Белинда Бауэр - Черные Земли
Хозяин испачканной руки принялся под хохот приятелей стирать со своей физиономии выплюнутый хлеб.
— Че ржете?
Капюшонник ткнул коробку Стивену в лицо, яблоко попало в глаз, второй бутерброд с тунцом — в нос, пластмассовый край больно ударил по губе.
Но в тот же миг коробка упала на землю, а капюшонники исчезли, смешавшись с толпой школьников в черных и красных форменных свитерах. К Стивену направлялась учительница.
— Что случилось?
Соленая струйка крови текла из разбитого носа.
— Ничего, мисс.
Миссис О'Лири вгляделась в мальчишеское лицо. Вроде бы один из ее учеников, но даже под страхом смерти она не смогла бы вспомнить его имени. Вид у мальчишки был крайне идиотский: на красной физиономии багровый отпечаток от пластиковой коробки, кусок бутерброда прилип ко лбу, щеки перепачканы маслом, под глазом наливается синяк, и вдобавок ко всему жуткий запах рыбы. Ах да, запах! Это тот самый мальчишка, от которого вечно пахнет плесенью. Первоначальное сочувствие сменилось легким отвращением. Рыба и плесень. Миссис О'Лири оставила церемонии.
— А ну-ка, собирай вещи, Саймон. Звонок уже прозвенел.
— Да, мисс.
Она не узнала его. Это задело Стивена за живое.
Это же он — мальчик, который писал письма, похожие на настоящие! «Моя бабушка подавилась филе и умерла!», «Большое спасибо за „Нинтендо“, это был прекрасный подарок», «Поздравьте меня, я стал лучшим футболистом школы!»
А что, если сказать миссис О'Лири, что он переписывается с серийным убийцей, чтобы найти тело своего дяди? Может, тогда она его вспомнит? Но Стивен вовремя прикусил язык. Да уж, тогда она точно запомнит его навсегда — как выдающегося вруна. Или, того хуже, как-нибудь помешает переписке. Нет, это не выход.
— Поторопись. Звонок уже был.
— Да, мисс.
Она нетерпеливо нависала над ним, пока он подбирал с мокрого бетона тетрадки и книжки. Стивен был только рад, что бутерброды безнадежно раскрошились, хотя бы их не подбирать. Яблоко, отпечатавшееся на лице синяком, тоже осталось гнить возле водостока.
Две минуты ушло на то, чтобы найти закатившуюся под машину крышку от коробки. Когда Стивен встал с перепачканных коленей и выпрямился, в руках у миссис О'Лири было письмо от Эйвери. Он похолодел.
— «За прекрасное письмо я благодарю искренне!»
Стивен молчал. Что еще ему оставалось? Он смотрел на нее, пока она, слегка хмурясь, изучала мокрый листок с нацарапанными каракулями.
Цилиндры в учительском мозгу медленно, как на проржавевшем цифровом замке, соединились, и миссис О'Лири наконец вспомнила. Она взглянула на Стивена. У того сердце ушло в пятки.
— Выходит, ты и в свободное от уроков время пишешь прекрасные письма?
На долю секунды Стивену показалось, что он ослышался. Но он не ослышался. Щеки обдало жаром, вырвавшимся откуда-то из-под воротника.
— Да, мисс.
Миссис О'Лири улыбнулась, довольная тем, что смогла проявить интерес и участие к ученику. В такие моменты ей всегда казалось, что она не зря пошла работать в школу. Она протянула Стивену письмо, и тот осторожно взял листок.
— Ну, беги, Саймон.
— Да, мисс.
И Стивен побежал.
География.
Стивен рисовал контурную карту Южной Америки. Он перевел ее в тетрадь и начал заполнять полезными ископаемыми. Золото. Алмазы. Платина. Какие невиданные богатства. Стивен хмыкнул, подумав о том, какие ископаемые добывают в его стране. Олово, глинозем да каменный уголь — вот ради чего тревожат землю на крошечном гористом мысу под названием Англия.
Олово, глинозем, уголь — да еще тела. Тела, погребенные в пустых породах, в грунте, в торфе. Тела мирно усопших и безжалостно убитых, тела пиктов, кельтов, саксов, роялистов и «круглоголовых», преданных мечу на мягкой английской траве. По мере того как угледобывающая промышленность постепенно сходила на нет, гробокопатели вступали в свои права. Кости саксонских крестьян, аккуратно извлеченные из земли, демонстрировались теперь по телевизору в лучшее эфирное время. Какое грубое пробуждение после веков заслуженного отдыха!
Тела здесь являлись природными богатствами в той же мере, что в Африке — золото. Павшая империя, поблекшая, съежившаяся до крошечной розовой точки, открывала себя в прошлом — точно одинокий старик, что набирает номера абонентов из ветхой записной книжки и обращается мыслью от недалекого будущего к давнему, забытому ушедшему.
