пистолетом по голове. После этого он уже без возражений сел в автомобиль.
