Марио Пьюзо - Омерта
Силк порылся в памяти. Вроде бы досье на Асторре Виолу он не видел. Неужели в ФБР его не было? Странно…
— Вы не могли бы дать мне его адрес и телефон? — спросил он.
— Могу. Но вы только зря потратите время. Уверяю вас.
— Я должен выяснить все подробности, — в голосе Силка слышались извиняющиеся нотки.
— А с чего вдруг такой интерес? — полюбопытствовала Николь. — Это же местное убийство.
— Все десять банков, принадлежащих вашему отцу, — международные. Возможны незаконные операции с валютой.
— Да, конечно, — покивала Николь. — Тогда я запрошу его досье немедленно. В конце концов, теперь часть банков принадлежит мне, — и она ослепительно улыбнулась.
Силк уже понял, что с ней придется держать ухо востро.
На следующий день Силк поехал в округ Уэстчестер на встречу с Асторре Виолой. Лесом они проехали к огромному особняку. На лугу, окруженном проволочным забором, паслись шесть лошадей. На стоянке у дома застыли четыре легковушки и мини-вэн. Силк запомнил номера двух автомобилей.
Женщина лет семидесяти открыла им дверь и провела в гостиную, заставленную звукозаписывающей аппаратурой. Четверо молодых людей играли стоя, пятый сидел за роялем. Классический джаз-банд: саксофон, контрабас, гитара и барабаны. Асторре хриплым голосом пел в микрофон.
Даже Силк мог сказать, что на такую музыку ни слушателей, ни покупателей не найдется.
Асторре перестал петь, повернулся к гостям.
— Вас не затруднит подождать пять минут, пока мы закончим запись? Потом мои друзья уедут, и я буду в полном вашем распоряжении.
— Конечно, подождем, — кивнул Силк.
— Принеси им кофе, — бросил Асторре служанке.
Силку это понравилось. Сюсюканья со слугами он не одобрял. Им полагалось отдавать распоряжения.
Но прождали Силк и Бокстон дольше, чем пять минут. Асторре записывал итальянскую песенку, аккомпанируя себе на банджо. Пел он на каком-то грубом, незнакомом Силку диалекте. Но пел с чувством, так что Силк не считал, что зря теряет время.
Наконец запись закончилась, и друзья Асторре отбыли. Он подошел к ним, вытирая с лица пот.
— Получилось не так уж и плохо, — он рассмеялся. — Как по-вашему?
Силку Асторре сразу понравился. Лет тридцати, с юношеским задором, не строящий из себя важную птицу. Высокий, хорошо сложенный, с легкой грацией боксера. Смуглый, с резкими чертами лица. Вроде бы не из тех, кто выставляет напоказ свое богатство, но шею обвивала плоская золотая цепь шириной в два дюйма с литым медальоном, на котором была изображена Дева Мария.
— Мне понравилось, — ответил Силк. — Вы делали запись для продажи?
Асторре широко улыбнулся.
— Если бы. Мастерства не хватает. Но мне нравятся эти песни, и записи я дарю друзьям.
Силк решил, что пора переходить к делу.
— Надеюсь, вы понимаете, что я должен задать вам несколько вопросов. Таков порядок. Знаете вы кого-нибудь, кто хотел бы причинить вред вашему дяде?
— Нет, — без запинки ответил Асторре, глядя Силку в глаза. Этот ответ агенту ФБР уже надоел.
У всех были враги, а уж тем более у Раймонде Априле.
— Вы унаследовали контрольный пакет в банках Раймонде Априле, — продолжил Силк. — Вас связывали близкие отношения?
— Откровенно говоря, я сам этого не понимаю, — ответил Асторре. — В детстве я был одним из его любимчиков. Он помог мне организовать собственное дело, а потом, казалось, забыл обо мне.
— Какое дело? — спросил Силк.
— Я импортирую из Италии высококачественные macaroni.
Силк ответил скептическим взглядом.
— Макароны?
Асторре улыбнулся: к такой реакции он уже привык.
— Вы знаете, что Ли Якокка[1] никогда не говорит „автомобили“ — только „машины“? Вот и в моем бизнесе мы не говорим pasta или spaghetti, только macaroni.
— А теперь вы будете банкиром? — спросил Силк.
— Почему не попробовать?
— И что ты думаешь? — спросил Силк Бокстона. Заместитель ему нравился. Бокстон, как и он сам, верил в Бюро, верил в неподкупность и честность его сотрудников и руководства, верил, что по эффективности оно даст сто очков вперед любому другому правоохранительному ведомству.
— Вроде бы говорил он откровенно, — ответил Бокстон. — Но они всегда так говорят.
Это точно, подумал Силк. И вдруг вспомнил о том, что медальон на золотой цепи за время разговора ни разу не шевельнулся, словно его приклеили к коже.
