Анатолий Ромов - Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)

Взвесив все, Иванов понял: необходимо его присутствие в Сочи. В гостинице «Жемчуг». Необходимо хотя бы для того, чтобы просто осмотреться, понять: кто и где мог получить столь подробную информацию о Палине и Гарибове. Поехать он может, скажем, под видом того же лобовика. Мысленно проиграл этот вариант несколько раз. Из Тбилиси в Москву он переехал пять лет назад. В Тбилиси его хорошо знали, но знали, главным образом, жители Авлабара. Насколько он помнит, в Авлабаре никогда не водилось крупных лобовиков, да еще выбирающих местом игры Сочи. Что же касается лобовиков московских, здесь его никто не знает. Исключая, естественно, Шестопалова, Гарибова и Палина.

Со всем этим он пошел к генералу. Выслушав, тот некоторое время делал вид, что рассматривает на свет кончик ручки. Возражения, которые могли бы найтись у генерала, Иванов примерно представлял. Поэтому терпеливо ждал. Наконец ручка была положена на стол.

— Вы сами когда-нибудь играли в карты?

— Обижаете, Иван Калистратович. Я из Тбилиси. И не просто из Тбилиси, а из Авлабара. Играл с детства во все игры.

— Понятно, что из Тбилиси. Но, насколько я понимаю, в «Жемчуге» собираются акулы. Даже не акулы — киты. Допустим, сыграть на их уровне вы сможете. Но что будет, если вы проиграете? Вы ведь знаете, какие суммы там проигрывают?

— Понимаю, что вы хотите сказать. Ответ на это один: я не должен проигрывать. Думаю, со своей квалификацией я все же потяну. А поехать туда я должен. Согласитесь — информация идет оттуда.

— Оттуда, — согласился генерал.

— Причем я поеду не один, а с двумя партнерами. Играющими гораздо лучше меня.

— Даже с двумя?

— С двумя, Иван Калистратович. Так будет лучше.

— Интересно. Кто же эти партнеры?

— Один — Шестопалов.

— Шестопалов? Что ж, это вариант. А второй?

— Второго называть пока не буду. Должен с ним поговорить.

— Тоже посторонний?

— Да, в МВД он не работает. Но, думаю, этот человек меня не подведет.

— Надеюсь, в конце концов, о нем доложите?

— Конечно, Иван Калистратович.

К концу рабочего дня Иванов заехал к Прохорову. Следователю он рассказал все, что удалось узнать за вчерашний вечер и сегодняшний день, от встречи с Шестопаловым до разговора с генералом. Идею выехать в Сочи с двумя хорошо играющими партнерами Прохоров одобрил. Однако человека, которого хотел бы взять с собой третьим, Иванов опять не назвал. Кандидатура же Шестопалова, так же как и у шефа, у Прохорова возражений не вызвала.

Закончив дела с Прохоровым и выйдя из прокуратуры, Иванов вдруг подумал, что все-таки не пришел еще к определенному решению. Он не знает, имеет ли право предложить поехать с ним в «Жемчуг» под видом лобовика Ираклию Кутателадзе. Хотя Ираклий — идеальный партнер для такой поездки.

Уже на Садовом кольце, остановившись перед светофором, вдруг поймал себя на том, что непрерывно повторяет: идеальный партнер. Тут же поправил себя: лучше всего подойдет другое: приманка. Ираклий, выехавший под видом лобовика в «Жемчуг» и затем вернувшийся в Москву, станет идеальной приманкой для «кавказца». Директор мясокомбината. Любящий муж и отец. А Манана и Дато? Да нет, с ними ничего не случится. Они с шефом разработают двойную систему подстраховки. Манану и Дато можно временно переправить на другую квартиру. Безопасность будет абсолютной. А «кавказец» клюнет. Клюнет, и они его возьмут. Снимут без единого выстрела. Нет, нет и нет! Все-таки он не имеет на это права. Не имеет.

В памяти всплыло то, что было раньше.

…В детстве, в школе, их функции всегда разделялись — с начальных классов. Ираклий никогда не был слабаком, тем не менее всегда считался в школе лишь олицетворением ума, математического интеллекта. Но не более. Никто из товарищей не воспринимал его как серьезную «силовую единицу». Борис же, наоборот, хоть никогда не учился плохо, завоевал в глазах школы славу лишь лихого драчуна. Так уж повелось: к Иванову обращались, когда нужны были его кулаки, к Кутателадзе — когда не решалась задача. Ираклия, как нормального подростка, это, естественно, обижало. Поэтому в шестом классе, когда Борис уже год занимался боксом и имел первый юношеский разряд, друг буквально умолил взять его с собой в секцию. Понимая, что Ираклию это совершенно не нужно, Борис, тем не менее, не мог отказать. Тренер, из уважения к лучшему своему воспитаннику, согласился попробовать новичка. Пробовать здесь было заведено трехминутным боем с одним из спортсменов секции. Если новичок выдерживал, его оставляли, если нет, считалось, что ему лучше заняться другим видом спорта. Ираклий с честью выдержал испытание. Но Борис с трудом дождался окончания злосчастных трех минут, в течение которых избивали его лучшего друга. Он не мог простить себе, что привел с собой Ираклия. Гордость школы, умницу, человека особого — он ведь знал, совершенно особого. Тонкого, деликатного, с обостренными чувствами. Поэтому, подойдя после боя к другу, тихо ему сказал: «Ираклий, если ты доне друг, ты сюда больше не придешь. Или мы перестанем дружить».

