Ежи Эдигей - Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями
— Сколько времени прошло с момента налета до того, как вы подняли тревогу? — допытывался поручик.
— Он запретил нам еще четверть часа выходить из дома, — ответил почтальон. — Но я выскочил раньше, как только они скрылись в лесу. Хотел на велосипеде ехать к старосте, но эти мерзавцы перерезали обе покрышки. Пришлось добираться пешком.
— Отсюда до старосты, пожалуй, около километра, — заметил старший сержант.
— Нет, больше полутора, — поправил староста. — Мой дом на другом конце деревни.
— Вы были в это время дома?
— Нет. Свеклу копал. Недалеко от дома. Сын меня позвал.
— Значит, с момента нападения до вашего телефонного звонка в милицию прошло примерно полчаса. Верно?
— Не знаю. Как только Адась крикнул мне, что почтальона обобрали, я пошел домой и позвонил в Ойжень, на милицейский пост.
— А вы, — обратился поручик к почтальону, — в котором часу вошли в дом Межеевского?
— Слезая с велосипеда, — объяснил тот, — я взглянул на часы. Было десять минут четвертого. Позже я уже не следил за временем.
— Вся операция продолжалась не более пяти минут, — подсчитал поручик. — Значит, бандиты покинули дом пятнадцать минут четвертого. Донесение в милицию поступило без пяти четыре, через сорок минут после случившегося. Отсюда до Цеханова, как показал спидометр нашей «варшавы», шестнадцать километров. Хотя в лесу преступники большой скорости развить не могли, все-таки в тот момент, когда мы выехали из города, они уже не меньше десяти минут были дома. И возможно, даже наблюдали, как мы выезжаем.
— Да, пожалуй, вы правы, — подтвердил капрал, который вел милицейскую машину.
На этом расследование пришлось закончить, и Левандовский со своей группой вернулся в уездное отделение. Вскоре оба — поручик и старший сержант — предстали перед майором. Тот был явно обеспокоен.
— Этот мерзавец знает буквально обо всем, что у нас происходит, даже о том, что следствие ведете вы. Заманить почтальона в засаду — такие проделки известны давно, чуть ли не с тех пор, как существует почта. Но заполнить бланк на имя офицера, ведущего следствие, — это их собственная идея.
— Пан майор, мы должны теперь разыскать машинку, на которой заполнен бланк. В Цеханове много пишущих машинок, но проверить их в учреждениях нетрудно. Тем более что у этой характерный дефект. Буква «в» у нее сбита, а «о» немного выше строчки.
— Любопытно, — задумчиво проговорил майор. Он внимательно осмотрел бланк перевода, потом открыл папку с надписью «К докладу» и вынул оттуда одну из бумаг. — Поиски займут у нас немного времени, — майор вдруг посерьезнел. — Эту машинку с поврежденной буквой «в» я прекрасно знаю. Я не раз требовал, чтобы ее починили. Она находится в соседней комнате. В моем секретариате. Сержант, пригласите сюда секретаршу.
В кабинет вошла Эля.
— Скажите, панна Эля, — спросил майор, — вы заполняли в последнее время бланки почтовых переводов?
— Нет, пан майор.
— А может быть, кто-нибудь другой пользовался вашей машинкой для этой цели?
— Ну разумеется, — спокойно отвечала секретарша. — Пан поручик Левандовский.
Если бы в кабинете майора разорвалась бомба, это не произвело бы такого эффекта. Левандовский побелел как стена, открыл рот, но майор дал ему знак молчать. Старший сержант с удивлением воззрился на молодого офицера.
— И давно поручик Левандовский заполнял этот перевод? Он заполнил один бланк или больше?
— Несколько дней назад. Дня три-четыре, — Эля была несколько удивлена этими вопросами, однако смущения поручика не заметила. — Поручик отпечатал два или три бланка. Один был в машинке, а другие лежали на столе.
— Спасибо. Ты нам больше не нужна, — майор от волнения обратился к девушке на «ты».
Секретарша покинула кабинет.
— Слушаю вас, поручик.
— Это чудовищная провокация! Какое-то фантастическое стечение обстоятельств. Ведь я же не бандит и не его сообщник. Прошу взять меня под стражу и назначить расследование. Это ужасно! Вот негодяи! — Молодой офицер был близок к отчаянию.
— Вы в самом деле печатали бланки на машинке?
— Печатал, — признался Левандовский. — Каждый месяц я перевожу триста злотых матери и двести злотых младшему брату. Он студент вроцлавского техникума. Получив зарплату, я заполняю бланки на машинке панны Эли, потому что пишу как курица лапой, Зарплату нам выдали первого, а второго октября я печатал бланки. Это было не четыре, а пять дней тому назад. Два бланка перевода.
