Керен Певзнер - Смерть саксофониста
Нажав кнопку «ответный звонок», я попала к Лине.
– Привет, это я.
– Лера, ну куда это годится! – моя знакомая еле сдерживалась, чтобы не разразиться любимыми словами. – Жду не дождусь тебя, а ты трубку не поднимаешь! Ты же знаешь, что мне неизвестен адрес Вольфов. А статью надо сдавать в среду.
«Мало мне своих забот? Еще о твоей статье думать…» – подумала я, но вслух сказала:
– У меня намечается с утра одно дело. Надо съездить в аэропорт, встретить знакомого. А потом я позвоню тебе.
– Не верю! – отрезала решительная Лина. – Ты опять пропадешь куда-нибудь. Лучше я приеду в аэропорт и подожду вас там. Мне все равно куда ехать – в Ашкелон или в аэропорт. Зато я буду уверена, что ты никуда не денешься. Говори номер рейса!
Выпалив эту безапелляционную тираду, Лина записала номер рейса, и повесила трубку. Она, как всегда, была в своем репертуаре.
В большом светлом зале для встречающих народу было немного. Журчали фонтанчики, на двух электронных табло ежесекундно сменялась информация о взлете и приземлении самолетов, а на огромном, в несколько квадратных метров, экране был виден коридор, по которому прилетевшие пассажиры направлялись на выход.
– Что-то мне не по себе… – щеки Элеоноры горели неестественным румянцем. Она была вся как натянутая струна.
– Успокойтесь, сейчас я проверю номер рейса… – я сказала это бодрым голосом только для того, чтобы что-то сказать, и решительным шагом направилась в справочную. Мать Дениса осталась сидеть в глубоком решетчатом кресле.
Справочное бюро оказалось в другом зале. Поплутав немного, я встала в конец небольшой очереди, за щупленьким солдатиком в очках, который поминутно поправлял на плече сползающий «Узи». Дуло автомата даже уперлось мне в живот, когда он наклонился к окошку. Отпихнув автомат, я отошла немного в сторону, фыркнув про себя. Странно все же: здесь полстраны разгуливает с огнестрельным оружием, а желания пустить его в ход нет ни у кого!
Солдат выяснил все про рейсы на Тайвань, Гонконг и почему-то в Колумбию и, задумчивый, отошел от справочного бюро. Его напряженное лицо выдавало усиленную работу мысли. Он еще не решил, куда поедет после демобилизации. «Интересно, – подумала я, – смогу ли я вот так легко после армии отпустить Дарью в Индию или Малайзию?» Хотя она к тому времени станет вполне самостоятельной девочкой. Ну, что за мода у этих молодых людей ездить после армии на пару лет в страны третьего мира? Их привлекает экзотика и дешевизна. Неспешный образ жизни, опять же… После казарм и ночных дежурств совсем неплохо растянуться на циновке и покуривать кальян. Господи, да что же я?! У меня дочь! А там дизентерия и наркомания!
Однако я отвлеклась, и, когда подошла моя очередь, девушке за окошком пришлось переспросить меня на иврите и английском.
Опомнившись, я спросила:
– Когда прибывает рейс 9843? Не опаздывает?
Девица пощелкала пальцами по клавиатуре и ответила:
– Нет, не опаздывает. Самолет из Амстердама прибывает точно по расписанию.
– Как из Амстердама? – удивилась я. – Он же американец!
– Кто? – в свою очередь удивилась она. – Это Люфтганза.
– Простите, вы не ошибаетесь? Мне сказали, что 9843 вылетел из Лос-Анжелеса! – я прикусила язык. В спешке я забыла спросить дочь, откуда прибывает злосчастный американец.
– Следующий! – призывно крикнула девица, и я поспешно отошла от справочного бюро.
Возвращаясь в зал ожидания, я стерла с лица озадаченное выражение. Элеонора по-прежнему сидела в кресле. Она увидела меня, и ее лицо приняло вопросительное выражение.
– Все о'кей! – крикнула я ей. – Посмотрите на табло.
Как раз там зажглась надпись: «Рейс 9843 из Амстердама. Посадка 8.00.»
– Амстердам? – удивилась Элеонора точно так же, как недавно я. – Мне казалось, он летит из Штатов.
– Вы же знаете этих американцев…, – легкомысленным тоном возразила я ей. – Они полжизни проводят в воздухе. Полчаса протянулись в томительном ожидании, и вот, наконец, через коридор, видимый с экрана, потянулась на выход прилетевшая публика. В зал входили широкоплечие белесые голландцы и многодетные израильтяне, вернувшиеся домой. Прошли красивые суринамские негры и парочка хиппи с брезентовыми котомками. А тот, кого мы ждали, все не появлялся.
– Элеонора нервно теребила платок, как вдруг кто-то хлопнул меня по плечу, и веселый голос произнес:
– Успела!
