Б. Седов - Отшельник
Со стороны привала раздался еще один крик, но на этот раз мы даже не вздрогнули, настолько хорошо было сидеть рядом с живым огнем и наблюдать за его игрой. Тени и отблески шевелились вокруг, а над головой, в страшной вышине, сияли яркие звезды.
Что им до нашей суеты!
Прошел час, и за это время до нас не донеслось ни звука.
- Слушай, - забеспокоился вдруг Тимур, - а вдруг этот Штерн - супермен какой-нибудь: взял да и освободился! Замочил Семена с Афанасием и сейчас подбирается к нам. Я засмеялся:
- Что это с тобой? Вроде и «план» не куришь уже месяц, а такой бред несешь? Как это он освободится, посуди сам.
- Ну, не знаю… - Тимур смутился, - «измена» вдруг накатила.
- Не дергайся, - успокоил я его, хотя то, что он сказал, мне самому не понравилось.
А вдруг?
И тут до нас донесся звук, услышав который, я решил, что у меня случился приступ белой горячки. Но, посмотрев на Тимура, я понял, что он услышал то же самое.
- Во, блин! - сказал он изумленно, - ни хрена себе!
Звук повторился, и мы вскочили на ноги.
В ночной тайге, за десятки километров от людей, под чистым ночным небом пронзительно прозвучал… обыкновенный милицейский свисток. И прозвучал он как раз с той стороны, где остались Семен, Афанасий и плененный нами Штерн.
Мы переглянулись и дернулись было в ту сторону, но Тимур сказал:
- Подожди. Надо костер затушить.
Мы тщательно затоптали огонь, только что ласкавший наши грешные души, и пошли в сторону свистка. Когда впереди показался свет костра, мы замедлили шаг, и я достал ствол. Передернув затвор, я снял «беретту» с предохранителя и на всякий случай направил ее прямо перед собой.
- Прикрывай меня, - прошептал я Тимуру, и он, держа в руке «макарова», отстал на несколько шагов.
Но наше беспокойство оказалось излишним.
Штерн по-прежнему лежал на земле, растянутый между колышками, а Семен с Афанасием сидели у огня с кружками в руках и вполголоса переговаривались о чем-то.
Мы вышли к костру, и я, избегая смотреть на Штерна, громко спросил:
- Кто свистел?
- Я, - ответил Семен.
- «А старушка где?»
Семен засмеялся и сказал:
- Нет, там, в фильме, не так.
- А как? - спросил я.
- Да я и сам не помню, но не так.
- Откуда свисток-то взялся? - спросил я, присаживаясь к огню.
- У этого нашли, - Семен кивнул на Штерна.
Я с опаской взглянул на нашего пленника, и, к своему удивлению, не обнаружил на нем никаких следов бесчеловечных пыток, от которых можно было бы так орать.
Я еще раз оглядел его, но так ничего и не заметил.
Вот только взгляд у него был какой-то… жалкий, что ли…
Повернувшись к Афанасию, я спросил:
- Ты что - знаешь какие-то особые шаманские пытки, которые не оставляют следов?
Афанасий усмехнулся:
- Однако, знаю.
Семен крякнул:
- Да он его и пальцем не тронул. Только посыпал в костер каких-то кореньев и давай скакать вокруг этого урода. И бормотать что-то. Мне и самому страшно стало, а уж этот-то и вовсе заверещал, как резаный, аж обгадился от страха.
Я принюхался - и действительно: слегка воняло.
- Я его испугал маленько, - сказал Афанасий, - ты же сам сказал, что нужно по-другому.
- Ну и как? - поинтересовался я.
- Нормально, - кивнул Афанасий, - он тут нам такого порассказал…
- Да уж, - подтвердил Семен, - услышишь - не поверишь.
- Значит, цель достигнута?
- Ага.
- И можно уходить?
- Можно.
В это время из леса бесшумно вышел Макар.
Я взглянул на него:
- Ну, тогда пошли. Веди нас, верный Гайавата!
Афанасий улыбнулся и ответил:
- Пошли.
Во время нашего разговора Штерн испуганно переводил глаза с одного на другого, и теперь, услышав, что мы собираемся уходить, спросил совершенно другим, слабым и робким, голосом:
- А как же я?
- Ты? - я удивился, - а тебя мы не тронем. Правда?
И я посмотрел на Семена.
- Точно, не тронем, - ответил он серьезно.
Мы затоптали костер и ушли, а Штерн остался в кромешной тьме, крепко привязанный к колышкам, и ему оставалось только любоваться ночным небом и дожидаться, пока на него набредет какой-нибудь волк или медведь. А может быть, до этого его муравьи обнаружат. Тоже ничего.
Когда мы отошли метров на триста, Семен вдруг остановился и сказал мне:
- Дай фонарик.
Я удивился, но отдал ему фонарь.
- Понимаешь… - Семен нахмурился, - если бы… В общем, я не такой, как он.
И ушел в темноту.
Через несколько минут мы услышали гулко разнесшийся по ночной тайге выстрел.
* * *
Обратно мы шли не торопясь, и на исходе второго дня вышли на уже знакомое место на берегу Оби, откуда до моего дома оставалось не более десяти километров. Спешить, в общем-то, было некуда, поэтому я решил сделать привал, чтобы оставшийся путь проделать не спеша, как на прогулке.
Макар занялся приготовлением чая, а все остальные расположились вокруг костра, вытянув уставшие ноги. За четыре дня мы прошли около сотни километров, и это чувствовалось. Опершись спиной на ствол дерева, я ощущал, как гудят мои ноги, отвыкшие от столь дальних переходов.
- Как, говоришь, зовут твоего приятеля, который сейчас мою фазенду охраняет? - обратился я к Афанасию.
- Василий, - коротко ответил Афанасий, поправляя шнуровку своих ичигов из мягкой оленьей кожи.
- Он там собачек кормит, не забывает?
- А как же! Здесь, в тайге, собак в первую очередь кормят. Сам голодай, а про собачек не забывай.
- Ага, - засмеялся Тимур, - если сам проголодаешься как следует, то и собачатиной не побрезгуешь.
- Бывает, - кивнул Афанасий, - и так бывает.
- Ну, будем надеяться… - сказал я, - вообще-то еды там - за месяц не съесть, так что до корейской кухни дело не дойдет.
Семен сидел молча, неподвижно уставившись в огонь.
Я посмотрел на него и спросил:
- Этот… Штерн… Он сказал, что ты завалил аж целых четырнадцать человек. Это что - правда?
- Правда, - неохотно кивнул Семен.
- Как же так вышло-то?
- А очень просто. Случилось так, что понадобился крайний. И на меня свалили столько всего, что хватило бы на десятерых. И кражу, и убийство, и мошенничество, и подделку документов, и чуть ли не промышленный шпионаж. И ведь нашли лжесвидетелей, гады, заплатили всем, кому было нужно, ментам, прокурору и даже адвокату. Он, падла, все, что от меня узнавал, переделывал так, чтобы им удобнее меня похоронить было. Ну, я сбежал из-под стражи, когда возили на место преступления, которого я не совершал, а дальше… В общем, я их всех по одному перебил. Четырнадцать человек… Хотя называть их людьми - себя не уважать. Четырнадцать… Прокурор, менты продажные, трое лжесвидетелей, следак, хозяин той фирмы, в которой все произошло, еще всякие… Один остался - адвокат, который вместо того, чтобы спасать меня, помогал топить. Когда я к нему пришел, там меня и взяли. Дали пожизненное и привезли в этот «санаторий».
И Семен мотнул головой в ту сторону, откуда мы пришли.
- Вот и вся история, - закончил он.
- Знакомая история… - задумчиво сказал я.
- Знакомая, говоришь? - Семен посмотрел на меня, - с тобой тоже такое было?
- Ну, не совсем такое, но кое-что было. Я не люблю об этом рассказывать.
Я бросил в костер сухую ветку и добавил:
- Что у кого было - не важно. Важно - что будет.
- А ничего особенного не будет, - мрачно сказал Семен, - не знаю, у кого как, а у меня все будет очень просто. Объявят всероссийский розыск и в конце концов поймают. А там уж наверняка вышку дадут.
- Не суетись раньше времени, - сказал я и повернулся к Афанасию, который сосредоточенно наливал в наши кружки чай.
- А ты, народный ханты-мансийский герой, может быть, расскажешь, что у тебя с этим Штерном было? Все уже поведали свои душещипательные истории, один ты остался.
