Даниил Корецкий - Ведется розыск

Гусар Мне не повезло дважды. Вначале я уперся в небольшое, но топкое болотце, и хотя старательно пытался обойти его, несколько раз все же увяз в тине по щиколотку, так что теперь на ногах у меня были роскошные полусапожки из засохшей грязи. Потом, чтобы наверстать упущенное время, решил сократить путь и пошел по склону железнодорожной насыпи, идти вдоль крутизны было неудобно, и в конце концов я подвернул ногу и упал, ободрав о щебенку лицо и руки. Только этого мне недоставало! Мало того, что я опаздывал к месту сбора, теперь мне предстояло явиться туда грязным и ободранным. Хорошенькое начало! Дебют клоуна в заштатном цирке: «Впервые на манеже Юрий Гусаров! Музыка, туш!» Я готов был завыть от досады, но это ничего бы не изменило. Ладно, делать нечего. До озера недалеко, там приведу себя в порядок. Принятое решение успокаивает, и я зашагал бодрее. Приключения помогли ненадолго отвлечься, но сейчас ужасающая картина, которая открылась передо мной на мирной и приветливой полянке два часа назад, вновь встала перед глазами. Я никак не мог прогнать ее, и хотя уже несколько раз бывал на местах происшествий, почувствовал подступающую вновь волну дурноты. Что ни говори, а это мой первый экзамен — первый поиск, первое серьезное дело. Подойдя к озеру, я зашел в воду, смыл кровь с лица и рук, вымыл брюки, носки и сандалеты. Это озеро я знал очень хорошо. Мы с пацанами приезжали сюда на трескучих мопедах, немилосердно загрязняющих атмосферу, вытряхивающих все внутренности, но казавшихся нам самым лучшим средством передвижения, и сразу же лезли в воду. Накупавшись, мы вновь обступали мопеды, дававшие нам свободу передвижения, независимость от маршрутных автобусов, создающие иллюзию самостоятельности. Нам нравилось возиться в моторах, обсуждать проблему запчастей, занимать друг у друга масло или бензин. От этого технического отрочества у меня осталась своеобразная память — шрам на икре левой ноги — след раскаленного двигателя. Однажды на развалинах сносимого дома мы нашли большую дубовую дверь и не поленились перетащить ее за несколько километров к озеру, превратив в мощный дредноут. Плавать на нем было интересно, хотя, как оказалось, небезопасно: однажды дверь перевернулась, и нас с Витькой Макухой спасло то, что мы погрузились в воду, избежав сокрушительного удара, после которого, конечно, уже не выплыли бы. Я до сих пор помню свой ужас, когда, выныривая, натолкнулся головой на какое-то препятствие, забился, захлебываясь, но вдруг оказался на поверхности и услышал испуганный, истошный крик Витьки: «Гусь! Ты где, Гусь!» В детстве меня все сверстники звали Гусем, может, потому, что так короче, а может оттого, что про гусаров в то время мы знали мало. Нынешнее прозвище прилепилось уже в университете. В те далекие годы мы боялись милиционеров, особенно инспекторов ГАИ. Они находили неполадки в наших транспортных средствах, всегда задавали множество вопросов и немилосердно придиралась по любому поводу. Нам казалось, что в этом и состоит вся их работа. Да и вообще, что это за работа — гулять в форме по улицам да делать замечания водителям! То ли дело — отчаянные сыщики, про которых мы читали в книжках и смотрели в кино! Расследование запутанных преступлений, погони, схватки, перестрелки. Совсем другая жизнь — увлекательная, красивая, интересная… И уж, конечно, в уголовном розыске служат необычные люди. Они, наверное, даже устроены по-другому: им нипочем жестокие драки, они легко переносят сокрушительные удары, ножевые и огнестрельные ранения. Они всеведущи и всезнающи. Словом, люди особого сорта… И вот я без пяти минут инспектор розыска. А что изменилось во мне? Как будто бы ничего… Вымывшись, я пошел к роще и еще издали заметил наших. Они смотрели на меня с нескрываемым