Эдгар Уоллес - Синяя рука

— Я очень сожалею, что помешала вам. Я не знала, что Ева у вас.

— Ничего страшного, — сказал Джим, слегка улыбаясь. — Скверно только то, что мне пришлось ей наврать. И она мне не поверила.

— Врать не нужно было. Это не умно.

— Ваше мгновенное исчезновение придало разговору какую-то подозрительную окраску.

— Я не могла остаться по многим причинам. Вы же помните, что, как и вы, я также навела справки о мисс Уэлдон? Она родилась в Рондебоше?

— Да, — сказал он безразличным тоном. — Она мне рассказала сама.

Леди Мери подала Джиму телеграмму такого содержания: «Ева Мэй Уэлдон умерла в Капштадте в возрасте двенадцати месяцев и трёх дней. Похоронена на Зоребендском кладбище. Могила номер 7963».

Глава 24

Дочь леди Мери найдена

Джим прочёл телеграмму ещё раз и не поверил своим глазам.

— Не может быть. Ведь я знаю Еву. Кроме того, я встречался с лицом, которое знало Уэлдонов в Капштадте и помнит её ещё девочкой. Тут не могло быть подмены одного ребёнка другим?

— Дело весьма загадочное. Но я хочу вам сказать одно, что человек, приславший мне эту телеграмму, один из наиболее квалифицированных сыщиков. Он заслуживает абсолютного доверия.

Здесь было над чем задуматься. Ева родилась и умерла, и всё же она жива. И не только жива, но в данный момент чувствовала себя самым несчастным существом на свете. Не лучше чувствовал себя и Джим, размышляя над новым фактом.

— Я совершенно сбит с толку. Тогда нужно допустить, что родители Евы удочерили другого ребёнка, вместо умершего. Вопрос заключается только в том, откуда взялась другая девочка. По крайней мере, ей самой о себе ничего не известно.

— Я уже телеграфировала своему агенту с просьбой пролить свет на неясный вопрос. Последние события утверждают, что моё первоначальное предположение вполне может оправдаться.

Джим внимательно посмотрел на свою собеседницу.

— Вы думаете, что Ева — ваша дочь?

Она кивнула головой.

— Тогда откуда взялся рубец на руке?

— Он мог появиться впоследствии.

— А вы не можете сказать точно, когда вы расстались со своей дочерью?

— Нет, не могу.

— А угодно ли вам ответить на второй вопрос: знаете ли вы миссис Гроут?

— Да, знаю.

— А знакома ли вам миссис Уезер?

Леди Мери посмотрела на него с удивлением.

— Да, я знаю и её. Она — дочь фермера. Очень милая женщина, привязанная к Джейн. Я только не понимала, как миссис Гроут удалось заиметь такую подругу.

Джим рассказал всё, что ему было известно о последних событиях в доме Гроутов.

— Теперь давайте сверим наши карты. Вы предполагаете, что миссис Гроут имеет прямое отношение к исчезновению моей дочери?

— Я уверен, а вы?

— Сначала я думала так же. Но после того, как навела все справки, пришла к выводу, что она ни при чём. Да, действительно, у неё скверный характер, она, пожалуй, самый злой человек, кого я знаю. Но она не дошла до того, чтобы уничтожать мою маленькую Доротею.

— А вы не можете рассказать мне всё, что знаете?

Она покачала головой.

— Но, быть может, вы разъясните то, что поможет в моём поиске?

— Пока ничего не могу сказать. — Леди Мери, не прощаясь, покинула комнату.

Джим был в растерянности. Ещё вчера казалась крепкой цепь событий, связанная им, а сегодня под влиянием новой информации рассыпалась, как карточный домик. Без помощи Солтера никак не обойтись. Застать его в такое время можно было только дома. Джон встретил своего секретаря любезнее, чем тот ожидал.

— Вы, конечно, останетесь у меня до ужина.

— Нет, благодарю вас, патрон. Я очень тороплюсь. Мне хотелось только спросить вас, знаете ли вы миссис Уезер?

Адвокат наморщил лоб:

— По-моему, о ней упомянуто в завещании миссис Гроут. Она оставила ей капитал в несколько тысяч фунтов. А её отец был арендатором у Дентона.

— Тогда всё совпадает, — и Джим в деталях рассказал адвокату всё, что он узнал о неудачном визите миссис Уезер к Гроутам.

Джон Солтер оживился:

— Рассказанное вами только подтверждает, что страшные тайны, которые мы, адвокаты, храним в наших сейфах, известны всему миру. Так послушайте, Джим, Эстремеда — тот самый испанский дипломат, который бывал в доме Дентона, когда Джейн была ещё молодой, красивой девушкой. Он — отец Дигби Гроута, мать которого была страстно влюблена в испанского гранда. Я всегда подозревал, что её имя связано с каким-нибудь скандалом. А теперь мне яснее ясного, почему её отец больше никогда с ней не разговаривал и обошёл её в своём завещании. С другой стороны, я уверен, что её брат Джонатан ничего не знал о проступке сестры, иначе тоже не оставил бы ей ни гроша. В отношении морали он был столь же неумолим, как и старик. Но его отец, очевидно, ничего ему не сказал. Странное дело, очень странное. — Он покачал головой. — И что вы собираетесь делать дальше?

