Миюки Миябэ - Виртуальная семья
Казуми задумчиво помолчала, а потом сказала, обращаясь уже не к Такегами, а к офицеру Футигами, стоявшей у двери:
— Знаете что? Со вчерашнего дня я изо всех сил стараюсь припомнить все подробности того, что я видела.
Быстро обменявшись взглядом с Такегами, женщина ответила:
— Ну и как? Есть результат?
Девушка наморщила лоб и нахмурила свои тонкие крашеные брови:
— Мне кажется, стало только хуже. Чем больше я об этом думаю, тем меньше я уверена в точности своих воспоминаний — они словно ускользают от меня.
— Так иногда бывает, — успокоила ее Футигами. — Думаю, тебе лучше не усердствовать сверх меры. Пусть все идет своим чередом.
— Если ты против, мы можем не проводить опознание, — заметил Такегами.
Казуми поспешила его разубедить:
— Нет-нет, я готова. — Она решительно тряхнула головой, так что ее каштановые волосы шелковой волной рассыпались по плечам. — Я в порядке, честное слово. Я справлюсь.
— Мы ценим твою готовность помочь, но ты не должна перенапрягаться. Как только ты поймешь, что с тебя хватит, ты можешь в любой момент остановить допрос.
— Все будет нормально. Вот только я хотела кое о чем спросить. — Глаза у девушки заблестели. — Что, если мне захочется задать им какой-нибудь вопрос, ну, или, скажем, мне понадобится, чтобы кто-нибудь из них сделал определенный жест или встал боком? Это как-нибудь можно будет устроить?
Такегами повернул голову и показал еле заметный провод, подведенный к правому уху:
— Смотри, какая штука. Это не слуховой аппарат, а радиотелефон. Он подсоединен к телефону в соседней комнате. Если тебе потребуется что-нибудь мне передать, можешь смело сказать об этом детективу Исидзу или офицеру Футигами, и они свяжутся со мной. Еще в этом кабинете установлен высокочувствительный микрофон, так что за стеной вам будет отлично слышно все, что здесь говорится.
Казуми, кажется, наконец успокоилась и улыбнулась. Она сказала, что хочет сходить в туалет до начала допроса, и офицер Футигами пошла ее проводить.
Когда обе удалились, Токунага снова сел за стол. Он поднял брови и задумался.
— Сколько ей лет, не напомните? — спросил он коллегу.
— Шестнадцать.
— Выглядит на все двадцать. Макияж классный, что и говорить. Ведет себя достаточно бесцеремонно, как мне показалось.
— А чего ты ожидал? Нынешняя молодежь вся такая: они думают, что без наглости в жизни не преуспеть.
— Преуспеть, говорите? В чем, интересно? В работе? Или в личной жизни? Где наглость особенно помогает? — ехидно поинтересовался Токунага.
— А, ну да, ты ведь все еще бобыль, насколько я знаю?
— Бобыль — слово-то какое! Так уже давно никто не говорит. Теперь это называется холостяк, а еще точнее — свободный мужчина.
— Да вас, свободных мужчин, тут столько развелось, что плюнуть некуда. Когда уже одумаетесь?
— Мы все ждем, пока подрастет ваша Норико. Говорят, она красавица, глаз не отвести.
— Кто говорит?
— Преимущественно тот кретин.
Такегами презрительно фыркнул:
— Акидзу, что ли? Ему тут точно нечего ловить. Все знают, что он меняет женщин как перчатки. Нам бабники ни к чему.
— Почему-то меня ваша реакция не удивляет.
Такегами попытался представить себе лицо дочки. Если бы Норико вела себя так же, как только что Казуми Токорода, что бы это могло значить? Если бы его малышку привели в кабинет для допросов и инструктировали перед опознанием преступников, как бы она реагировала?
— Я ее холил и лелеял, всю душу вложил в ее воспитание, и вот на тебе — она взяла и влюбилась в полицейского, — проворчал Такегами.
Токунага восторженно присвистнул.
— В колледже она встречалась с одним, но потом бросила его ради этого парня.
— Похоже, у вашей дочки доброе сердце. Только настоящий ангел может полюбить госслужащего, живущего на бюджетное пособие.
— Не знаю уж, может, она и впрямь его жалеет. Знаю только, что ее бывший был гораздо симпатичнее, при всем моем уважении к полицейским.
— Внешность в мужчине не главное. В женщине, впрочем, тоже, — философски заметил Токунага. — Красота до добра не доводит. Вон, Рёсукэ Токорода был очень даже ничего, а постоянно изменял своей благоверной. Нет, я, конечно, не считаю, что все поголовно красавцы и красавицы ветрены, но сочетание двух этих качеств часто приводит к плачевным результатам.
Такегами рассмеялся.
