Алекс Бэлл - Белый Слон
— Бикукулин, — Шахматист сделал несколько тяжелых хлопков в ладоши. — Браво! Не думал, что ты настолько близка к истине. В вине было всего-навсего успокоительное, быстро выводящееся из организма. Потому его не обнаружили в крови Антона Крымова. Оно притупило его внимание, и чувства самой Людмилы, чтобы ей было не так страшно пройти через смерть. По моему поручению она вколола себе обычный новокаинамид, который можно купить в любой аптеке. Он подавляет проводимость нервных волокон при их возбуждении, снижает сердечный ритм. Это было необходимо для того, чтобы вторая инъекция не привела к летальному исходу. Бикукулин может вызвать судороги и привести к смертельному исходу, а действие новокаинамида спровоцировало побочное действие — каталепсию. Дыхание остановилось, мускулатура стала восковой, сердцебиение практически не ощущалось… Идеальные симптомы, плюс к ним — гиперемированность кожи. Три часа в ледяной воде законсервировали тело, и мозг не был поврежден. Константин выкрал тело и доставил на другой берег. Я отвез ее в соседний город, где есть знакомый… врач. Вернуть Милу к жизни было делом техники. Согревание, промывание желудка, реанимирующие действия…
Он замолчал в ожидании.
— Если бы ты применял свои знания и ум на благие дела, цены бы тебе не было, — с чувством сказала Валерия. Она искала способ подвести его к нужному вопросу, к смыслу всего этого «хода». Но пока не очень получалось.
— Благое дело… — человек в маске развеселился. — Что ты можешь знать о благих делах? Много ты их совершила?
— Нет, — спокойно ответила Валерия. — Но, по крайне мере, я не использую людей в своих целях и не отнимаю чужие жизни.
— Бездействие еще не есть благо. Возможно, оно еще хуже, чем убийство. Бездействие равно предательству. Ведь все люди братья, не так ли? Наверное, поэтому вы терпите друг друга, играете в любовь и привязанность. А когда дело коснется жертвенности, бежите прочь, не в силах потратить на «ближнего» кусочек своей жизни. Бездействовать не меньшее зло, чем самому быть палачом.
Шахматист говорил почти без эмоций, неторопливо гладил ворона, и смотрел на Валерию, как удав на кролика.
А она все пыталась понять, что же ему нужно.
Игра вновь продолжилась. Лера не узнала почти ничего нужного, но старалась не прерывать разговор. Возможно, Шахматист потеряет бдительность и проговорится.
Она переставила очередную фигуру, и сказала.
— А тебе не приходило в голову, что не все притворяются?
— Конечно же не все! — Шахматист тоже переставил фигуру. Пока никто никого не съел. — Большинство даже не считают нужным притвориться. Они открыто живут по закону «каждый сам за себя». Куда ни взгляни — все пытаются урвать кусок пожирнее.
Лера старалась сохранять спокойствие и сделала ход.
— Ты судишь по себе? Не все равнодушны. Некоторые искренне сочувствуют своим близким и даже совершенно незнакомым людям. Только не у всех людей хватает смелости подойти и помочь. Они боятся показаться навязчивыми. И этот страх окружающие приравнивают к равнодушию.
Шахматист провел рукой по перьям и переставил коня. Игра была напряженной, соперники были практически равны. Точнее, Шахматист хотел, чтобы Лера так подумала. И она это поняла.
Он сказал.
— Трусость и слабость не оправдание. Это порок, с которым люди не желают бороться. Это чума, которую превратили в религию. Слабостью оправдывают нежелание бороться с пороками, слабостью прикрывают свои недостатки. Говорят, что у них нет силы воли… А она есть у всех. И если бы люди захотели… — тут Шахматист замолчал, не окончив предложение. — Но, что я говорю. Ты ведь и сама так считала. Разве нет?
Лера только что занесла руку над доской, но так и замерла. Да, после пропажи брата она несколько лет сталкивалась с равнодушием, и думала почти так же, как он. Пока не появились Даша и Женя. Пока она не поняла, что невозможно глядя со стороны узнать, борется ли человек со своими слабостями, и по какой причине поступает так, а не иначе.
Лера справилась с нахлынувшими эмоциями и поставила слона на доску.
— Молчишь… — прозвучал голос из-под маски. — В глубине души ты со мной согласна. Мы чем-то похожи. Ну а что касается твоего последнего высказывания… Да, люди выживают, у них нет времени на жизнь. А я не хочу выживать. Я хочу жить.
— Лишая жизни других? — Лера резко переставила коня.
Их диалог походил на прилив и отлив. То голос Шахматиста тихо шелестел в полумраке, то голос Валерии эхом отзывался от стен. И так по очереди: прилив — отлив, шелест — гром.