интересом, Крылов не стал даже показывать на циферблат часов, хотя и собирался это сделать. — Хорош, — проговорил он. — Где же это ты сподобился? — Вначале попал в болото, потом упал… — Так ты и болото здесь нашел? Ты, брат, оказывается, настоящий сыщик! Ну а что с основным заданием? Или им было недосуг заняться? — Никого не встретил. — Ну ладно. — Крылов еще раз оглядел меня с головы до ног и неожиданно рассмеялся. — Везучий ты парень. Гусар! — Это почему же? — Зная саркастический характер Крылова, я приготовился к подвоху. — Да потому, что, попадись ты на другой патруль в таком виде, задержали бы тебя как подозрительную личность. Ссадины — следы борьбы, брюки и обувь мокрые — замывал кровь. Все логично! — обратился он к Волошину. — Логично, — кивнул тот. — Прославиться ты мог на всю жизнь. Это какой Гусаров? Тот, которого задержали по ориентировке? — Ладно, хватит, — сказал Крылов, вставая. — Теперь за дело. И мы пошли через рощу.

2. БЕРЕЗНЯК 13 часов 10 минут. Температура воздуха в тени +31 °C Крылов Александр Семенович. 30 лет, старший инспектор уголовного розыска, капитан милиции. В органах внутренних дел работает 8 лет, в у головном розыске — 8 лет. Холост. Итак, мы с трех направлений прочесали полосу, прилегающую к железной дороге, огородные участки и территорию вокруг озера. Теперь перед нами квадрат три на три километра. Березовая роща и пляж. Зона отдыха. Ресторан, две шашлычные, семь кафе, двенадцать цистерн с пивом, двадцать три базы отдыха, бесчисленное количество ларьков, павильонов, буфетов и других точек торговли и общепита, пять тысяч отдыхающих ежедневно в выходные дни, полторы-две тысячи — в будни. Сегодня четверг, нам повезло. Роща была молодой, березки совсем тоненькие, но с густыми кронами. Местами они росли так тесно, что приходилось буквально протискиваться между стволами, а то и обходить особенно густые переплетения, поэтому маршрут рыскал из стороны в сторону. От пестроты стволов рябило в глазах, и надо было время от времени осматриваться — соблюдают ли спутники уговор держаться в поле взаимной видимости. Мне повстречались две девушки, несколько не первой молодости физкультурников и тех, которые бегают от инфаркта, дедушка, гуляющий с внуком в «настоящем лесу», невесть как оказавшаяся здесь старушка. Потом встречи стали чаще: женщина с собакой, супружеская пара средних лет, мужчина с транзистором, компания школьников с гитарами, стайка девушек, играющих в мяч, несколько молоденьких парочек… Роща поредела, и на прогалинах стали появляться палатки, большие и маленькие, различных конструкций и цветов, стоящие поодиночке, по две и целыми городками. Некоторые обитатели брезентовых домиков скрашивали суровость туристского быта доступным комфортом, и тогда рядом с палатками под ярким тентом стояли складные столы и стулья, а иногда и газобаллонные плитки, но большинство отдыхающих предпочитали спартанскую простоту и довольствовались расстеленным на траве брезентом, заменяющим и стол и стулья, да небольшим костерком, на котором можно сварить нехитрый суп, в золе испечь картошку. Здесь располагались люди разных возрастов, компаниями, парами и семьями, многие были с детьми, но общим для всех было то радостное чувство беззаботного отдыха на природе, которое легко читается и в разговоре, и в движениях, и в смехе. Приподнятое настроение от хорошей погоды, легкой, пронизанной солнечными лучами белоствольной рощи, чистого, непохожего на городской воздуха передавалось и ребятишкам, которые радостно резвились на зеленом приволье, громко смеялись, весело кричали что-то друг другу. И в этой светлой радостной атмосфере, свободной даже от повседневных обыденных забот, я, со своим пистолетом и тягостными раздумьями, чувствовал себя инородным телом. И я позавидовал этим