Сергей Лукницкий - Есть много способов убить поэта
Много позже описываемых событий, КГБ СССР выяснил: Ю.П.Герман, морской офицер, убит погранохраной 30.05.21 года при попытке перехода финской границы, а В.Г.Шведов, подполковник, был смертельно ранен чекистами во время ареста в Петрограде 3.08.21 года. То есть обоих не было на свете еще до начала производства по делу Гумилева...
Таким образом, только показания В.Таганцева, никем не проверенные, никем не доказанные, послужили обвинением.
Следователь Якобсон в обвинительном заключении заявил, что на первых допросах Гумилев ни в чем не признался, а потом полностью подтвердил то, что ему было инкриминировано. С чего бы это? Ведь в деле не прибавилось ни строчки. И вдруг подследственный стал признаваться... Может быть, из личной симпатии к следователю?.. Одоевцева в своих "воспоминаниях" так именно и представляет себе, что "из симпатии".
"...На основании вышеизложенного считаю необходимым применить по отношению к гр. Гумилеву Николаю Станиславовичу как явному врагу народа и рабоче-крестьянской революции высшую меру наказания - расстрел".
Цитирую этот "исторический документ" по трем пунктам:
1. В полном его тексте в трех случаях из трех написано чужое отчество;
2. Нигде в мире не было больше законодательства, где следователь предлагал бы суду или органу, его заменяющему, свое мнение о мере наказания.
3. Такой документ должны были подписать двое. Вторым оперуполномоченный ВЧК (в качестве надзорной инстнции).
На данном документе подпись отсутствует...
Казалось бы, оснований для реабилитации 1990 году было предостаточно, но прокуратура на то и прокуратура, что бы проверять все, что еще могло быть установлено по делу, например, свидетель Ирина Одоевцева, которая считает Гумилева причастным к заговору.
Огонек No 12, апрель 1990 г. Одоевцева вспоминает: "Гумилев был страшно легкомысленным... Как-то, когда мы возвращались с поэтического вечера, Гумилев сказал что достал револьвер - "пять дней охотился"... Поэтам М.Кузмину, Г.Иванову (будущему мужу И.Одоевцевой - авт.) и многим другим знакомым литераторам Гумилев таинственно намекал на свою причастность к "организации"... Кузмин однажды сказал: "Доиграетесь, Коленька, до беды!"
Гумилев уверял "Это совсем не опасно - они не посмеют меня тронуть..."
В последней фразе Гумилева, если бы ее и не выдумала Одоевцева, и если рассматривать ее как свидетельские показания, еще раз можно убедиться в том, что все происходящее было фрондерством и мальчишеством, присущим поэту.
"Было это весной 1921 года. Я зашла за Гумилевым в 11 часов утра, чтобы идти вместе с ним в Дом Искусства.
...- Нет, мы никуда не пойдем, - сразу заявил он. - Я недавно вернулся домой и страшно устал. Я всю ночь играл в карты и много выиграл. (подчеркнуто мной - авт.) Мы останемся здесь, и будем пить чай.
Я поздравила его с выигрышем".
РАВНОДУШНЫЕ
"...Об его участии в заговоре я узнала совершенно случайно. В конце апреля я сидела в кабинете Гумилева перед его письменным столом... слегка вдвигала и выдвигала ящик его письменного стола. Я совершенно не умела сидеть спокойно и слушать, сложа руки.
Не рассчитав движения, я вдруг совсем выдвинула ящик и громко ахнула. Он был туго набит пачками кредиток...
И он, взяв с меня клятву молчать, рассказал мне, что участвует в заговоре. Это не его деньги, а деньги для спасения России". (подчеркнуто мной - авт.)
(Ирина Одоевцева, "На берегах Невы", изд. дом Виктор Камкин, Вашингтон, страницы: 421, 430, 436-438).
Странное расхождение. А может, все-таки, выигранные в карты? А кроме того, он же взял с нее ,клятву молчать.
"Я зашла к Гумилеву накануне его переезда: "Он стоит перед высокой книжной полкой, берет книгу за книгой и перелистав ее кладет на стул, на стол или просто на пол.
...- Я ищу документ. Очень важный документ. Я заложил его в одну из книг и забыл в какую. Вот я и ищу. Помогите мне.
Я тоже начинаю перелистывать и вытряхивать книги. Мы добросовестно и безрезультатно опустошаем полку.
...Мне надоело искать и я спрашиваю:
-А это важный документ?
Он кивает.
-И даже очень. Черновик кронштадской прокламации. Оставлять его в пустой квартире никак не годится!
Черновик прокламации? Я вспоминаю о заговоре...
-Вам конечно хочется бежать? Ну и бегите. Все равно мне не найти проклятого черновика. Верно я его сжег.