— Для начала поеду в Сомерсет и поговорю с миссис Уезер. Быть может, от неё я узнаю что-нибудь новое.

Глава 25

Прогулка в Сомерсет

Будильник зазвенел ровно в шесть. Джиму страшно не хотелось вставать, так крепок был сон. Но, вспомнив о планах, он буквально выскочил из постели, а через час уже ехал в поезде, а ещё через два с минутами вышел на перроне в Сомерсете. У него было такое чувство, точно он попал в совершенно иной мир. Здесь небо казалось более синим, а деревья зеленее. В вышине звонко пели жаворонки, а в траве трещали кузнечики. И вода в ручье казалась особенно чистой и прохладной до такой степени, что в неё хотелось опустить руки.

Позавтракав в гостинице, Джим разузнал, как добраться до фермы Уезеров. Оказалось, что это не так далеко. Джим застал миссис Уезер за работой — она сбивала масло.

— Не хочу я говорить о Джейн Гроут. Её сын нанёс мне страшную обиду, которую я ему никогда не прощу. Я оставила свою работу, наняла женщину, чтобы она временно вела хозяйство. И поездка в Лондон тоже чего-нибудь да стоила. А тебя в шею вон.

— Мне кажется, всё можно легко исправить, — попытался успокоить женщину Джим. — Уверен, что мистер Гроут вам возместит все убытки.

— А вы что, из его друзей?

— О нет, я не принадлежу к его друзьям. Скорее наоборот — я его так же люблю, как и вы.

— Я предпочла бы встречу с дьяволом, чем с такой желторотой обезьяной.

Женщина вытерла руки о передник и провела Джима в светлую небольшую гостиную.

— Давайте присядем и поговорим. Прежде всего, чего вы, в сущности, добиваетесь?

— Я хотел бы узнать кое-что о молодых годах Джейн Гроут. С кем она была дружна, кто её родители? Что вы знаете о Дигби?

— Откровенно говоря, я не много знаю. Её отец владел Кеннет-Холлом. Видите отсюда ряд зданий? — Она показала рукой на мрачные строения на холме. — Джейн к нам часто приходила. Мой отец владел тогда солидным имением, но проиграл много денег на проклятых бегах. Мы с Джейн были дружны, хотя дружбой в полном понимании этого слова наши отношения и не назовёшь. Она была девушкой из богатого дома, а я простой крестьянкой. Но отношения поддерживали приятельские. У меня хранилось много её писем, но сегодня утром я их все сожгла.

— Сожгли? — Чуть не крикнул разволнованный Стейл. — Я думал найти в них интересные сведения.

— Какие там сведения! Там ничего, кроме сумасшедшей болтовни об испанце, в которого она была влюблена, как кошка, не было.

— Вы имеете в виду маркиза де Эстремеду?

— Может, он, а может, кто другой. Я не хочу на старости лет сплетничать. Хватит тех глупостей, которых натворили в молодости. И для вас наступит такое же время, мистер… Простите, я забыла ваше имя.

— Джим Стейл.

— Я сейчас вспомнила, мистер Стейл, что у них в доме была очень славная девушка. Как Джейн может позволить, чтобы такая красавица находилась рядом с негодяем Дигби? Что касается писем. Я не все успела сжечь. Сохранила несколько, которые доказывают, что люди с годами мало меняют характер. Я имею в виду этого злодея Дигби. Быть может, когда-нибудь за эти сведения репортёры отблагодарят меня.

Джим весело засмеялся. Приятно было общаться с хорошим человеком. Через несколько минут в его руках было несколько писем. Но он не торопился их читать — разговор только начинался и его не следовало прерывать.

— А вы ничего не знаете о прежней жизни Дигби?

— Я его помнила только мальчиком. Злое, ядовитое существо. Его любимое занятие — отрывать у мух ножки. И ещё одно зрелище особенно развлекало молокососа. Каждую пятницу он приходил на ферму Джонсонов и с горящими глазами наблюдал, как режут свиней. Такой уж у него был характер.

— И на него никто не мог положительно повлиять?

— Куда там. К нему не подходи. Да вот, дайте мне верхнее письмо, я вам зачитаю только два предложения: «Сегодня я должна была прибить Дигби за то, что он привязал к котёнку фитиль и поджёг его. Бедное животное получило такие ожоги, что его пришлось прикончить».

— Вот такой Дигби-ребёнок. Во всех своих письмах ко мне мать жалуется на его жестокие игры.