людям, живущим вдали от того недоброго, жестокого и страшного мира, в который ежедневно погружаемся я и мои товарищи. Они даже не представляют с достаточной степенью реальности, что такой мир существует, ибо книги и кинофильмы про преступников и преступность — это не более чем условность, и до тех пор, пока в силу случайного стечения обстоятельств перед кем-нибудь из них не приоткроется разделяющая наши миры завеса, они могут и не подозревать, что такое настоящее, не книжное и не киношное, преступление. Как не подозревали этого молодые туристы, облюбовавшие небольшую, огороженную с трех сторон кустами полянку для того, чтобы разбить на ней палатку, и с ужасом обнаружившие, что поляна эта уже выбрана какими-то мерзавцами для кровавого, гнусного и дикого злодеяния… Немудрено, что они впали в шоковое состояние — звонивший в управление едва выговаривал слова, а девушек пришлось отпаивать валерьянкой, — даже для меня, видавшего виды, это зрелище было непереносимым. Так всегда бывает, когда явной беззащитности жертвы сопутствует особая жестокость преступника… А контраст между хрупкой стройностью девичьей фигуры и тем, что с ней сделали, больно ударял даже по тренированным нервам… Зверье! Если бы нам удалось каким-то чудом выйти на них да если бы они попробовали сопротивляться… Конечно, мы должны быть бесстрастными, объективными и строго блюсти закон, но, по-моему, тому, кто сохраняет бесстрастность в подобных ситуациях, нечего делать в органах борьбы с преступностью. И я был бы рад встретить вооруженное сопротивление этой сволочи, посмотрим тогда, кто кого! Но такие подонки трусливы, все, что у них есть, — это животная похоть, жестокость — для слабого, шумливость — для беззащитного да страх перед теми, кто может с них спросить… Так что моим надеждам, скорее всего, не суждено осуществиться, сопротивления они не окажут… к тому же найти их сегодня у нас один шанс из тысячи. Вообще-то их, конечно, задержат, никуда не денутся, но пройдет какое-то время, да и, скорее всего, делать это придется не нам, ведь по делу работают десятки людей… С линии, прочесываемой Гусаровым, послышалась лихая блатная песня под отрывистое бряцанье гитары. Я направился туда. Волошин пошел следом. Так я и думал! В двух палатках обреталось восемь расхристанных, красных от алкоголя юнцов. Когда мы подошли, Гусар уже начал с ними разговор, но чувствовалось, что настроены они довольно агрессивно. — Кому мы мешаем? Ну скажите, кому? — надрывался самый старший — низенький нечесаный толстяк, который, очевидно, был за главного. — Люди-то не жалуются! — Он обвел рукой вокруг. — Какие песни хотим, те и поем. И выпить имеем право! — Он посмотрел на остальных, и те одобрительно загалдели. Гусар вступил с ними в дискуссию, и это в такой ситуации было неверно — подвыпившим молодчикам, которые уверены, что они умнее всех и во всем правы, ничего не докажешь. Завидев нас, компания немного затихла, толстяк выжидательно уставился на меня возбужденно блестевшими глазами, но я не стал ввязываться в разговор и не торопясь осмотрел всех. Двоих я знал, и причиной этому, конечно, была не их отличная учеба в школе и примерное поведение. Остальные, судя по всему, того же пошиба. Почти все несовершеннолетние. Сейчас они находились в легком подпитии, но в тени, за палаткой, поблескивали еще горлышки водочных бутылок. К вечеру они доведут себя до кондиции и потом не лягут спать, я достаточно хорошо знаю такую публику, а отправятся искать приключений, сами не предполагая, в какую форму выльется пьяное стремление «повеселиться». Может, пойдут пугать прохожих или затевать ссоры с туристами, а могут сотворить и чтонибудь похуже. В любом случае для отдыхающих в роще людей будет лучше, если они уберутся отсюда. Ободренный нашим молчанием толстяк хотел