Джеймс Кейн - Почтальон всегда звонит дважды. Двойная страховка. Серенада. Растратчик. Бабочка. Рассказы
И Багз стоял в дверях, смотрел на меня, усмехался, а потом вдруг перестал усмехаться и смотрел уже совсем по-другому — эдак цепко и жестко. И тут я услыхал в небе над головой рев моторов. Ну короче, вы поняли, куда я клоню. Дверь кухни выходит на задний двор, а там на стене стоит охранник. Но и охранник тоже человек, как и все мы, разве нет?.. И еще неравнодушен к разным там армейским штучкам и просто обожает глазеть на всякую там технику. Ну и естественно, он так и замер с ружьем в руках и закинул голову посмотреть, что ж это там такое летит. Тут из-за туч вырвалось звено из трех двухмоторных самолетов, за каждым тянулся белый раздвоенный шлейф. И наш Багз не стал терять время зря. Махнул мне рукой, и мы сделали буквально два шага. После чего он проверил, как там впереди, а я попятился назад. А затем Багз рванул к фургону, ну и я, естественно, следом. И мы залегли между разрубленными на четвертинки тушами.
И едва успели распластаться на животах, как вышел водила, все еще обмениваясь шутками с ребятами с кухни. Сел в кабину, завел мотор, проехал немного и остановился. И мы слышали, как он говорит что-то охранникам у ворот. Затем он снова включил мотор и рванул вперед, вниз по склону холма, и так быстро разогнался, что мне пришлось поплотней захлопнуть пасть — это чтоб ветер не вытряс всю душу. Ха-ха-ха, вот так! У Багза, похоже, были те же проблемы, но оба мы пока держались и сидели тихо, как мышки, чтоб водитель, не дай бог, нас не услышал. Толстый, невзрачный такой коротышка, он вел машину и пел "Тюремную песню" — просто жуть до чего паршиво. Но потом, съехав с холма, сбросил скорость. И тут Багз хватает меня за плечо и встает. Встает во весь рост, и я вижу его лицо. Оно искажено, и взгляд у него как у маньяка. А руки — так прямо готовы вцепиться водителю в глотку.
Тут я наконец очнулся. Господи, да мне ж осталось сидеть всего какой-то месяц, и во что я ввязался?.. Сижу в фургоне с убийцей. А стало быть, вину его мы будем делить поровну, чего бы он там дальше ни натворил. И тогда я закричал водителю, громко, во всю мочь. Тот ударил по тормозам и обернулся, но было слишком поздно. Багз, потеряв равновесие, свалился прямо на него и стал душить — у бедняги язык вывалился изо рта. Я вцепился в Багза и умолял его не делать этого. А потом вдруг заметил, что с машиной что-то неладно. Она потеряла управление и несется вперед и через две секунды вполне может оказаться в канаве и перевернуться. Если, конечно, ничего не предпринять. И тогда я перегнулся, схватился за руль и на животе переполз вперед, на место рядом с водителем. Так что левой ногой мог теперь дотянуться до тормозов.
Все это время Багз, вцепившийся в парня мертвой хваткой, оттаскивал его назад, и тело бедняги изогнулось дугой, а колени упирались в руль. А потом что-то тихо так хрустнуло, и у меня тошнота подкатила к горлу. А после я увидел, что за рулем уже не этот несчастный, а Багз. Он хрипло дышал, прямо как какое-то животное, однако умудрился переключить передачу, и мы снова ехали нормально. А чуть погодя он и говорит:
— Слазь туда, назад. Пошарь у него по карманам, может, курево найдется.
— Сам слазь.
— Ты тут пассажир или кто?
— Нет, просто пропащий человек.
— О'кей, пропащий человек. Тогда советую поглядывать назад и проверять, нет ли погони. Потому как если они еще не хватились, у нас есть маленько времени. Ну, пока не поднимут тревогу.
— У тебя что, зеркала, что ли, нет?
— Ах, ну да, позабыл. Ты просто пассажир, сел покататься, да, сука?
— Зачем ты убил этого парня?
— А ты как думаешь, зачем? Или он с нами, или против нас. А теперь об этом можно не думать. Он больше не помешает.
— Но можно было его просто связать. На худой конец — выкинуть из машины. Короче, как-нибудь да избавились бы. А теперь на нас навесят еще убийство.
— Мы все сделали правильно.
— Не мы, а ты.
— Будем считать, тебе это зачтется. На том свете.
— Ладно. Заткнись и веди машину.
— Тоже мне, умник нашелся…
Тогда я размахнулся и врезал ему кулаком прямо по зубам. Нога его соскользнула с педали газа, фургон замедлил ход. Я надавил на тормоза, и мы остановились. Я еще разок дал ему по зубам так, что из разорванной губы хлынула кровь. Затем схватил этого гада за шкирку, оттащил от руля и стал бить. И бил до тех пор, пока рука не онемела, а физиономия у него стала… ну точь-в-точь те отходы, что мясник швыряет в ведерко. Потом толкнул его на свое место. Сел за руль, и мы поехали дальше. Но ничего хорошего я в том не видел. Мы находились в старом фургоне для перевозки мяса, дождь заливал ветровое стекло, сзади в кузове у нас лежал покойник. И куда ехать — было совершенно непонятно. Однако я почувствовал себя немного лучше.
