Елена Михалкова - Охота на крылатого льва
Появился он в окне так неожиданно, что Вика вскрикнула и отшатнулась.
– Не кричи! – осадил он злым шепотом, спускаясь к ней. – Теперь ты.
Сцепив руки в замок, он выжидал, пока она приблизится. «Господи, что я делаю?» – мелькнуло у Вики, окончательно переставшей понимать что-либо в происходящем. Сперва он зашвырнул внутрь ее сумку, которую Вика чудом ухитрилась не потерять во всей этой дьявольской неразберихе. Она послушно поставила ногу на подставленный «захват». А затем ее подбросили вверх.
Она уцепилась за подоконник, засучила ногами, перевалилась куда-то в темноту и ухнула вниз, от страха даже забыв крикнуть.
Полет был коротким.
Сначала Вике показалось, что она упала в опилки. Но, приподнявшись, в слабом свете обнаружила, что лежит на пыльном старом ковре, изъеденном молью. Многострадальная сумка валялась неподалеку.
Свет исчез. Скорчившаяся фигура заполнила собой оконный проем. Потом фигура спрыгнула вниз, приземлилась по-кошачьи бесшумно и выпрямилась.
Вика поднялась, увязая в сбившемся ковре.
Они находились в огромной полутемной зале. Глядя снаружи на маленькие окошки, она и представить не могла, что здесь столько места. Три стены были покрыты фресками, едва различимыми в сумраке, вдоль четвертой поднималась вверх роскошная лестница – и терялась в черноте второго этажа.
В дальнем углу залы громоздились сваленные друг на друга стол, стулья, еще какая-то мебель. Изогнутые ножки перевернутого кресла торчали как рога. С потолка свисала многоярусная люстра, стеклянные капли льдинками переливались даже в этом тусклом свете.
– Это что? – с замирающим сердцем спросила Вика.
Парень не ответил – он возился с окном. Тогда она сделала несколько шагов к лестнице и замерла, вглядываясь в тающие наверху ступеньки.
Долю секунды ей казалось, что кто-то точно так же сверху вглядывается в нее. Но когда она подалась вперед, иллюзия пропала.
– Где мы? – повторила Вика громче и сама испугалась своего голоса. Он звучал как писк мыши в амбаре. – Это твой дом?
– Мой дом? – переспросил парень и издевательски рассмеялся.
Он бросил еще несколько слов, но Вика не смогла перевести ни одного – похоже, это был какой-то сленг.
– По лестнице не ходи. – Он двинулся своей крадущейся бесшумной походкой к окнам.
Вика только сейчас заметила, что изнутри есть ставни. Проводник закрыл все, кроме того, через которое они пролезли. В зале стало совсем темно.
– Зачем ты это делаешь? – шепотом спросила Вика.
– Чтобы снаружи не было видно.
– Не было видно чего?
Вместо ответа послышался громкий щелчок – и люстра зажглась.
Вика ахнула. Это было незабываемое зрелище. Капли по одной начинали сочиться светом: робким, золотистым, как речная вода на закате, и постепенно наливались яркостью. Зажглась от силы десятая часть «сосулек», но их мягкое сияние разогнало темноту на всем этаже.
«Как же все это выглядит, когда люстра включается целиком!»
– Инкредибильменте белла, – прошептала она. – Потрясающе красиво.
– Это ненадолго, – усмехнулся ее новый знакомец. – Пять минут. Больше – нельзя. Опасно.
Вика обернулась, и при свете волшебной люстры наконец-то смогла рассмотреть его как следует.
Лет двадцати пяти, поджарый, по-мальчишески узкоплечий, с въевшейся в губы ехидной улыбочкой и неуловимой асимметрией лица. Черные цыганские глаза окаймлены такими густыми ресницами, что кажутся подведенными. Драные джинсы – не дань моде, а следствие суровых будней, судя по зверски обтрепанным снизу штанинам. «Дитя подворотни», – говорила про таких свекровь. В целом – вылитый пират. Или уголовник мелкого пошиба, что в общем-то одно и то же.
– Откуда ты знаешь про Муму? – внезапно спросила Вика.
Не самый уместный вопрос в данных обстоятельствах, но не спросить она не могла.
– Один знакомый рассказал. Русский. Моряк.
Упоминание о моряке в контексте размышлений о пиратах прозвучало как нельзя более уместно. Хмырь, как есть хмырь, думала Вика, отчаянно пытаясь найти, за что ухватиться в нагромождении хаоса. Зачем он меня сюда притащил?
– Почему мы приплыли сюда?
Он пожал плечами:
– Безопасное место. Здесь тебя не отыщут.
Вика сделала шаг вперед, вглядываясь в его лицо:
– А почему ты вообще за меня заступился?.. – Она вдруг осознала, что понятия не имеет, как его зовут.
Словно прочитав ее мысли, он отвесил шутовской поклон:
– Бенито.