продолжить свою речь, но я, отстранив его в сторону, подсел к своим знакомцам. — Ну-ка, Коля, принеси сюда водку. Да нет, не одну бутылку, все тащи. Помоги ему, Витек, а то он не донесет. Коля и Витек меня тоже помнили, поэтому беспрекословно принесли с полдюжины бутылок и так же беспрекословно вылили водку в костер. — А теперь, ребятки, — я обращался уже ко всем, — собирайтесь — и по домам. — Это еще почему? — начал было толстяк. — По какому праву? Что, вы нам гулять запретите? — На сборы даю вам час. — Я не обратил внимания на эту тираду. — Через час проверим это место. А ты зайдешь ко мне завтра, — сказал я толстяку. Витек дорогу покажет. — Зачем это? — Он сразу потерял свой апломб. — Поговорим о правах и обязанностях. Мне кажется, что у тебя перекос в понимании этого вопроса. — Да нет, я ничего, зачем же сразу в милицию… — Толстяк уже и не скрывал испуга. — В одиннадцать часов, и не вздумай опаздывать! — Раз он начал сбивать вокруг себя компанию с выпивкой, надо познакомиться с ним поближе и отбить охоту к подобному времяпрепровождению. Когда мы отошли, Гусар весело сказал: — Хорошо, что мы их прогнали. А то вечером не дали бы людям покоя. — Что, приятно ощущать себя ангелом-хранителем? — Я похлопал его по спине. — Вот это-то и приносит удовлетворение в нашей проклятой работе. Волошин Алексей Максимович, 28 лет, инспектор уголовного розыска, старший лейтенант милиции. В органах внутренних дел работает 5 лет, в уголовном розыске — 4 года. Женат. Сын пяти лет. Три толстяка… целующаяся парочка… еще одна… мужчина средних лет с полной дамой… группа туристов с рюкзаками… куча детишек на полянке детский сад выехал на природу… четыре девушки, загорающие на прогалинке… здесь, конечно, никого не будет: завалы сушняка, влажная почва, лужи — выход почвенных вод… ага, охотники идут к знакомой сторожке, «ТОЗ-34» — «бокфлинт», с вентилируемой планкой, отличное ружье… а это спортсмены — ориентирование на местности… ватага студентов… женщина с мальчиком. С точки зрения логики и здравого смысла, наш поиск — совершенно безнадежная затея. Действительно, преступление совершено несколько часов назад — время вполне достаточное, чтобы виновные были уже далеко отсюда. К тому же мы толком не знаем, кого искать: кто преступники, сколько их, как они выглядят… ' Все это правильно. Но только с точки зрения человека, не знакомого с практикой работы уголовного розыска и психологией правонарушителей. Человек, совершающий преступление — поступок противоестественный, но для него самого как бы оправданный теми или иными обстоятельствами, — живет по своим нормам и правилам, по своим убеждениям о хорошем и плохом, похвальном и постыдном, допустимом и запретном. На этой системе взглядов основываются его действия и поступки, и хотя они самому нарушителю кажутся логичными, с позиций нормального человека они бессмысленны. Разве логично напиваться до полусмерти в только что обворованном магазине? Или после удачного грабежа устраивать скандал в закрывающемся ресторане, требуя продать бутылку коньяка? Или, оставив в залог свой паспорт, взять напрокат холодильник, чтобы тут же продать его? Как говорится, ни логика, ни здравый смысл рядом с такими поступками и не ночевали. А между тем перечень можно продолжить, для этого достаточно открыть наугад два-три уголовных дела… Впрочем, это понятно: преступление само по себе противоречит логике… Конечно, вполне вероятно, преступников уже давно нет в зоне нашего поиска, но это тоже предусмотрено, и розыскная работа ведется по многим линиям, задействованы различные каналы, по которым рано или поздно удастся выйти на убийц… А мы должны делать свое дело. Розыск «по горячим следам» всегда затрудняется ограниченностью информации. Сейчас следователь прокуратуры и эксперты осматривают место