Самую важную встречу Силк провел последней: с Тиммоной Портеллой, единственным в Нью-Йорке, за исключением дона Априле, боссом мафии, избежавшим суда после проведенного Силком расследования.
Портелла руководил своим бизнесом из громадной квартиры-пентхауза, занимавшей большую часть крыши принадлежащего ему высотного здания, расположенного в Вест-Сайде. Система охраны здания ничуть не уступала Форт-Ноксу, а до своего поместья в Нью-Джерси Портелла добирался обычно на вертолете, для которого на крыше имелась посадочная площадка. Так что его нога чрезвычайно редко касалась тротуаров Нью-Йорка.
Портелла, мужчина необъятных размеров, в темном костюме и белоснежной рубашке, встретил Силка и Бокстона в своем кабинете, заставленном огромными кожаными креслами. Панорамные, во всю стену, окна из пуленепробиваемого стекла не мешали любоваться городским пейзажем.
Силк пожал мясистую руку, отметил качество темного галстука, свисавшего с толстой шеи.
— Курт, чем я могу тебе помочь? — высоким тенором спросил Портелла. Бокстона он проигнорировал.
— Меня интересует дело Априле. Я подумал, может, ты сможешь сообщить мне что-нибудь интересное.
— Его убийство просто позор. Все любили Раймонде Априле. Для меня загадка, кто мог пойти на такое. В последние годы дон стал таким хорошим человеком. Святым, истинным святым. Раздавал деньги, словно Рокфеллер. Когда бог забрал его, душа у него была чиста.
— Бог его не забрал, — сухо ответил Силк. — Убивали профессионалы. Следовательно, должен быть мотив. — Во взгляде Портеллы что-то мелькнуло, но он промолчал, поэтому Силк продолжил:
— Ты много лет имел с ним общие дела. Ты должен что-то знать. Что ты можешь сказать насчет племянника, который наследует банки?
— Действительно, много лет тому назад какие-то дела у нас были, — кивнул Портелла. — Когда Априле уходил на заслуженный отдых, он мог с легкостью убить меня. Я, однако, жив, и это доказывает, что мы не были врагами. Насчет племянника я ничего не знаю, кроме того, что он музыкант. Поет на свадьбах, вечеринках, даже в маленьких ночных клубах. Один из тех молодых людей, от которых старики вроде меня без ума. Он продает хорошие итальянские макароны. — Он помолчал, вздохнул. — Убийство великого человека всегда окутано тайной.
— Ты знаешь, что твоя помощь не останется незамеченной.
— Разумеется. ФБР всегда играет честно.
Я знаю, что моя помощь мне зачтется. — И тепло улыбнулся Силку и Бокстону, продемонстрировав ровные, белые зубы.
— Я читал досье этого парня, — сказал Бокстон Силку по дороге на работу. — Он торгует наркотиками, контролирует проституцию, и он — убийца. Как получилось, что мы не смогли его посадить?
— Вреда от него меньше, чем от большинства остальных, — ответил Силк. — И мы его еще посадим.
Курт Силк приказал организовать электронное наблюдение за домами Николь Априле и Асторре Виолы. Федеральный судья подписал соответствующий ордер. Не то чтобы у Силка возникли какие-то подозрения, он просто хотел подстраховаться. Николь могла причинить немало хлопот, а у Асторре разве что не росли крылышки. Существование ангелов на грешной земле вызывало у Силка большие сомнения. О том, чтобы поставить „жучки“ в доме Валерия, не могло быть и речи: он жил на территории военной академии.
Силк узнал, что лошади, которых он видел на лугу, — страсть Асторре. Что каждое утро перед верховой прогулкой он сам чистил и взнуздывал одну из них. Более того, на прогулку выезжал в классическом английском наряде, включая красную куртку и охотничье кепи из черной замши.
Ему с трудом верилось в беспомощность Асторре, которого как-то раз выбрали в качестве жертвы трое грабителей. Случилось это в Центральном парке. Асторре, похоже, ускользнул, но из полицейского отчета Силк так и не понял, чем закончилась эта история для грабителей.
Двумя неделями позже Силк и Бокстон смогли прослушать записи, сделанные в доме Асторре.
Пленки зафиксировали голоса Николь, Маркантонио, Валерия и Асторре. Лишившись масок, теперь они представлялись Силку более живыми и человечными.
— Почему они пытались тебя убить? — спрашивала Николь, ее голос переполняла тревога.
И куда только подевалась та холодность, с которой она принимала Силка.
— Должна быть причина, — заметил Валерий.
Его голос звучал гораздо мягче. — Я не имел никакого отношения к делам старика, поэтому за себя я не волнуюсь. А как насчет тебя?