Лина была одета в строгое черное платье, и ее внешний вид совершенно не вязался с приподнятым настроением.
– Ну ты, мать, даешь! – продолжала она. – Вытащила меня из постели в такую рань! Я же творческая личность и веду ночной образ жизни!
– А я – трудовая лошадка, – отпарировала я. – И ты сама напросилась. Чем ругаться, лучше познакомься: Элеонора, мама Дениса.
– Очень приятно, – произнес из-за моего плеча мягкий баритон с европейским акцентом.
Мы все трое обернулись, как по команде. Перед нами стоял невысокий черноусый мужчина с круглым животиком. Рядом с ним, на никелированной тележке, покоился солидный кожаный чемодан, перехваченный двумя ремнями.
– Разрешите представиться, – незнакомец церемонно поклонился, Эдвард Суперфин.
– А мы вас ждали! – улыбнулась я. – Вы так незаметно подошли…
Элеонора улыбнулась и протянула Эдварду руку:
– Со счастливым приземлением, – сказала она, а он поцеловал ей тыльную сторону кисти.
Мать Дениса вполне овладела собой и отреагировала на вежливый жест с царственным видом вдовствующей королевы-матери.
– А вы, стало быть, Даша? – обратился Эдвард ко мне.
Мы рассмеялись.
– Нет, ну что вы! Я ее мама. Вы мне сделали отличный комплимент…
– Меня зовут Лина, и я бы хотела познакомиться с вами поближе… журналистка подошла и взяла Суперфина под локоть. Он не стал сопротивляться, только отвесил едва заметный кивок в ее сторону. – Я напишу о вас статью! Кстати, какова цель вашего визита в Израиль?
Суперфин вздрогнул и высвободил свою руку из цепкого захвата мастерицы пера. Вместо него ответила я:
– Лина, как тебе не стыдно! Человек только что с дороги, отдохнуть хочет, у него бессонная ночь была, а ты тут со своими интервью.
– Мои интервью вся страна читает! – возразила она. – А у журналистов, как ты знаешь, милочка, ненормированный рабочий день!
И снова обратясь к Суперфину, выпалила:
– Мне кажется, я где-то вас видела. Вы впервые в Израиле?
Но наш гость ответить не успел.
– Что мы тут стоим, давайте поедем, – предложила Элеонора, и мы гуськом потянулись из зала ожидания.
В машине Лина уселась рядом со мной, А Суперфин с Элеонорой поместились на заднем сидении.
– Мистер Суперфин, откуда вы так хорошо знаете русский язык? – спросила она.
– Ну, зачем же так официально? – хохотнул наш гость. – Ведь, насколько мне известно, в Израиле обходятся без церемоний. Называйте меня Эдвардом, вы же меня в письмах так называли. А что до моих родителей… Они выходцы с Галиции. До конца своих дней говорили на идише и по-русски. Так и не научились английскому языку.
– А почему вы не писали мне по-русски?
– Не умею, – он с сожалением пожал плечами. – Папа с мамой научили меня только говорить, но не писать. А в школе был, разумеется, английский.
– Вы знаете, Эдвард, – сказала я, не отрывая глаз от дороги. – Мы почему-то думали, что вы прилетите из Америки, а оказалось, из Амстердама.
– У меня там были некоторые дела… – объяснил Суперфин, немного помолчав.
– Куда вас отвезти, Эдвард? – спросила я. – Сразу в гостиницу или к нам?
Лина не дала Суперфину ответить.
– Лера, только я тебя прошу, не задерживайся, нам же еще к Вольфам ехать на поминки. Ты что, забыла?
– Мне совершенно не хочется в гостиницу, – заявил вдруг наш гость. – Я приехал в Израиль не в гостинице отсиживаться, а набираться впечатлений. Потом книгу напишу. Вы позволите, я поеду с вами…
– Куда? – удивилась я. – На поминки? Вообще-то это не поминки, у евреев поминки не приняты. Это седьмой день, окончание траура. К родственникам покойного приходят те, кто не смог прийти в течение недели… Не сказала бы, что там можно набраться приятных впечатлений.
– А что тут такого? Кто сказал, что в книге должны быть только положительные впечатления? Наоборот, разнообразие описаний придаст ей блеск, и ее быстро раскупят, – убежденно закончил Суперфин.
– Ну, если вы настаиваете… – протянула Лина.
– Только меня увольте, – громко сказала Элеонора. – Лучше приготовлю чего-нибудь вкусненького дома.
Высадив Элеонору возле дома, мы поехали к Вольфам. Там была куча народу. Многие вели себя тихо и проникновенными голосами утешали вдову, сидящую в кресле в углу салона. Дочь Вольфов была рядом с матерью.
Часть гостей стояла у стола, уставленном вазочками с орешками и печеньем, некоторые курили на лужайке перед домом.
