Ксавье Монтепен - Кровавое дело
Закурив сигару, он вышел из дома.
Две кареты, в которых приехали посетители, стояли перед дверями больницы. Будучи человеком крайне предусмотрительным, Луиджи на всякий случай заметил их номера.
Он дошел до биржи и взял карету.
— Куда мы едем? — осведомился кучер.
— Я беру вас на часы. Мы должны остановиться на углу улицы Sante. Я — полицейский агент.
— Ну? — подмигнул кучер.
— Да. Двадцать франков на чай, если вы окажетесь смышленым и будете понимать меня с полуслова.
Пьемонтец прижался в угол кареты, которая через несколько минут остановилась на углу бульвара Пор-Рояль и улицы Sante.
Опустив шторы на три четверти, чтобы не заметили снаружи, Луиджи мог отлично видеть две кареты, стоящие около лечебницы Пароли.
В пять часов он увидел посетителей, выходящих из ворот.
Луиджи велел кучеру следовать за одной из карет.
— За которой?
— А я вам скажу, когда они проедут мимо.
Кучер подобрал вожжи и стоял, готовый тронуться по первому знаку своего пассажира, которого он считал полицейским агентом, исполняющим в данный момент свою службу.
Кареты тронулись и поехали по направлению к бульвару Сен-Мишель.
Во второй карете пьемонтец заметил Оскара Риго, которого было очень легко узнать по руке на перевязи.
— Последняя, № 1954.
На улице Бонапарт кучер Луиджи осадил лошадь, так как карета, за которой он ехал, остановилась в двадцати пяти шагах от него.
Все вышли.
Анжель и ее друзья находились перед домом, где жил Фернан де Родиль. Обменявшись с друзьями несколькими словами, Анжель вошла в дом, а Софи и трое мужчин отправились дальше.
Луиджи видел все это.
— Я оставляю вас, — сказал он кучеру и выскочил, сунув ему предварительно обещанные двадцать франков.
Он издали следовал за четырьмя ничего не подозревающими и спокойно разговаривающими людьми. Они остановились на углу улицы Генего.
Не желая, чтобы его заметили, Луиджи продолжал идти дальше, замедлив шаг, и прошел мимо группы как раз в тот момент, когда Оскар говорил Леону Леройе:
— Я только на минуточку зайду домой, чтобы захватить кое-что, и опять побегу в Монтрейль разыскивать моего стекольщика.
Оскар Риго распрощался и отправился на улицу Генего.
Луиджи немедленно бросился за ним.
Оскар вошел к себе.
Луиджи, не колеблясь, вошел в подъезд следом.
Брат Софи медленно поднимался по лестнице.
Пьемонтец старался идти так же тихо, как и он.
Оскар был до такой степени занят собственными мыслями, что даже не заметил, что кто-то шел за ним.
На третьем этаже он остановился и, вынув из кармана ключ, отворил дверь.
Оружейник прошел этажом выше и остановился, услышав, что дверь захлопнулась.
— Так вот где твое гнездо, — прошипел он. — Ладно, больше мне ничего и знать не нужно.
С этими словами он быстро спустился вниз, перешел на другую сторону улицы и, остановившись на углу, снова принялся наблюдать.
Оскар вышел из дома через несколько минут, ничего не подозревая, прошел мимо шпиона и, дойдя до Нового моста, затерялся в толпе.
— Иди, мой любезный, иди себе в Монтрейль, — проговорил Луиджи с нехорошей улыбкой.
Он зашел в маленькое кафе и стал ждать ночи, безмятежно попивая абсент. Но ни абсент, ни сигары не мешали ему обдумывать план кампании.
«Я бы великолепнейшим образом мог прихлопнуть его тут же на лестнице, — думал он, — но это бы значило играть в слишком большую игру и подвергать себя громадному риску. Жилец какой-нибудь, возвращающийся домой… не вовремя открытая дверь… и конечно: тут же тебя и цап-царап! Нет, первая мысль всегда бывает самая лучшая, и я буду поступать по своему первоначальному плану».
Пробило восемь часов.
Ночь была так темна, что газовые фонари еле-еле освещали улицу.
Луиджи вышел из кафе и, пройдя улицу Дофин, снова очутился на улице Генего. Не торопясь и стараясь скользить вдоль стен, он пробирался к жилищу Оскара.
В эту минуту улица была совершенно пустынна.
Пьемонтец толкнул дверь подъезда, чтобы узнать, не заперта ли она. Дверь подалась тотчас же.
Он вошел в коридор, тускло освещенный единственным газовым рожком, поднялся по лестнице, не замеченный консьержкой, занятой чисткой сапог, и пошел наверх, стараясь приглушить шум своих шагов.
Дойдя до третьего этажа, скупо освещенного лампой, висящей на втором, он подошел к двери Оскара и дважды в нее постучал.