На приборной доске я увидел кнопку. Подумал, что это радио, и нажал. Может, услышим, что там происходит, узнали они уже о побеге или нет. Но вместо радио там оказалось совсем другое. Панель откинулась, за ней открылся бардачок, полный сигарет, жвачки, каких-то карт, яблок, и еще там был вроде бы фонарик. Я взял сигарету, прикурил, глубоко затянулся, и все это время Багз не сводил с меня глаз. И я подумал: дать ему, что ли, сигарету? Потому как сам он шевельнуться не мог — после того, как я его отделал. А может, еще мало досталось, сукиному сыну… И я начал было вытаскивать сигарету из пачки, но тут он протянул лапу. И я увидел, что то был вовсе никакой не фонарик, а револьвер. И он не сводил с него глаз.
— Эй, ты, крыса, слышь, чего говорю?
— Не глухой, Багз.
— Веди машину.
— Я и веду.
— Веди, куда я скажу.
— Валяй, говори.
Он сказал, и мы начали вилять и описывать зигзаги. То выезжали на автомагистраль, то съезжали с нее на простую дорогу. Но я так понял, что направлялись мы к Лос-Анджелесу и что город уже близко. Впереди нас все время ехал зеленый седан. Какое-то время Багз молча смотрел на него, жуя шоколадки, которые отыскались в бардачке под яблоками. А потом выпрямился на сиденье и говорит:
— А ну наддай ему в зад! Наддай, говорю!
— Что это значит — наддай?
— Наддай, чтоб он убрался с дороги.
Я осторожно приблизился к зеленой машине. Затем прибавил газу и стукнул его в задний бампер. И, не успев опомниться, вижу: Багз выскакивает из фургона и бежит вперед, запихивая револьвер за пояс брюк. Ну и конечно, тот парень, что ехал в зеленой машине, вышел, и Багз начал что-то орать и показывать на наш фургон. Но парень, похоже, никак не врубался, ему было не до того. Он глаз не сводил с Багза, а лицо у того было все в крови, и бедняга никак не мог понять, как это от такого легкого столкновения Багз мог раскурочить себе всю морду. А Багз все кричал ему что-то, но в это время мимо проезжала длинная колонна трейлеров, и он не хотел рисковать ребята-дальнобойщики могли вступиться за этого парня. Но как только они проехали, этот ублюдок выхватил револьвер и приказал парню снять одежду и отдать все бабки, что при нем были. Тут я очнулся, выскочил из фургона, обежал их справа, запрыгнул в зеленую машину и взялся за руль.
Но Багз, похоже, предусмотрел и это. Как только я оказался за рулем, он оттеснил парня, и тот теперь загораживал мне дорогу. Теперь этот заморыш покорно выполнял все приказы Багза — стаскивал с себя шмотки одну за другой. А Багз складывал их на капот и прикрывал дождевиком парня. Наконец тот остался нагишом и, стуча зубами от холода, умолял Багза оставить его в покое. Тут Багз и всадил в него пулю — ну прямо как в кино. Сперва вижу, как они стоят перед капотом, по разные стороны от сложенной на нем одежды, а в следующую секунду гремит выстрел. И Багза я вижу, а того парня — уже нет. Затем Багз сгребает все шмотки, сует их под мышку и запрыгивает ко мне в седан на заднее сиденье. И говорит: "Вперед!" Я завожу мотор и резко выворачиваю руль влево, но все равно машина так легонько подпрыгнула, точно мы переехали через что-то мягкое.
Когда примерно через полчаса Багз перебрался на переднее сиденье, на нем уже была одежда того парня. И морду он маленько оттер от крови. Вообще-то выглядел он все равно хреново, зато, в отличие от меня, сменил тюремные штаны и пересчитывал денежки. Денег было немного, но считал он их страшно долго. А потом и говорит:
— Ты небось опять спросишь, на кой я его убил, верно?
— Сам кашу заварил, Багз.
— Да такой сопляк, как этот… кому он, на хрен, нужен? К тому же опознают его не скоро, ясно? Ведь при нем ни водительских прав, ни клубного галстука, ни ярлычка на пиджаке — короче, ничего. А потому опознают его не скоро. И все это время мы будем ехать, усек, придурок? Мы едем в этой машине, и никто не знает, откуда у нас эта машина, чья она и все такое. Никто ничего не знает. Кроме того, что мы больше не ворочаем мясные туши! Ясно тебе?
— О, очень умно. Теперь понимаю.
— А пришил его для того, чтоб не стал колоться перед легавыми. Чтоб не вякнул лишнего, усек? Ну и потом все мы, конечно, знаем, что это ты прикончил его.