происшествия, эта процедура продлится до вечера — надо тщательно обследовать труп, одежду, землю, траву: любая веточка, сучок или былинка может стать ценнейшим свидетелем. К концу осмотра в руках следствия появятся улики, они будут множиться по мере поступления результатов экспертиз и постепенно образуют кольцо, из которого преступнику не вырваться, несмотря на всю свою хитрость и изворотливость. Но для того, чтобы собранные улики начали «работать», надо как минимум иметь подозреваемых, а найти их — наша задача. Причем найти сейчас, когда еще не окончен осмотр и не собраны доказательства. Получается замкнутый круг, и ищем мы почти вслепую, ничего не зная о разыскиваемых. Впрочем, кое-что знаем: это двуногие волки, буквально растерзавшие свою жертву. Надругавшись над молодой девушкой и убив ее, они проявили всю мерзость своей натуры. Одним словом, выродки, ублюдки. Правда, эти понятия не юридические и вряд ли могут помочь в розыске: каиновой печати на лбу у них нет… Но они наверняка пьяны, такие преступления всегда совершают, предварительно нажравшись водки. Вот и вырисовался пусть смутный, расплывчатый, но все же контур поиска: из массы отдыхающих выбрать группу нетрезвых мужчин, которые могли бы сделать ЭТО, и пропустить их сквозь сито тщательной проверки. Оставалось немногое — определить, кто из многочисленных встреченных нам в подпитии людей способен на ТАКОЕ. И это уже дело опыта и интуиции. Правда, на интуицию не очень-то полагаются, поэтому сегодня будут задерживаться все пьяные и подозрительные лица в этом районе. В любом случае порядочные люди от этого только выиграют. Узенькая тропинка, по которой я шел, вывела на большую поляну, поросшую высокой травой. В одном месте трава шевелилась, и я, сделав знак товарищам, направился туда. Картина, открывшаяся передо мной, могла поразить кого угодно. Четыре дюжих мужика напоминали актеров, снимающихся в фильме об уркаганах двадцатых годов: обильные татуировки, косые челки, приклеенные к губе сигареты, недобрые взгляды и лица, которые могли бы служить блестящим подтверждением теории Ломброзо. Когда в толпе обычных людей встречаешь одного такого типа, он на миг привлекает внимание и особого впечатления не производит. Но собравшись вчетвером… Они полулежали на земле, по кругу ходил стакан с ядовитого цвета жидкостью, валялся надкусанный плавленый сырок, в руках у одного зажата колода карт, «заряженная» на очко. Н-да, картинка не для слабонервных. Откуда мог взяться подобный анахронизм в наших краях? Профессионалы-гастролеры? Впрочем, раздумывать некогда — все четверо уставились на меня в упор, надо срочно брать инициативу в свои руки. — Граждане, я работник милиции, — левой рукой я показал удостоверение. Попрошу предъявить документы. Все четверо продолжали молча рассматривать меня, а банкир спокойно раздал всем по карте. — Документы! — резко повторил я. — Послушай, начальник, ну что ты к нам привязался? — сипло вымолвил банкир. — Выпей с нами стаканчик и иди своей дорогой. Ты нас не трогаешь, мы тебя не тронем. — Фраза была нарочно двусмысленной, в ней чувствовалась скрытая угроза. Подошли Крылов с Гусаром и замкнули живописную четверку в кольцо. — Да с ними дружинники, — протянул банкир и мгновенно собрал колоду. — Ну ладно, уходим, оно, конечно, нехорошо распивать и картишками баловаться. Его приятели стали приподниматься, и мне не понравилось выражение их лиц видно было, что они попытаются уйти любой ценой. — Ни с места! — я всегда удивлялся, откуда в голосе Крылова иногда появляется металлическая властность. — Сидеть и не двигаться! Он тоже понял, с кем мы имеем дело, и, демонстративно распахнув рубашку, положил руку на темно-красную рукоятку пистолета. Этого было вполне достаточно, но к Гусару чувство меры еще не пришло, и он, лихорадочно