Луиджи ждал, но никто не ответил и из квартиры до него не донеслось ни малейшего шороха.
— Черт возьми! — воскликнул Луиджи. — Ясно, что он все еще ищет стекольщика в Монтрейле! Я положительно ничем не рискую!
Он принялся рассматривать замок, но керосиновая лампа давала слишком мало света. Тогда он зажег несколько спичек и при их свете принялся подробно разглядывать замок. Довольная улыбка озарила его лицо. Вынув связку ключей, он выбрал один. Ключ повернулся с первого же раза, и дверь отворилась.
Войдя в квартиру, он бесшумно закрыл за собой дверь.
Вынув снова из кармана спички, он зажег свечку, стоявшую в медном шандале на полке рядом с какой-то бутылкой.
Налево находилась дверь, которую он и отворил. Она вела в темненькую каморочку, где спал Оскар в то время, когда у него жила Эмма-Роза. На постели лежал матрац и сложенные простыни, одеяло и подушки.
Луиджи отворил другую дверь и оказался в комнате, которую после отъезда Эммы-Розы занял Оскар. Комнатка была так мала, что кровать от стены доходила почти до самой двери.
Он подошел к окну, выходившему на улицу, и посмотрел из-за занавески.
«Улица Невер, — подумал он. — Пустынная улица. Лавок нет, окон совсем мало, одним словом, все идет великолепно».
Выйдя из квартиры, он тщательно запер дверь и, отделив ключ, положил его в карман, затем спустился по лестнице, никем не замеченный, вышел из дома и, взяв на ближайшей бирже карету, поехал в Монтрейль.
Оскар Риго прибыл туда незадолго до сумерек.
Утром этого дня он уже начал свои розыски, справился, в каких местах обычно собираются поесть и отдохнуть стекольщики, по большей части населяющие этот квартал.
Виноторговцы, к которым он обращался, отвечали, что почти все стекольщики собираются в кафе пьемонтца Пастафролла.
Когда Оскар вошел в заведение Пастафроллы, оно было почти совершенно пусто. Толстяк царил за прилавком, проверяя счета, старательно подводя итоги в больших засаленных книгах.
Оскар уселся за один из ближайших к конторке маленьких столиков и спросил вермут.
Патрон сдвинулся с места самолично, чтобы подать ему, но в то же время искоса тщательно изучал его, так как не мог признать в нем обычного посетителя.
— Вы, должно быть, не из здешних? — выпалил он наконец, будучи не в силах сдержать свое любопытство.
— Я сегодня у вас здесь в первый раз, и мой приход вовсе не случайный. Я пришел за маленькой справочкой об одном стекольщике.
Бледное, жирное, широкое лицо патрона приняло какое-то неопределенное выражение, и в то же время он иронически проговорил, устремив на Оскара свои маленькие блестящие глазки:
— А разве у вас украли что-нибудь, когда вставляли стекло?
— Несколько дней назад какой-то стекольщик вставлял стекло в квартире моей сестры. Он не только ничего не унес, а, напротив, оставил у нас одну вещь, принадлежащую ему.
— Какую вещь?
— А вот эту!
И с этими словами Оскар вынул из кармана алмаз, новенький, блестящий, и поднес его к самому носу Пастафроллы.
— Diabolo! — воскликнул толстяк. — Да ведь это стоит двадцать пять франков, как пить дать! Целый день пропал у того, кто потерял эту штуку!
— Вот потому-то я и ищу его. Я бы принес его и раньше, да мы сами нашли его только сегодня утром. Представьте себе: он завалился за диван.
— У вас есть какие-нибудь причины думать, что стекольщик, потерявший этот алмаз, непременно из здешних?
— Нет, я вовсе не знаю, из какого он квартала. Он просто проходил по улице, а мы его окликнули. Я только осведомился, где стекольщики чаще всего собираются, — мне указали Монтрейль и ваш кабачок, вот и все!
— В таком случае подождите, пока они соберутся ужинать.
Мало-помалу большая комната наполнялась посетителями, так что к девяти часам за столиками уже не было ни одного пустого места.
Толстяк подошел к Оскару.
— Ну вот, теперь время смотреть в оба, — сказал он, — все они, или почти все, уже в сборе.
— Не потрудитесь ли вы спросить у них об этом сами?
Гигант Пастафролла засел за конторку и крикнул громким басом:
— Эй, дети, помолчите-ка минутку!
Разговоры прекратились, как по волшебству. За столиками воцарилось глубокое молчание, и взгляды всех вопросительно устремились на Пастафроллу.
— Кто из вас потерял почти что новый ключ?
Все, точно сговорившись, одинаковым движением опустили руки в жилетные карманы и, пошарив, почти единогласно ответили:
