Оксана Обухова - Фальшивая убийца
– А Варя это кто? – печально уточнила я.
– Мать ее. Тебе ведь мать нужна?
– Мать… кого?! – не веря услышанному, пробормотала я.
– Да Алинки! – чуть ли не выкрикнула женщина. – Чтоб ее… – буркнула и, обогнув меня, вышла во двор.
В полнейшем недоумении я осталась перед обшарпанной дверью и неработающим звонком.
«У Алины есть мама?! Троепольская обманула школьную «подругу»?! Зачем?!»
А затем, подсказал внутренний голос. Школьная учительница решила помочь неполной сироте и устроила ее на хорошую работу. Может быть, Алина приличная девушка – что бы там ни ворчала соседка, – но связалась с плохой компанией, и ей было необходимо уехать. Сменить обстановку, так сказать.
Да, скорее всего, все было именно так, успокоила я себя. Достала из сумочки блокнот и, вырвав листок, написала: «Здравствуйте, Варвара. Позвоните, пожалуйста, по этому телефону… Вопрос касается вашей дочери Алины. С уважением, Алиса Ковалева».
Вставила записку за целую струну на дерматиновой двери, потом подумала – от таких соседок, как толстая тетка, всего можно ожидать, – и, продублировав послание, опустила его в почтовый ящик.
Теперь все. Миссия выполнена. Не на все сто, но хотя бы с максимальным использованием возможностей.
Дорога из Клина до Непонятного Дома показалась короче. В пути я поболтала по сотовому с Бармалеем – добрый Вася, сберегая мои накопления, перезвонил мне сам, – и рассказала ему о результатах «журналистского расследования».
Вася моих эскапад не одобрил. Обозвал «сыщицей» и предложил перебраться к нему, поскольку мебельная мама отбыла восвояси.
Я проявила стойкость. Наврала, что завтра же сяду писать роман, и пообещала позвонить, если с работой не выгорит.
– Я тут же за тобой приеду! – заговорил Василий. – Привезу к себе и вообще… Мне скучно без тебя, Алиска.
«Это в тебе, друг, чувство вины говорит, – подумала я. – Ты шесть лет в столице один жил. Что изменилось сейчас? Ничего. Ты просто чувствуешь вину…»
В комнате на двух горничных было темно и пусто. Без болтовни Людмилы и ее суетливого внимания все выглядело несколько иначе. Слегка казарменно, стерильно.
Я скинула шубку на диван, села и, опустив плетями руки между колен, уставилась в стену. Поездка в Клин измотала меня, оставила препакостное впечатление. Картинки из подмосковного города и картинка из морга путались в сознании. Хотелось залезть под теплые струи душа, смыть с себя усталость и воспоминания.
– Алиска, ты уже здесь! – Погруженная в раздумья, я пропустила мягкий топоток башмачков по ковровой дорожке в коридоре и вздрогнула, когда открылась дверь. – Хозяйка с Вороной и сыном приехали два часа назад, – хватая мою шубку и устраивая ее в шкафу на плечики, лопотала Мила. – Про тебя никто не спрашивал, все крутятся вокруг Артема, я тебе платье, костюм и тапочки приготовила, размер подглядела по сапогам…
Если брать во внимание болтовню Людмилы, она меня на работу уже устроила. Добыла форменную одежду, подобрала обувь, ее совсем не интересовали результаты моего «расследования». Главное я рассказала ей по телефону – Жанна погибла, родственников Алины я не нашла, Люду занимали более насущные проблемы: подойдут ли мне по размеру тапочки?!
– Снимай кроссовки, примеряй тапки, – бодро распоряжалась она и уже тянулась к шнуркам…
Дверь в комнату распахнулась внезапно и резко. Людмила бросила в сторону косой взгляд, да так и замерла – почти согнувшись к моим ногам, в позе нелепой и неудобной.
На пороге комнаты прислуги стояла Ирина Владимировна Вяземская.
«Ну, вот и все, – мелькнуло в голове. – Хорошо бы Бармалей был при машине, скоро ему меня отсюда увозить…» В наиболее напряженные моменты мне в голову лезут самые бестолковые мысли. Рассудок справляется с неожиданностями и предпочитает раздумывать, при машине ли сегодня Вася, а не над тем, как лучше объясниться с разгневанной хозяйкой особняка.
Впрочем, разгневанной госпожа Вяземская совсем не выглядела. Оглядев скульптурную композицию «покупатель у обувщика», она легонько двинула бровью, и Людмилу словно штормом подхватило. Смело из комнаты в сквозном порыве.
Я машинально задвинула под диван ноги, обутые в чужие кроссовки, и почему-то не встала. Хотя мама с детства прививала мне хорошие манеры и учила приветствовать вставанием входящего в комнату старшего человека.