(Судя по этому диалогу, Гумилев не доверял Одоевцевой, или разыгрывал ее)
Еще одна деталь: Одоевцева пришла к Гумилеву в момент, когда он переезжал с Преобрженской, 5 на угол Мойки и Невского. И искали они прокламацию на Преображенской, а обыск у Гумилева был на Мойке в новой квартире. Сведений об обыске на Преображенской в деле не имеется.
Тем не менее, Одоевцева пишет:
"-Не говорите никому о черновике, - доносится до меня его голос и я, кивнув Ане, готовящей что-то на кухне на примусе, выбегаю на лестницу.
После ареста Гумилева, при обыске на Пребраженской, 5, чекисты искали более умело и тщательно, и нашли черновик.
(Повторяю, сведений об этом в деле не имеется - авт.)
"Советская Культура" опубликовала интервью с младшим сыном поэта, экономистом Орестом Николаевичем Высотским "Расстрелян как заговорщик", в котором тот утверждает что: "Если бы он был врагом советской власти, то, вероятно, сражался бы в рядах армии Деникина".
Конечно подобная цитата не свидетельство невиновности в другом инкриминируемом деянии, но она имеет право на существование, поскольку характеризует цельность личности, и способность ее к совершению того или иного поступка. Об этот мы говорили при встрече.
Как много могла бы добавить А.Ахматова, будь она живой, об Одоевцевой, кроме того, что как само собой разумеющееся было коротко отмечено в дневнике биографа Гумилева П.Лукницкого: "По рассказам А.Ахматовой, Н.Гумилев не выделял ее (Одоевцеву - авт.) из круга других барышень - его учениц; каждой досталось его внимание, двух-трех провожаний до дома с увлекательными беседами о поэзии и т.д."
И семьдесят лет из всех барышень только Одоевцева не могла этого простить Гумилеву.
Почему мы серьезно и многократно прислушиваемся к ее словам? Ведь они не более как литературные произведения, и принимать их в расчет следственным органам не было смысла. К тому же в каждом выступлении она "вспоминает" что-то новое. В одном таком воспоминании о виденном ею у Гумилева пистолете, о котором в деле (не странно ли?) не говорится ни слова. Вспоминает она и о найденных и не фигурирующих при этом в деле листовках, и об "очаровательном следователе Якобсоне", на допросах якобы читавшем стихи Николая Степановича (и не знавшем, как мы видим, до конца процесса, как зовут его великого подследственного), и о том, что Гумилев стоял во главе ячейки и раздавал деньги ее членам (по Одоевцевой выходит, что и М.Шагинян - член ячейки), и о многом-многом другом...
А вот что пишет по этому поводу человек, осуществлявший надзор за следствием в органах госбезопасности Г.А.Терехов.
"14 мая 1986 года в "Литературной газете" (No20) прочитал статью Евг.Евтушенко "Возвращение поэзии Гумилева", в которой указано, что русский поэт Н.Гумилев "в 1921 году был расстрелян за участие в контрреволюционном заговоре".
В сентябре 1986 года в журнале "Огонек" (No 36) прочитал эссе
В.Карпова "Поэт Николай Гумилев", в котором также указано, что "Н.Гумилев являлся участником Петроградской боевой организации, активно содействовал в составлении прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент выступления группу интеллигентов, которая активно примет участие в восстании, получал от организации деньги на технические надобности". Далее В.В.Карпов приводит выдержку из высказывания Константина Симонова: "Гумилев участвовал в одном из контрреволюционных заговоров в Петрограде - этот факт установленный. Примем этот факт как данность".
Я сомневаюсь в том, что Евг.Евтушенко, В.В.Карпов и К.Симонов сами изучали материалы уголовного дела по обвинению Н.С.Гумилева. Мне же довелось по долгу службы изучать в свое время все материалы дела, находящегося в архиве. Я ознакомился с делом Гумилева будучи прокурором в должности старшего помощника Генерального прокурора СССР и являясь членом коллегии Прокуратуры СССР.
По делу установлено, что Н.С.Гумилев действительно совершил
преступление, но вовсе не контрреволюционное, которое в настоящее время относится к роду особо опасных государственных преступлений, а так называемое сейчас иное государственное преступление, а именно - не донес органам советской власти, что ему предлагали вступить в заговорщицкую офицерскую организацию, от чего он категорически отказался.
Никаких других обвинительных материалов, которые изобличали бы Гумилева в участии в антисоветском заговоре, в том уголовном деле, по материалам которого осужден Гумилев, нет. Там, повторяю содержатся лишь доказательства, подтверждающие недонесение им о существовании контрреволюционной организации, в которую он не вступил.