— Это лишь дорога, не путай ее с целью.
Лера до того разозлилась, что не заметила, как съела еще одну фигуру.
— Цель? И в чем же она заключается, твоя цель?!
— Первый вопрос был куда удачнее, — осадил ее Шахматист. — Но, мне это только на руку. Ты потратила второй вопрос впустую, потому что я уже ответил.
— Что? — Лера не сразу поняла, что держит в руке вражескую ладью.
И только тут она осознала, что это был вопрос в обмен на фигуру. Шахматист намеренно заговаривал ей зубы, лишая возможности задать правильный вопрос.
— Когда ты ответил? — Лера попыталась выгадать из вопроса хоть что-то. — Не припомню…
— Ты разочаровываешь меня, — прошелестел голос. Лера вдруг поняла, почему он так странно звучит. Из-за маски, которая плотно прилегала ко рту, но в то же время создавала особый резонанс, и изменяла голос. — Из нашего предыдущего разговора моя цель должна быть ясна. Я хочу сделать мир лучше.
Он был бесстрастен, но Лера могла поклясться, что под маской он усмехается.
— Как можно сделать мир лучше, убивая людей?!
Шахматист вздохнул и разочарованно произнес:
— Неужели я ошибался в тебе? Такие глупые вопросы… Убийства это лишь дорога, ведущая к цели.
— Ты жульничаешь! — крикнула Лера. — Ты не ответил на вопрос прямо! Ты должен был сказать, для чего нужны эти смерти, эта игра…
— Я предупреждал, — строго оборвал Шахматист. — Формулируй вопросы правильно. Ты спросила в чем моя цель — и я ответил. Это моя цель, сделать мир лучше, потому что люди стали настолько жалкими, что недостойны даже иметь право на существование. Если бы ты спросила, каков должен быть итог игры и что я хочу сделать для достижения цели — я бы ответил.
— Что бы ты ни задумал, такой путь не может привести к твоей «благой цели», — тихо сказала Лера, чувствуя накатившую вдруг слабость. — Какое ты имеешь право решать, чего достойны люди? Если на то пошло, то это может решать только тот, кто дал им жизнь.
— Или тот, кто лучше них, — спокойно ответил Шахматист. Без гордости, уверенно, словно из его уст прозвучала беспрекословная истина.
Лера посмотрела на него, словно пытаясь понять, до какой степени безумства дошел этот человек.
С другой стороны, на сумасшедшего он не похож. И все его слова — только туман, видимость. И в этом есть цель. Но какая?
— Так ты решил, что ты лучше остальных? — Лера не нашла ничего лучше, чем продолжить разговор. При этом она снова переставила фигуру. — А почему ты так решил? Только потому, что можешь просчитывать события и разбираешься в ядах? Но ты ни одним своим делом не доказал миру свое превосходство, если уж так уверен в нем!
— Мне не нужно ничего доказывать, — Шахматист оставался совершенно спокоен. — Я не безразличен к жизни и к тому, что люди делают с окружающим миром и друг с другом. И я хочу это исправить. Заметь, не ограничиваюсь одним желанием. Ну а мои методы… это один из возможных путей, самый верный. Жестокость находит оправдание в великих целях. История знает немало примеров, когда дорогой крови приходили к свету. Вспомни крестовые походы, инквизицию, да принятие христианства на Руси в конце концов…
Он сделал еще один ход после Валерии.
— Если это — добро, то как же тогда кошмарно должно выглядеть зло… — Лера попыталась говорить максимально спокойно и даже равнодушно. При этом она перебирала в голове все возможные варианты — для чего все это нужно. Эта игра на пустом складе, странный разговор, вопросы, на которые нет нормальных ответов… И, в конце концов, почему Шахматист до сих пор не съел ни одной фигуры. Лера не сомневалась, что при желании он поставил бы ей шах и мат в два хода.
Шахматист пропустил ее последние слова мимо ушей.
— То, что ты назвала «правом решать, чего достойны люди»… Я сам понял, что я лучше других, и это право принадлежит мне. Люди привыкли, что они те, кем их считают окружающие. А мне нет дела до мнения остальных. Я не предаю себя и свои идеалы.
— «Твои идеалы»? — Лера горько усмехнулась. — У тебя есть идеалы? Родители дали каждому право на жизнь, а вместе с ним и право выбирать кем и какими быть. И не тебе оспаривать это право.
— Пожалуй… — Шахматист сделал ход, и Лера не заметила, как он подобрался к ее королеве. Но не съел, а только окружил. — Я бы и согласился с тобой, но из всех, кого я повстречал за свою жизнь, только ты и еще один человек действительно достойны этого.