Вяземская оглядела нашу келью – не удивлюсь, если попала она сюда впервые, – подошла ко мне и, что странно, погладила по плечу.
– Алиса, – тихо и грустно проговорила она мое имя, – у меня для тебя печальное известие…
Крепись.
Вот Бог свят! В первый момент я решила, что с батюшкой моим произошло несчастье!
Я вскинула голову, встретилась глазами с Вяземской…
Ирина Владимировна отчего-то засмущалась, села на диван рядом и произнесла:
– Я только что узнала. Два дня назад трагически погибла Жанна. Жанна Константиновна.
Весь воздух, который загнал в легкие ужас предчувствия беды, вышел наружу с тихим шипением. Батюшка жив!!
Предупреждать надо, черт побери!
– Похороны завтра, – продолжала Вяземская. – Я хочу, чтобы ты… Точнее, я уверена, что ты захочешь с ней проститься.
– Ирина Владимировна… – начала я.
– Тебя отвезут, – решив, что я хочу сказать о чем-то мелкошкурном, оборвала женщина. —
И вот еще что… – все с той же странной неловкостью продолжила Ирина Владимировна, – сама я приехать не смогу… Ты не смогла бы передать от меня венок и деньги. На памятник.
Ах, вот оно в чем дело! Совестливая богачка сама ехать на похороны не изволит и ищет порученца для передачи соболезнований.
Что ж. Это ее право. Думаю, позабытые одноклассники невыразимо огорчатся от ее отсутствия.
Да и как не огорчиться! Не из каждого класса выходят миллиардеры!
– Я думаю, тебе, как бывшей ученице Жанны Константиновны, сделать это будет наиболее удобно.
– Ирина Владимировна, – решительно вступила я, – Жанна Константиновна никогда не была моей учительницей…
– Это не важно, – остановила меня Вяземская. – Ты очень меня обяжешь, если выполнишь просьбу и передашь близким соболезнования.
Ирина Владимировна уже все решила. И сделала немало. Сама пришла в комнату прислуги, произнесла «обяжешь» и считала тему исчерпанной.
– Ирина Владимировна, – продолжила наставить я, – подождите. Я бы хотела с вами поговорить.
– О чем еще? – Повернувшись уже от порога, Вяземская посмотрела на меня с неудовольствием. «Неужели тебе недостаточно просьбы?! – читалось на ее лице. – Что еще от меня нужно?!» – Венок уже заказан. Игорь тебя отвезет. Пожалуйста, – с нажимом повторила она, – сделай так, как я прошу. И не надо… Не надо никаких надгробных речей от моего имени. Договорились. Венок, деньги – и все.
«Совсем как мебельная мама, – печально усмехнулась я. – Венок и взятка. Благородно и без проблем».
– Ирина Владимировна, Жанна Константиновна написала для вас письмо, – медленно проговорила я и добавила с едва заметным сарказмом: – Разрешите передать?
Вяземская взмахнула рукой:
– Давай сюда, – получила от меня конверт, не глядя сунула его в карман жакета и вышла в коридор, где томилась уже давно сгорающая от любопытства Людочка.
– Ну что?! – залетела та в комнату, плюхнулась на кровать и, выпучив глаза, застыла, ожидая рассказа.
– Ничего, – вяло отозвалась я.
– Как это – ничего?! Она ругалась?!
– Нет, – пожала я плечами, – предложила поехать завтра на похороны в Клин. Передать родственникам Жанны Константиновны соболезнования.
– И все?!
– И все.
– А о том, что ты другая… не Алина, не спросила?!
– Нет. Ей, кажется, до этого нет дела.
– Конечно, – фыркнула Людмила и забралась с ногами на кровать. – Кто мы для нее?
Швабры-губки-пылесос. Я, когда ее в этой ком нате увидела, чуть в обморок не грохнулась. Вя земская – тут! Впервые…
Я сморщилась и отвернулась. Азарт Людмилы смущал.
– Я даже не смогла с ней объясниться, – сказала, глядя в угол. – Она так не хотела выслушивать возможные причины для отказа, так не хотела снова ломать голову, кого и как отправить с венком, что просто не слушала.
– Конечно! – снова согласилась Люда. – Чего ей тебя выслушивать? Дала команду – и вперед.
– А мне вначале показалось, что она искренне сочувствует, – недоуменно выговорила я. – Зашла как человек, по плечу погладила…
– Ой! Погладили ее. Да она нас от мебели не отличает!
Сравнение меня со шкафом вновь заставило поморщиться. Подобное коробит. И заставляет задуматься: а смогу ли я работать в этом доме? В доме, где на разговоры с прислугой жаль потратить лишнюю секунду…
– Я отдала Вяземской письмо Жанны…
