Крейг Макдоналд - Убить Хемингуэя

Вторым мужчиной был Донован Криди. Хотя прошло много лет, но Гектор его все равно сразу узнал.

Агент ФБР пока еще не заметил Гектора. Гектор прикрыл лицо сложенной вдвое рукописью и вернулся в вестибюль.

10. По команде

История будет ко мне милостивой, потому что я намереваюсь ее делать.

Ричард шел мимо регистрационной стойки, вернувшись с кладбища и после встречи с тем человеком, когда его окликнул дежурный: – Мистер Полсон, у меня тут записка. Вы должны немедленно позвонить миссис Хемингуэй. Она сказала, что номер вы знаете.

Ричард чертыхаясь начал ощупывать карманы. Он очень надеялся, что бумажка с номером телефона при нем. Он не хотел звонить в присутствии Ханны, не хотел, чтобы кто-то услышал, что будет говорить Мэри.

Даже в телефонных разговорах эта старая сука была грубой и требовательной. Материлась и командовала. Она вела себя с Ричардом так, будто время, которое она собиралась уделить ему, чтобы поговорить о своей биографии, было одолжением, которое она неохотно делала… как будто он был у нее на посылках. Мэри всячески выражала недовольство, что приходится тратить это время, хотя, черт бы ее побрал, именно она была инициатором этой встречи.

Ну, более или менее.

Ричард начал прощупывать почву насчет интервью со вдовой для большой книги о Хемингуэе, но тут Мэри выступила со встречным предложением:

– Вы можете получить всю мою историю, Дик. Причем вы один. Но это будет моя история. Моя жизнь.

Они едва подписали бумаги на авторизованную биографию, когда эта проспиртованная старая стерва заявила, что одновременно работает над своими мемуарами. Двуличная старая шлюха.

Ричард развернул грязную бумажную салфетку, на которой записал номер ее телефона, и набрал его. Он ожидал, что трубку снимет какой-нибудь помощник, но ответила сама вдова, которая даже в это утреннее время уже плохо выговаривала слова. Уже приложилась к «Кровавой Мэри», потаскуха.

Мысль о том, чтобы принять с утра, заставила Ричарда облизнуться. Он бы с удовольствием употребил «отвертку» и снабдил организм витамином С.

Мэри сказала:

– Сегодня, когда придете, я хочу, чтобы вы привели с собой вашу подругу. В смысле, жену. Хорошенькую маленькую блондинку.

Ричард оскалился. Зачем Ханна понадобилась Мэри? Он попытался вспомнить, что говорил Мэри о Ханне. Разве он когда-нибудь ее описывал? Они разговаривали несколько раз, причем оба были здорово поддатыми, так что вполне вероятно, что он сболтнул что-то о внешности Ханны. Черт, наверняка.

Он покачал головой и сказал:

– Она беременна. На очень позднем сроке, так что я не уверен, что у нее хватит сил…

– Ерунда, – перебила его Мэри. – Она спокойно сможет посидеть в кресле. Более того, Ханна сама немного пишет, вот я и думаю, что будет неплохо, если женщина поможет вам с моей историей. Есть вещи, которые только женщина в состоянии понять. Я не верю, что мужчина, работающий один, сможет воздать мне должное. Так что я надеюсь на партнерство между вами и вашей женой, Ричард. Ханна представляется мне своего рода переводчиком, мостом между вами и мной. Гидом для вас, когда речь пойдет о моих наиболее сложных сторонах. Я знаю, как вы, ученые, себя ведете, у вас всегда и везде один только Папа, Папа, Папа. Я не хочу потеряться в своей собственной книге.

Ричард с трудом удержался, чтобы оскорбительно не расхохотаться. Сложные стороны? Старая стерва – открытая книга, во всяком случае, с точки зрения Ричарда. Мэри была посредственной журналисткой и таскалась за войсками во время Второй мировой войны, добывая материалы при помощи своего тела. У нее была второсортная манера писать, второсортный интеллект и второсортное образование. Черт, да она сама появилась из какого-то второсортного местечка.

– Мне думается, что сейчас Ханне стоит полежать в постели, – сказал Ричард. – Для нее сейчас самое главное – ребенок. Для нас обоих в мире нет ничего важнее.

Стандартное клише. Ему показалось, что он произнес эти слова с неподдельной страстью.

– Ханна в порядке, Дик. Крепче, чем вы думаете. – Мэри помолчала, потом добавила: – Я смотрю на эту сделку только так, с вашим совместным участием. Сами знаете, в городе есть другие ученые с женами. Я могу обратиться к одной из этих пишущих пар, если вы считаете, что Ханна не согласится.

– Откуда вы узнали, что Ханна пишет? Как вы вообще что-то о ней узнали?

Он по голосу почувствовал, что Мэри улыбается.

– Это мой город, Дик. Я все слышу.

