Лариса Соболева - Первая, вторая, третья
— А родные у нее кто? Может, из-за них выкрали Светлану? Ну, чтоб потом шантажировать?
— Какие родные? Одна бабушка! Она давным-давно пенсионерка, с бандитами и олигархами ничего не делит, вы ведь это имели в виду?
— Не только.
— Выкуп, да? У кого требовать выкуп? Смешно.
— А родители? Они живут в этом городе?
— Отец погиб, давно, лет десять назад. Он моряком был, по-моему, механиком, где-то в океане остался. А о матери Светлана не рассказывала, не любила эту тему, мать их бросила.
— Еще вопрос… Вы никогда не видели рядом с ней внедорожник цвета металлик, большой внедорожник, семиместный.
— Автобус, что ли? — усмехнулась она. — Нет, не видела. Ну, что приуныли? Задавайте ваши вопросы, я готова до самого отлета с вами здесь сидеть, лишь бы помочь Светлячку.
— К сожалению… — развел руками Стриж.
— Может, привести кого-нибудь из нашего экипажа? Они все здесь.
— Да нет, пока не стоит. Я, пожалуй, пойду.
Она поднялась, протянула руку со словами:
— Если что — заходите. Рассчитывайте на нашу помощь, мы все переживаем из-за Светлячка.
— Спасибо, всего вам доброго…
А Светлана для себя определила четкую задачу: только бы не кинуться на Роди, не вцепиться ногтями в его рожу, потому опустила глаза и сжала пальцами край дивана. Раньше агрессивности за собой она не замечала, новое состояние ее пугало, ибо спонтанно возникало непреодолимое желание уничтожить их, чтобы защитить себя. Ведь эти люди не являются людьми, они — биомасса с античеловеческими установками, им запросто и ее, как врача и того мужчину…
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Родион.
Светлана попыталась сказать — очень плохо, но в горле такой дискомфорт ощутила вместе с болью, что пальцы непроизвольно обхватили шею и мгновенно исчезли из памяти образы убитых ночью мужчин. Она полностью осознала весь ужас своего положения, агрессивность сменилась отчаянием, которое усугубилось бессилием что-либо изменить. кто-то… ну, вот он стоит, этот кто-то… решил распорядиться ее жизнью, здоровьем, будущим и настоящим! Да кто он такой? Чрезвычайно трудно было держать себя на диване, но внутренний голос увещевал: молчи, ты только сделаешь хуже. А она и молчала, тогда как Родион понял, что с ней творится, посему дал объяснение своему варварству:
— Прости, Лиза, но так будет надежней. Понимаешь, твой голос абсолютно не похож на тот, который мне нужен, как только ты открыла бы рот, то первым же произнесенным звуком выдала бы нас всех. Если б было по-другому… но голоса — как отпечатки пальцев, индивидуальны. А как ты хотела получить миллион долларов? За что? Такая сумма предполагает некоторые жертвы с твоей стороны. Да и так ли уж велика жертва? Когда ты получишь деньги, съездишь за границу и вернешь себе голос. Главное, помни: нужно молчать до новой операции, категорически не пытайся говорить.
Судя по той легкости, с какой они застрелили двух человек, его обещания следует принимать за стопроцентный обман, который Роди затеял изначально еще до того, как Светлану увезли. Несмотря на свое состояние, она понимала, что свидетелей не оставляют, тому пример доктор: он им услугу — они его прикончили. Тут не надо быть умной через край, догадка сама напрашивается: замысел Родиона преступный, если предприятие закончится для него со знаком плюс, он уберет Светлану, а все его разговоры про миллион и будущую операцию рассчитаны на дурочку.
— Вот, держи, — протянул Родион ей блокнот с авторучкой. — Если у тебя есть просьбы, напиши, я готов их исполнить.
Как ни настраивала себя Светлана на относительно мирный лад (хотя бы внешне), а сорвалась. Выхватив блокнот с авторучкой, написала и протянула ему, он прочел вслух:
— «Убирайся». Хм… Грубо. Но я прощаю тебя, понимая твое состояние. Ничего, пройдет, а пока отдыхай. Я скажу Кире Львовне, чтоб принесла тебе завтрак.
Светлана забрала блокнот, снова сделала запись, показала ему, он слегка наклонился, читая:
— «Не хочу видеть твою ведьму». Ну, знаешь… — выпрямился недовольный Родион. — Ты предвзято к ней относишься. Уверяю, Кира Львовна хороший человек…
Светлана резко встала и отошла к окну, показав ему спину, тем самым дав понять, что ей невыносимо его присутствие. Не проронив больше ни слова, он вышел, кстати сказать, и Родион едва сдержался, чтоб не напомнить, кто здесь хозяин, и не поставить нахалку на место. Оставшись одна, Светлана вернулась к дивану и упала на него лицом в подушку, незваные слезы скатились туда же — в подушку и утонули в перьях, если ими она набита.