Майор глубоко вздохнул:
— Успокойтесь, поручик. Я вам верю, но для порядка произведем проверку. Кто-то явно старается бросить на вас подозрение. В вашу пользу прежде всего то, что именно вам первому пришло в голову, что сообщник может работать в аппарате милиции. Кроме того, будь вы злоумышленником, зачем бы вы стали заполнять бланк на собственную фамилию, даже отпечатав его на машинке секретариата? К этой машинке имеет доступ любой сотрудник отделения. Но, повторяю, хотя я убежден в вашей невиновности, дело очень серьезное и неприятное. Банда имеет доступ к пишущей машинке уездного отделения милиции, этот факт в комментариях не нуждается.
— Пан майор, — предложил старший сержант. — Я могу выяснить на почте историю этих переводов.
— Отправляйтесь, сержант. Но, разумеется, все происходящее должно остаться в тайне. А вы, поручик, чтобы не пугать своим видом народ — вы смахиваете сейчас на мертвеца, — побудьте немного в моем кабинете. Возьмите вот эти папки, сядьте за столик у окна и хотя бы делайте вид, что работаете.
— Позвольте, пан майор, сдать вам оружие.
С этими словами Левандовский положил на стол начальника свой пистолет.
— Хорошо.
Майор спрятал оружие в ящик стола.
Сержант вышел из кабинета, а Левандовский присел к окну. Он пытался читать лежащие перед ним дела, но буквы прыгали перед глазами.
Старший сержант не возвращался довольно долго. Тем временем в кабинет майора входили посетители, офицеры, сотрудники отделения. Каждый с любопытством поглядывал на Левандовского: почему поручик работает не в своей комнате, а у Старика?
Наконец двери распахнулись, и появился Хшановский. Левандовский впился в него взглядом утопающего, который хватается за соломинку.
— Я проверил, пан майор. Все правильно. Поручик Левандовский пять дней назад отправил своим родным два перевода. Служащая прекрасно помнит, что он сам отправлял эти деньги.
Молодой офицер вздохнул с облегчением.
— Зато тот, третий, перевод отправили позавчера. И никто из сотрудников почты не помнит, приходил ли в этот день к ним поручик. Никто не помнит, кто именно отправлял деньги Юзефу Межеевскому. Тогда на почте было очень много народу. Сотрудница табачной монополии принесла больше ста переводов для владельцев табачных плантаций. Одно окошко закрыли на целый час. Так что возле второго окошка образовалась очередь. Почтари работали как заведенные, и никто не смотрел на лица, только на документы.
— Я предполагал, что так и будет. Ловкий прием. Бандит, возможно, не рассчитывал, что его маневр приведет к аресту Левандовского, но все-таки надеялся дезорганизовать следствие, посеяв недоверие к сотрудникам милиции. К счастью, мы разгадали его маневр. Заберите свою «пушку», поручик.
Майор достал пистолет из ящика стола и отдал его Левандовскому.
— Теперь нужно дать приказ наблюдателям на шоссе, чтобы срочно проявили пленки.
— Прошу прощения, пан майор, — заговорил Хшановский, — но, чтобы не ждать полчаса на почте, пока разыщут копии квитанций, я сгонял на мотоцикле и отдал такое распоряжение. Они обещали завтра утром доставить полный список номеров.
Майор с одобрением взглянул на старшего сержанта. Оперативность и находчивость старого сотрудника все больше изумляли начальника уездной милиции. Он не жалел, что подключил сержанта к делу «человека со шрамом».
— А на этих снимках можно увидеть и фигуры едущих?
— Да, но только со спины, — объяснил Хшановский. — Мотоцикл фотографируют, когда тот минует наблюдателя. Это не так заметно. И кроме того, номер на задней табличке виден отчетливее, чем на переднем колесе.
— Может быть, мы узнаем его со спины? — Левандовский, очнувшись от недавних переживаний, наконец обрел голос.
— Очень сомневаюсь, — пессимистически отозвался майор.
Работники воеводского управления сдержали слово. Рано утром на столе майора появился запечатанный сургучной печатью пакет со штемпелем «Совершенно секретно». Начальник милиции вскрыл пакет и обнаружил в нем номера двадцати шести мотоциклов, въехавших в город в день рокового налета. К списку номеров были приложены фотографии. Набор из двадцати шести спин, мужских и женских. Почти все машины имели либо регистрационные номера Варшавского воеводства, либо принадлежали жителям Цеханова и соседних уездов. Лишь четыре из них оказались из других воеводств.