— Благоверной? Так вроде тоже уже никто не говорит, — поддел он коллегу.
После того как выяснилось, что у Рёсукэ Токороды был роман с Наоко Имаи, следователям пришлось заняться выяснением подробностей личной жизни убитого. В результате Харуэ Токорода, и без того шокированная смертью мужа, была вынуждена ответить на ряд довольно неприятных вопросов. То ли детектив, беседовавший с ней, проявил себя как настоящий профессионал, то ли сама Харуэ умела логично и ясно излагать суть дела, — как бы то ни было, отчет об этой встрече оказался составлен настолько продуманно и тщательно, что даже опытный Такегами удивился, когда читал его. К отчету прилагалась стенограмма показаний госпожи Токорода. Листая документы, Такегами пытался вообразить лицо этой несчастной, когда она рассказывала полицейским о своей семейной жизни. Лично он не мог не пожалеть Харуэ: на долю этой слабой женщины выпало немало испытаний, и он не мог представить, как она с ними справляется. Со стороны все происшедшее казалось ему абсолютно непостижимым и иррациональным.
«Да, — призналась госпожа Токорода, — мой муж то и дело ходил налево. За двадцать лет совместной жизни, пожалуй, не было и года, чтобы он не спутался с какой-нибудь дамочкой. Особенно ему нравились молодые красотки. Наверное, все мужчины к ним неравнодушны, но в случае с моим супругом это чувство редко оставалось без ответа. Вероятно, жены в таком редко признаются, но о своем муже я могу сказать однозначно: он умел клеить девушек, как никто, был просто чемпионом по этому виду спорта. Сначала его успехи на любовном фронте, разумеется, выводили меня из себя. Однажды, когда Казуми была еще совсем крохой, я решила, что с меня хватит, забрала ее и уехала к родителям. Рёсукэ ужасно расстроился. Он приехал за мной, извинялся, каялся, молил о прощении и обещал, что впредь это не повторится. Я поверила и вернулась к нему, и он вскоре принялся за старое. Так мы и жили.
Если бы у нас почти сразу не родилась Казуми, не знаю, как бы я с этим справилась. Но, знаете… После десяти лет замужества я стала по-другому смотреть на жизнь. „В конце концов, — думала я, — Рёсукэ все равно каждый вечер приезжает домой. Даже если до этого он ухлестывает за другими, какое мне дело?“ Муж никогда не оставлял нас с дочерью без внимания, всегда заботился, дарил подарки. Со стороны могло показаться, что мы самая счастливая семья в мире. Он действительно хорошо к нам относился.
В общем, я пришла к выводу, что его романы и интрижки — это своего рода болезнь. Ни с одной из своих подружек Рёсукэ никогда не говорил по душам — он был их покровителем, помощником, старшим братом, как бы забавно это ни звучало. Думаю, он вел себя так по одной-единственной причине: ему нравилось внимание девушек, и потому он сам не мог обойти их вниманием. Вот и все. Если его очередная пассия просила его о чем-то, он не мог ей отказать. Настоящий рыцарь, ничего не попишешь.
В компании „Орион фудс“ ему неплохо платили, но состоятельной наша семья никогда не была. И в то же время я должна признать, что мой муж никогда не спускал весь свой заработок на подружек. Мы с Казуми ни в чем не нуждались. Мне очень хотелось еще ребенка, но Рёсукэ сказал, что дети обходятся недешево, и я не стала настаивать. Разумеется, для него прибавление в семействе обернулось бы необходимостью резко сократить личные расходы, а карманные деньги были ему нужны.
В Казуми муж души не чаял. Когда она родилась, он был вне себя от счастья — все повторял, что всегда мечтал о дочке. В недавнем интервью для корпоративного журнала Рёсукэ признался, что с нетерпением ждет того счастливого дня, когда поведет дочь к алтарю.
В общем, сколько бы раз муж мне ни изменил, я точно знаю, что у него и в мыслях не было уходить из семьи. Наверняка он думал, что если я не знаю о его похождениях, то все в порядке. Разумеется, я обо всем догадывалась, но Рёсукэ это не особо тревожило. Думаю, он понятия не имел, что мне известно о его любовницах.
О Наоко Имаи мне сказать нечего. Думаю, мой супруг выбрал ее в качестве очередной пассии. Не знаю, насколько они были близки, но история о том, что поначалу они крутили роман, а потом стали просто друзьями, почти как брат и сестра, очень похожа на правду. Как я уже говорила, моему мужу был свойствен этот тип отношений.
Говорили ли мы о разводе? Никогда! Он ни разу не предлагал мне разойтись. Признаюсь, я подумывала об этом однажды, лет десять назад… Но потом, когда я поняла, что неверность мужа — это своего рода болезнь, я осознала, что не имею права бросать его. Развод не решил бы проблему.