повозившись за пазухой, извлек свой «ПМ». Задержанные были бывалыми людьми и быстро ориентировались в обстановке. Они тут же расслабились и приняли прежние позы. Банкир начал тасовать колоду. — Спрячьте пушки, начальники, — лениво проговорил он. — Видим, что дело не шутейное, а раз так — пырхаться не будем. Грехов таких, чтоб из-за них под пули идти, у нас нет, если и наберется чего, так на год-два, не больше. Отсидим, дело привычное. — Он лениво потянулся и деловито спросил: Пешком пойдем или поедем? — Поедем, — ответил Крылов. — Ну, тогда еще разок сгоняем. — И он начал сдавать карты, а я вызвал по рации машину. Гусаров Юрий Андреевич, 24 года, стажер, в органах внутренних дел работает 2 месяца, в уголовном розыске — 2 месяца. На спецзвание не аттестован. Холост. Высокий мужчина в очках… две девушки спортивного вида… три молодых парня, по-моему, выпившие, надо познакомиться поближе, так, рабочие обувной фабрики, паспорта с собой, даже странно, ага, вот в чем дело: идут на базу отдыха, есть и путевки на три дня, до понедельника, приехали в загородную зону только что, вот и билеты, ну что ж, счастливого отдыха, извините. Выучиться оперативной работе по книгам и лекциям невозможно. Когда я после университета пришел в милицию, я предвидел, что многому предстоит учиться заново, но не представлял, в каком объеме придется это делать. По диплому я значусь юристом-правоведом, все пять лет обучения был одним из первых студентов, но сейчас понял, что все это не подготовило меня к милицейскому ремеслу. Может быть, если бы я стал юрисконсультом или адвокатом, мне бы тоже пришлось длительное время перенимать опыт у своих коллег, но в милиции, а особенно в уголовном розыске — самой горячей службе — все гораздо сложнее, здесь приходится встречаться с вещами, о которых ранее не имел представления, познавать тончайшие хитросплетения человеческих взаимоотношений, учиться преодолевать противодействие хитрого и коварного противника… Это не просто работа, а сложная игра, в которой от того, кто кого переиграет, зависит очень многое: человеческое благополучие, судьба, а иногда и жизнь. В этой игре, случается, приходится рисковать и своей жизнью. И можно научиться приемам боевого самбо и рукопашного боя, но кто научит, как задержать на оживленной улице человека, который может оказаться порядочным законопослушным гражданином, а может — преступником, готовым к вооруженному сопротивлению? Тут нет рецептов и нет учебных пособий, это дается только опытом, и если бы его не передавали старшие товарищи, многие новички платили бы за него дорогой ценой. Совершенно неожиданно в нескольких метрах впереди кусты раздвинулись и мне наперерез вышел сосредоточенный и целеустремленный человек лет четырех-пяти. От неожиданности я даже опешил. — Куда ты идешь, малыш? — Вначале нужно поздороваться. Здравствуй, — назидательным тоном сказал мальчик и посмотрел на меня большими светлыми глазенками. Малыш был прав. — Здравствуй, парень. Куда идешь? К нам подошли Крылов и Волошин и с интересом посмотрели на мальчонку. — Иду искать Балу. — Кого-кого? — не понял я. — Балу! — Малыш недоуменно посмотрел на меня, как, мол, можно не знать таких простых вещей. Я обескураженно взглянул на Крылова, но увидел, что он тоже несколько растерян, явно не зная, как подступиться к этому, не по годам серьезному, человеку. Тогда мы оба обратили взоры к Волошину, который имел такое же маленькое существо у себя дома и должен был знать правила игры. И он не обманул наших надежд. — Балу сейчас здесь нет. — Он подсел на корточки перед мальчишкой и ухитрился посадить его на колено. Тот, как ни странно, не возражал, а деловито осведомился: — А где же он? — Они с Багирой пошли на охоту, в горы. — А горы далеко? — Очень далеко, малыш. Тебе не дойти, вначале