Ричард пнул ножку конторки, испугав дежурного. Сквозь сжатые зубы сказал:

– Да нет, все в порядке. Я возьму с собой Ханну. Я только хочу подчеркнуть главное: это будет моя книга. Я не работаю в сотрудничестве с кем-либо.

Мэри сказала:

– Я с удовольствием познакомлюсь сегодня с Ханной. Пожалуйста, передайте ей это от меня.

11. Эхо

Сама попытка автора изобразить реальность часто приводит к искаженному взгляду на эту реальность.

Гектор заказал бутылку «Риоха Алта» и уселся в своем номере 206, вытянув ноги, положив их на диван и подбросив дров в камин. Радио он настроил на станцию, по которой передавали только классическую музыку. Он закурил сигарету, отпил глоток вина, затем осторожно развернул копию того, что предположительно являлось утерянной главой романа Хема «Праздник, который всегда с тобой», и принялся за чтение…

Книга вторая

Праздник, который всегда с тобой

(утерянная глава)

Канун Рождества в кафе «Селект», Монпарнас

Была зима, первая после нашего возвращения из Торонто, и с деньгами было еще более туго, чем год назад; наступил канун Рождества, а я так и не нашел подарка для своей жены и ребенка. Все наши деньги уходили в основном на маленькие кусочки угля и иногда на какие-никакие дрова, а также на еду для нашего малыша. Я ел раз в день, чтобы жена могла поесть дважды. Мы были такими нищими, что я перестал писать в кафе, чтобы сберечь деньги, и иногда несколько дней, а то и пару недель не имел возможности по-настоящему выпить.

Гектора я нашел в «Селекте», как мы накануне договаривались. Шел одиннадцатый час, и мы оба закончили свое утреннее писательство. Был канун Рождества, а для нас, приезжих из Штатов, Рождество – важный праздник. Гектор был единственным ребенком в семье из прибрежного Техаса, так что, возможно, Рождество было для него немного менее важным, чем для меня. Но только немного.

Я вырос на Среднем Западе. Там у нас жизнь распределялась по сезонам, и Рождество означало снег, семью и елку в гостиной. Рождество означало обмен подарками, и церковную службу, и женщин, собравшихся вокруг пианино, и хороший огонь в камине, и праздничную еду, после который каждый чувствовал себя таким переполненным, что даже немного подташнивало и даже, пожалуй, было немного стыдно, что так много съел.

Я вспоминал о прошлом Рождестве в то утро с Гектором – и думал, что мне вовсе не было бы стыдно, по крайней мере в то утро, за переедание или хотя бы за полный желудок.

«Лассо» был высоким и стройным, одним из тех, кому Гертруда, чей авторитет в таких делах не подвергался сомнению, настойчиво предсказывала карьеру в кино, благодаря его «приятной внешности и глубокому баритону», а также «атлетическому сложению». У него были приятная улыбка и ямочки на щеках, а также голубые глаза, которым самое место на лице женщины или актера. Но Гектор не был ни женщиной, ни звездой кино (некоторые даже скажут, что он не был настоящим, по крайней мере, честным писателем, хотя позднее многие могли отозваться о нем, как о приличном актере).

Но тогда он был хорошим и верным другом и праздновал подписание контракта на книгу, и я мог убедить себя, что он в то утро платил за выпивку в честь этого контракта, а не просто платил за меня. Дома Гектор писал для дешевых детективных журналов и хорошо зарабатывал. Все называли его автором детективов, но на самом деле он был писателем, который писал рассказы с сюжетами о преступлениях, и лучший его рассказ можно вполне было включить в сборник таких рассказов, как «Убийцы», если бы я этот рассказ сподобился написать. Или напечатать вместе со многими рассказами Фолкнера, где есть преступления или скорее элементы преступлений.

Но Гектор тогда публиковал рассказы с завидной регулярностью и недавно продал первый из своих приличных детективов. У него завелись деньги, и он подумывал о переезде из Квартала и, возможно, даже из Парижа. Он поговаривал о возвращении домой и на Киз во Флориду, где, как он настаивал, жизнь значительно дешевле, чем в Париже, и где постоянно так тепло, что в домах даже нет каминов или радиаторов.

В те дни казалось, что Гектор умел попадать в хорошие и интересные места раньше меня или хотя бы убедительно врал по этому поводу. Но Гектор был убежденным холостяком, и я уверял себя, что это дает ему определенные критические преимущества как исследователю. Я в первый раз встретил Гектора в Италии. Он водил санитарные машины, а после того, как был ранен и списан, обучал меня и показал, как надо водить старые развалюхи почти без тормозов по горным дорогам. Позднее он почти год торчал в Париже, даже, возможно, два года, до того как я там появился, – и еще в одном случае он меня опередил: появившись раньше меня в Ки-Уэсте, хотя, очень может быть, лучше было бы для нас обоих, если бы он там вообще не появлялся.