– А я – Виктория, – мрачно сказала Вика. – Виктория в переводе значит «победа».
Он усмехнулся. Конечно, с горечью подумала она, на его месте я бы тоже посмеивалась.
– Ну извини! Имени «идиотское поражение» в России не существует. – Она огляделась. – Так почему ты меня защитил перед теми двумя? И кто они были?
Из груды мебели Бенито вытащил низкий резной столик, поставил на ковер и сел, скрестив ноги по-турецки. Щелкнул пальцами – и в ладони сама собой возникла пачка сигарет. Он закурил, небрежно роняя пепел прямо на столик (насколько Вика могла судить, антикварный).
– Они были те, кто тебя убьет.
Вика почувствовала, что ей тоже необходимо сесть. И, пожалуй, даже закурить. Хотя больше всего хотелось пить.
– Здесь есть вода? – голос звучал до отвращения слабо.
Парень с той же усмешечкой обвел рукой окружающее пространство: мол, вся Венеция к твоим услугам.
– Я хочу пить, – тихо сказала Вика.
Он помолчал, разглядывая ее, бросил тлеющую сигарету на столик и поднялся.
– Жди здесь. Никуда не уходи.
Ей даже хватило сил рассмеяться над его последней фразой. Куда же, интересно, она может пойти? Ей и до окна не добраться, через которое они попали сюда.
Бенито спустился по лестнице со второго этажа. В руках его было блюдце с порезанным на четвертинки яблоком и бутылка воды. И то и другое он поставил перед ней, а сам снова устроился на полу с сигаретой.
Вика накинулась на яблоко и воду как человек, спасенный с необитаемого острова. Она не ожидала, что настолько проголодалась.
– О чем мы говорили? – поинтересовался Бенито, пока она вгрызалась в сочную свежую мякоть.
– Почему ты пришел мне на помощь?
– А! Я знаю этих людей! – он запрокинул голову и выпустил кольца дыма в потолок. – Бенито всех знает в этом городе. И не только в этом!
Он покосился на нее, словно проверяя, оценила ли она его масштаб личности. Вика торопливо закивала: да, мол, ей все понятно. И Молдаванка, и Пересыпь. Все обожают Беню-моряка.
– Люди стали говорить странное, – веско уронил парень. – Что ищут одну женщину. Будут караулить ее возле полицейских участков.
– Кто ищет? – тихо спросила Вика, забыв про яблоко.
– Я не собирался вмешиваться, – он пожал плечами, будто не слышал ее вопроса. – Бенито все равно. Я здесь ни при чем. Я не играю в эти игры. У меня своя игра.
Он затушил окурок об пол.
– Но когда увидел тебя, вспомнил отель. Ты вмешалась тогда. Я вмешался сейчас. Все справедливо. Я был у тебя в долгу. Долг закрыт.
– У хозяина отеля не было ножа, – тихо заметила Вика.
Он отмахнулся от этого факта как от незначительного.
– Этот жадный… – тут он употребил слово, от которого Вика покраснела, – заставил бы меня отсидеть за каждый осколок его паршивой вазы.
– Вы с ним поссорились? – наивно спросила Вика.
Бенито рассмеялся.
– Не с ним. Один постоялец, лягушатник. Чванливый кретин. Требовал, чтобы ему сворачивали полотенце.
– Как сворачивали?
– Чтобы было красиво. Лебедем. Цветком.
Вика вспомнила. Лебедей и прочие заковыристые фигуры крутили горничные в турецком отеле, куда Олег повез ее на медовый месяц. Медовый месяц длился целых одиннадцать суток, и каждый день, возвращаясь с купания, Вика находила на кровати небольшой шедевр дизайнерской мысли.
– И ты не свернул? – сочувственно спросила она.
– Свернул.
В цыганских глазах Бенито заплясали черти. Он выудил из кармана мятый платок и в несколько ловких движений превратил его…
Вика поперхнулась яблоком.
– Ты поставил это на кровати у постояльца? – она недоверчиво уставилась на то, что случилось с несчастным платком после всех метаморфоз.
– Почему только на кровати? – удивился парень. – Везде. На столе. На телевизоре. На его вонючем чемодане. На подоконнике. Всего двадцать три штуки.
– Видно, в прачечной был большой запас полотенец, – пробормотала Вика.
Она представила, как злосчастный француз входит в номер и обнаруживает себя в окружении анатомически безупречных розовых махровых фаллосов.
Теперь ей стала понятна ярость владельца отеля. Успокаивать взбешенного постояльца не многим придется по вкусу.
Не говоря уж о том, что кому-то пришлось разматывать двадцать три рукотворных произведения Бенито.
– И долго ты проработал у Иланти?
– Две недели! – он выставил перед собой большой и указательный. – «Бенито принеси, Бенито прибери, Бенито помоги, Бенито беги еще быстрее!» – парень очень похоже передразнил бас хозяина. – Бенито делает все, а потом лягушатник разговаривает с Бенито как с куском дерьма.