Родион пришел в комнату наблюдений, Тараса сменил Марат, который не преминул заметить:
— Характер показывает, Роди. Может, внушение сделать?
— Рано. Если не образумится, тогда. Сейчас у нее стресс, она страдает… Короче, пусть пострадает вволю, пораскинет мозгами, чем чревата ее строптивость, а через три дня устрою ей экзамен. Он все решит.
— Что за экзамен?
— Позже посвящу вас. Смотри внимательно, у нее сейчас не все дома, как бы наша Лиза не взбунтовалась, когда придет Кира Львовна.
— До вон входит.
На следующий поворот ключа (а Родион не забыл запереть дверь) Светлана не отреагировала. Кира Львовна поставила поднос с едой на стол, оповестив:
— Лиза, твой завтрак на столе. — Светлана не шевельнулась. — Поешь, пока еда не остыла…
Не собиралась Светлана запускать в нее подушкой, само собой так получилось. Однако! Яга ловко поймала подушку и положила на кресло, вероятно, подойти к дивану, на котором возлежала немая мегера, побоялась. Потом она ушла бесшумно, об этом Светлана догадалась, когда в замке повернулся ключ.
Девушка легла на спину, рукой накрыла глаза и… нет, не рыдала. Она думала. Теперь ей осталось беседовать только со своими мыслями, но отчего-то в горле появлялось напряжение, будто Светлана пыталась заговорить вслух.
Совет состоялся в раздевалке, заговорщиков собралось человек десять (старики в основном), не считая Захара и Михаила, который взял на себя обязанности оратора. Вкратце обрисовав суть дела, он попросил помощи, а кто способен отказать в такой тяжелой ситуации? Заручившись согласием, Михаил удовлетворенно крякнул, мол, я не сомневался в вас, друзья-коллеги, и обрисовал задачи:
— Пока все просто: вы получаете адреса и номера внедорожников одной марки — «Lexus». Надо покараулить хозяев и для начала выяснить цвет автомобиля, нам нужен — металлик. Еще деталь: внедорожник должен быть семиместный. Если габариты машины и цвет совпадают, неплохо бы сфотографировать того, кто за рулем…
— Всех, кто будет в машинах, — поправил его Захар.
— Пожалуй, — согласился Михаил. — Фотографируйте всех, кто находится в салоне. Второе! Присмотритесь к дому, ну, там… расположение, сколько этажей, как выглядит…
— Лучше фотографируйте, — сказал Захар.
— Согласен. Фотографируйте. И понаблюдайте за обитателями. Лучше разделиться по двое, так будет надежней. Те, кто увез Светлану, не обрадуются, если заметят наблюдение, а это опасно.
— И что потом? — кто-то поинтересовался.
— Потом мы с Захаром поедем туда, где наиболее высока вероятность местонахождения Светланы.
— Это называется — попасть пальцем в небо, — сказал сухощавый паренек по имени Феликс.
— А что делать, — развел руки в стороны Михаил. — Может быть, в процессе наблюдений выяснится нечто стоящее, и мы определимся по ходу…
— Ребята, почему вы решили, что Светлана в городе? — задал вопрос самый молодой из «стариков».
Ответить хотел Захар, Михаил угадал, что именно: я уверен, она в городе, чувствую, знаю и так далее, поэтому жестом он заставил друга молчать, ответил сам:
— Мы не знаем, где она. Но со спины одного похитителя я запомнил… Да, понимаю, этого мало, в милиции как раз так и сказали. Только мне кажется, я узнаю его. Даже со спины. И тогда мы с Захаром вытрясем из него все, что ему известно.
— Насчет тряски уродов… — подал голос самый крупный спортсмен Гоша (из категории «больше 100 кг», сидевший на подоконнике, скрестив руки на груди. Ему и кличку дали с приставкой: Большой Гоша, без приставки имя не произносили, хотя других Гош в клубе не было. — Лично я с полной отдачей потрясу, у меня это хорошо получится.
— Похожих спин полно, — высказал сомнение еще один спортсмен.
— У него есть примета, — возразил Михаил. — Я ведь восстанавливал в памяти момент, когда Светлану забрасывали в джип, вспоминал мелочи. Он лысый. Почти. Одна щетина на куполе торчит…
— Я тоже лысый, — с достоинством произнес Большой Гоша, поглаживая свой череп. — Ты что-то имеешь против моей прически?
— Ничего, но только против твоей прически, — улыбнулся тот, вынимая из сумки фотографии, сделанные на принтере. — Вот, возьмите. Это тем, кто плохо помнит Светлану, вдруг и ее увидите.