надо подрасти. — Как тебя зовут, мальчик? — вмешался в беседу Крылов. — Дима. А тебя? — Меня? М… Саша… — Вот и познакомились, — засмеялся Волошин. — Дима и Саша могут начать игру в прятки. — Я не хочу в прятки. Я хочу играть в Маугли. — Кто тебе рассказал про Маугли, малыш? — Папа, кто же еще. — А где сейчас твой папа? — Уплыл в Африку. Он мне обезьянку привезет, и я буду с ней играть. — Подожди-подожди. А сюда-то ты как попал? С кем ты пришел? — С мамой и дядей Петей. — Вот оно как… — задумчиво протянул Волошин. — Значит, папа уплыл в Африку, а мама с дядей Петей ходит на пляж. Интересно… Ну ладно, давай пойдем к маме. Знаешь, где она? — Ага, вот там. — Дима неопределенно показал в сторону реки и тут же спросил: — А как тебя зовут? — Леша, — ответил Волошин, беря мальчика за руку. И так у него ловко получалось все в обращении с ребенком, что можно было только диву даваться. — Дядя Леша, — подергал его за руку малыш. — А ты умеешь истории сочинять? — Какие истории? — Ну всякие. Про зверушек, про богатырей. Как папа. — Да как-то не пробовал, малыш. А хочешь, я тебя на спине покатаю? — Давай, давай, — радостно засуетился мальчик и нетерпеливо запрыгал, а когда Волошин присел, проворно забрался ему на плечи. — Папа меня тоже на себе катал. И в зоопарк водил, — погрустнев, сказал Дима. — А дядя Петя не катает? — Не-а. И историй не рассказывает… Некоторое время мы шли молча, потом малыш возбужденно заговорил: — Дядя Леша, а дядя Леша! Знаешь, что я придумал? Давай с нами жить! Вот здорово будет! А когда папа приедет, втроем заживем. Я тебе разрешу с обезьянкой играть. Давай, а? — Малыш крепко прижался к голове Волошина и одной ручонкой гладил его по лицу. Мне до боли стало жаль этого смышленого мальчонку. Видно, невесело ему живется, если простая приветливость случайного знакомого вызвала в маленьком сердечке такую искреннюю привязанность и пробудила надежду на перемену жизни к лучшему… — Знаешь что, малыш, — как-то глухо сказал Волошин. — Знаешь что… Хочешь, я тебе пистолет покажу? — Настоящий? — ахнул Дима. — Конечно, хочу! Много ли надо ребенку для смены настроения! Печаль его улетучилась в мгновение ока. Он осторожно потрогал грозную сталь, взял «ПМ» крохотными ручонками, которые даже не могли обхватить рукоятку, и счастливо заулыбался: — Тяжелый. А он не выстрелит? — Да не должен. Но лучше давай я его спрячу. — Волошин водворил пистолет на место. — А почему у тебя пистолет? Ты что, военный? — поинтересовался Димка. — Да вроде того! — Вот здорово! — обрадовался он. — Я тоже буду военным. Он задавал еще сотню вопросов о пистолете и о военной службе, спрашивал, почему Волошин не носит форму, а тот степенно отвечал, и беседа у них получалась весьма содержательной. Ребенок совсем отвлекся от грустных воспоминаний, но у меня на душе было как-то нехорошо от жалости к этому маленькому симпатичному человечку, и по лицам своих товарищей я видел, что они испытывают те же чувства. Маму Димы мы нашли на большой поляне, недалеко от рассекающей рощу автострады. Она не сходила с ума от беспокойства за пропавшего сынишку, не плакала и не заламывала рук, а спокойно сидела на куске толстого поролона в тени яркокрасной «Лады» и, отставив мизинец, догладывала куриную ножку. Рядом, с остальной частью курицы в руках, чинно восседал чрезвычайно упитанный субъект, как можно было догадаться, пресловутый дядя Петя. Он старался держаться величественно, но монументальности телес и позы не соответствовало тупое выражение лица и плутоватые глазки. «Да, от такого мальчик вряд ли услышит когданибудь историю о зверушках. Этот боров, если и способен что-либо сочинить, так это сказку для ОБХСС, как он на зарплату приобрел автомобиль», — с неприязнью подумал я. Никаких симпатий этот тип не вызывал. Димкина же мама