Сейчас, под вечерним небом, это вспомнилось особенно остро. Да, тогда он поступил правильно. И сейчас он должен оставить свои мысли. Его затея не для таких, как Ираклий. И все же через некоторое время почувствовал, как снова одолевает соблазн. Да, его друг — особый человек. Но ведь и случай совершенно особый. Именно тот, единственный в жизни, когда надо бы пойти на это. Ираклию он доверяет, как самому себе. Ираклий понимает его не просто с полуслова — с полувзгляда. У Ираклия феноменальные шахматно-математические способности, уникальная зрительная память. А отсюда — абсолютное овладение всеми карточными играми. Шахматы Ираклий давно оставил, сейчас, наверняка, не сыграет даже в силу мастера. Но карты — другое дело. Карты вспомнить гораздо легче. Что же касается карточных рубашек и их запоминания — в юности Кутателадзе ухитрялся запоминать всю колоду после третьей, иногда даже после второй сдачи. Если у него осталась хотя бы половина этих способностей, он окажется намного сильней даже таких игроков, как Гарибов и Шестопалов.

С этими мыслями он и остановил машину у дома Кутателадзе. Поднялся на третий этаж, позвонил. Но когда увидел Ираклия, а затем Манану и Дато, понял: сделать свое предложение не сможет. Дальше все было как обычно. Он поцеловался с Ираклием, махнул рукой Дато, выдержал объятия Мананы. После ужина на кухне Манана, как обычно, ушла. Они довольно долго молча пили чай. Наконец Ираклий отставил чашку. Тихо сказал:

— Боря, хватит. Говори, с чем пришел. Ну? Говори, я же не слепой.

Собственно, этого следовало ожидать. Скрыть что-то от Ираклия, впрочем, как и Ираклию от него, Иванову никогда не удавалось. И он стал рассказывать. Рассказал все, до собственного решения поехать под видом лобовика в Сочи.

Ираклий долго бесцельно помешивал чай ложечкой. Наконец посмотрел на Иванова:

— Боря, ты ведь не все сказал. Ты забыл объяснить, зачем со всем этим пришел ко мне. При чем-то тут и я. Я правильно понял? Боря?

— Правильно. — Иванов отвел глаза. — Понимаешь, Ираклий, мне пришла было в голову дурацкая, идиотская мысль. Мне показалось, будет неплохо, если со мной в «Жемчуг» поедешь ты. Под видом лобовика. Но теперь я понимаю: мысль была глупой. Поэтому все отменяется.

— Собственно, почему отменяется?

— По очень простой причине. После поездки в «Жемчуг» ты станешь приманкой. Но не только ты. Приманкой станут еще Манана и Дато.

Ираклий отошел к окну. Сказал, не оборачиваясь:

— Ну, во-первых, мы всегда являемся приманкой. Таков философский закон жизни. Потом — Манану и Дато можно на время куда-то отправить. Пока вы не арестуете… этого. Вы как-то его называете?

— Называем «кавказец».

— «Кавказец». Любопытное название. У него осталась семья? У Садовникова?

— Осталась. Жена и двое детей.

— Жена и двое детей…

Вернувшись, Ираклий сел за стол. Посмотрел на Иванова:

— Боря, знаешь, я с тобой поеду. Это точно.

— Нет, Ираклий. Ты со мной не поедешь.

— Не поеду? — Ираклий смотрел в упор. Но Иванов выдержал этот взгляд.

Взлет прошел успешно. Минут через двадцать после резкого набора высоты Иванов почувствовал: оглушительный гул двигателей стал тише. Вскоре самолет выровнялся. Покосился на сидящего в соседнем кресле Шестопалова. Тот читает газету. Поймав его взгляд, улыбнулся, поднял брови: «Что?» Иванов сделал знак: «Ничего» — и директор НИИ снова углубился в изучение спортивных новостей. Через два часа, если все будет нормально, они приземлятся в Адлере. И вскоре займут забронированные Шестопаловым два номера полулюкс на пятом этаже гостиницы «Жемчуг». С окнами на море.

После памятного разговора с Ираклием прошло пять дней. Для Иванова это были дни напряженной работы. Выход он нашел в тот же вечер — по дороге от Ираклия домой.