Вся Англия зиждилась на этих телах — победителей и побежденных. Стивен ощущал эти тела под фундаментом, под школьным зданием, под классной комнатой, под ножками стульев, под резиновыми подошвами собственных кед.
Столько тел, а ему нужно всего лишь одно. Разве он многого просит?
Аккуратно разрисовывая карту, Стивен думал о том, какое количество костей оказалось в земле благодаря серийным убийцам. Те бедренные кости и проломленные черепа, которые показывают по Четвертому каналу, — не связаны ли они с двухтысячелетней давности преступлением? Саксонский мальчишка, девочка, жившая в эпоху Тюдоров, — вдруг они стали жертвой убийцы? Сумеют ли археологи спустя сотни лет связать воедино шесть, восемь, десять убийств и сказать с точностью, что все эти люди погибли от одной руки?
Арнольд Эйвери осужден за шесть убийств. Плюс дядя Билли. Плюс… Кто знает, сколько еще?
Сколько еще похоронено в наспех выкопанных могилах? Сколько, если считать за всю историю? Их кости лежали под ногами, когда он возвращался из школы, их пустые глазницы смотрели на него, когда он лазил по старым шахтам в Брендон-Хиллс… Стивен вздрогнул и сдвинул карту, которую обводил. И когда он стал снова соединять Йоханнесбург с Йоханнесбургом…
— Ох!
В классе захихикали, а мистер Джеймс поднял голову от своих бумаг:
— Хотел что-то сказать, Стивен?
Но Стивен с трудом мог перевести дыхание, не говоря уж о том, чтобы ответить.
И без того ломаная линия вышла еще кривее — у Стивена дрожали руки, пока он обводил ее, все тело сковало волнение и страх.
Он отшвырнул атлас автодорог с такой силой, что тот слетел с кухонного стола и разломился в корешке, приземлившись на пол. Стивен этого даже не заметил. В последний раз он брал в руки этот атлас, когда переводил для Эйвери контур Эксмура на акварельную бумагу. Теперь он перевел границы плато на кальку, обозначив там же и Шипкотт.
В гостиной работал телевизор, но Стивен все равно бросил осторожный взгляд на коридор, прежде чем развернуть письмо и разложить его на столе. Он положил кальку поверх письма — так, чтобы CЛ из «веСеЛых» попали на точку, обозначавшую Шипкотт. Сердце заколотилось где-то в ушах. ЯГ из «Я блаГодарю» и ТД из «время и пространство не жДут» оказались на северо-востоке от Шипкотта по направлению к Данкери-Бикон.
Эйвери указывал ему на могилы Ясмин Грегори и Тоби Данстана.
Шифр был разгадан.
14
Летти Лам наводила порядок в чужом доме и думала о старшем сыне — впервые за долгое время.
Нет, конечно же, она думала о нем каждый день: вовремя ли он проснулся? сделал ли уроки? куда подевался его галстук? Но с тех пор, как она думала о нем по-настоящему, — в этом Летти должна была, хотя и со стыдом, себе признаться — прошли дни, недели, пожалуй, даже месяцы.
Даже и сейчас, думая о Стивене, Летти поймала себя на том, что ей хочется поскорей подавить эти мысли. Она не умела думать о Стивене в отрыве от Дэйви, а думая о Дэйви, испытывала чувство вины за то, что тот был ее любимчиком, а вместе с чувством вины неотрывно шли мысли о матери — Бедной Миссис Питерс, любившей сына Билли больше, чем дочь.
Это была протоптанная тропинка, туннель, сводящий воедино людей и время: думая о Стивене, Летти начинала думать о Билли. Она так натренировалась делать это, что Стивен и Билли стали практически одним лицом. Билли и Стивен. То, что Стивен был так близок по возрасту к Билли, усугубляло ситуацию. Да, она любила Стивена, но ей все время приходилось напоминать себе об этом, настолько чувство вины и обида, связанные с Билли, были неразрывны для нее и с ее собственным сыном.
Летти оттирала след от стакана с поверхности стола, охая и причитая, точно пострадавшее красное дерево принадлежало ей лично.
Ну в чем она виновата, по большому счету? Любимчики бывают у всех. Это естественно, разве нет? А Дэйви — его кто хочешь полюбит, он такой славный и веселый, и всегда выдает что-нибудь смешное, и даже сам не понимает, что сказал. Почему ей должно быть стыдно? Что она может поделать? Стивен с его нелюдимостью, с этой вечной морщинкой на гладком лбу явно проигрывал Дэйви. Вечно у него какой-то озабоченный вид. Какие у него заботы?
Летти почувствовала знакомый прилив негодования. Маленький паршивец выглядит так, точно носит на своих плечах все горести мира! Будто это он, а не она тащит на себе всю семью и драит чужие полы, чтобы он, Стивен, мог покупать обрезки бисквита в «Голубом дельфине». Будто это он воспитывает в одиночку двоих сыновей. Боже мой, да он просто баловень судьбы!