была довольно смазливой и совсем молодой — не старше двадцати трех, на добрый десяток лет моложе своего «друга». У нее была стройная фигура, и в открытом малиновом купальнике она выглядела довольно эффектно, хотя впечатление несколько портила сразу же бросающаяся в глаза жеманность и та привычка к ужимкам, за которую женщину называют вертлявой. Волошин с Димкой подошел к ним вплотную, мы с Крыловым остановились неподалеку. — Почему вы оставляете ребенка без присмотра? — резко спросил Волошин. — Да никуда он не денется, — ответствовала мамаша с завидным спокойствием. — Погуляет и придет. — А если с мальчиком что-то случится? — Тон Волошина был откровенно враждебным. — Кто вы, собственно говоря, такой? — с надменной презрительностью осведомился дядя Петя, и манера вопроса сразу выдала в нем полуответственного работника средней руки. — И чего вы вообще суетесь к нам с претензиями? Какое ваше дело? Привели пацана — и хорошо, идите своей дорогой! Остальное вас не касается! — Как раз касается. — Волошин вытащил удостоверение и, раскрыв его, поднес к самому лицу дяди Пети. — И по службе, и по совести. А вы кто такой? Дядя Петя, моментально сменивший амплуа, застенчиво развел руками. — Я, как бы это сказать, фактический супруг этой дамы. Фактический. Вы меня понимаете?.. — Мама, — нарушил этот диалог Димка. — Пусть дядя Леша с нами живет, он хороший. А дядю Петю мы прогоним… — Что ты говоришь, Дима, как можно, — деланно нахмурившись, ответила мама, с явным интересом разглядывая Волошина. Конечно, он явно выигрывал в сравнении с дядей Петей, и, судя по проскользнувшей на ее лице кокетливой улыбке, она не возражала бы против такой замены. Правда, у Волошина не было «Лады»… — Ну, до свидания, Дима, — Волошин протянул ему руку. — До свидания. А ты придешь ко мне в гости? Приходи, пожалуйста, скоро папа приедет, и тогда мы совсем весело жить будем! Дядя Петя поперхнулся своей курицей. Видно, перспектива визитов к нему домой работника милиции не казалась ему слишком превлекательной, так же, как и возможность возвращения Димкиного папы. — Хватит болтать ерунду! — На этот раз она действительно разозлилась. — Сказано тебе, что твой папа не вернется, пора уже понять! — Вернется… — Глаза Димки наполнились слезами. — Ну ладно, сейчас не время. Дома поговорим и насчет упрямства, и насчет самовольных уходов в лес. Дома… — Дядя Петя многозначительно посмотрел на мальчугана. Волошин, который все это время раскачивался с пятки на носок и молча рассматривал то маму, то ее «фактического мужа», наклонился и проговорил что-то на ухо дяде Пете. Тот покрылся красными пятнами и кивнул. — Вот так-то, труженик прилавка! — Волошин собрался уходить, но задержался и повернулся к Димке: — Ты в какой детский сад ходишь? — В «Колобок». Там, где грибочки и песочницы. — Я зайду к тебе, не скучай. Волошин подошел к нам. — Откуда ты знаешь дядю Петю? — спросил Крылов. — Он заведует овощной базой. Как-то у них была большая кража, и я туда выезжал. Он-то меня, понятно, не запомнил, весь потный крутился возле Широкова, ругал воров. А тот интересовался, как можно было погрузить и вывезти почти две машины апельсинов, да так, чтобы сторож ничего не заметил. В общем, я уехал, а обэхаэсники два дня занимались этим делом, да безрезультатно. Так что он свинья порядочная. А она — вертихвостка. Жалко парня. Волошин закурил и угостил сигаретой Крылова. — Ну ладно, пойдем на маршрут. — И когда мы уже углубились в рощу, сказал, ни к кому конкретно не обращаясь: — Попрошу Женю Петрову присмотреться к этой семье. Может, сможем чем-то помочь мальчишке… — Петрова была инспектором детской комнаты, и если она бралась в подобных ситуациях за судьбу ребенка, то за него можно было не беспокоиться. — Верно, — оживился Крылов. — Это ты хорошо придумал!