Сигнал - Максим Шаттам
Угол погрузился во тьму.
Тогда Крис понял, на что именно так пристально смотрит Дэш – на точку за дверью. Он хотел пощупать кончиком руки, но натолкнулся на ледяную, зыбкую поверхность, едва ли более плотную, чем густая краска. Но чем глубже он засовывал в нее руку, тем сильнее холод ползал по руке, заставляя его дрожать.
Что это еще такое?
Волна прокатилась по едва студенистой массе, и Крис уронил лампу, которую держал. Вещество постепенно приобретало форму. В темноте кто-то был. И он двигался!
Крис угадал во тьме вытянувшуюся высокую фигуру, похожую на человеческую. Как такое могло быть?
Инстинкт приказал ему выглянуть из-за двери. Немедленно.
Внезапно хватка сомкнулась вокруг его лодыжки, и краем глаза он увидел Кэрол, лежащую в коридоре. Она оставила за собой длинный мокрый след, словно слизняк. Изо рта вырвалось неразборчивое бульканье.
Нечто только что разорвало ей лицо. Ее кожа обмякла, как плохо отклеившиеся обои, обнажив плоть щеки и хрящи носа, часть челюсти.
Крис видел, но отказывался понимать. По крайней мере, ему потребовалось пять или шесть секунд, чтобы согласиться. Борозда на полу была сделана из кишок его жены.
На этот раз он воссоединился с реальностью, со своим телом и изо всех сил ударил в дверь, чтобы раздавить незваного гостя. Он не мог допустить, чтобы этот незнакомец убил его семью.
Он повалился навзничь в комнате Дэша и упал у подножия черной массы, которая двинулась прямо на него. От холода сразу онемели губы и веки, даже горло.
Кто был этот парень? Почему у него такая ледяная аура?
Крис хотел встать, но на его шею что-то упало и придавило его к земле. Он не смог этому сопротивляться. Чем бы ни было это вещество, теперь оно приняло определенную форму, и его сила была поразительной. Крис плохо дышал, задыхаясь.
Изо рта шел пар. И самым страшным было непонимание. Кто это? Или что это?
Рядом с половицами он увидел Кэрол, медленно ползущую, опустошенную. Она протянула ему два сломанных пальца.
Затем Крис Лайман почувствовал мучительную боль в почках, за которой последовал ужасный звук ломающихся костей.
Дальше не было ничего. Только невыносимый звук отрываемого от тела позвоночника, ломающихся одного за другим ребер и жуткий потусторонний смех из глубины комнаты.
69
Оливия уже не была так уверена, что сможет быстро найти сына.
Она спрашивала себя, не отправила ли мужа в драконье логово, и в то же время чувствовала, что вдали от Фермы ему будет безопаснее. Если кто-то может вытащить нас из этой передряги, это Том. Он никогда ее не подводил. Никогда. Том был одним из тех мужчин, которые умели в случае необходимости проявить смелость. У него был прекрасный аналитический ум, он находил выход в любой ситуации. Жизнь Спенсеров и всех жителей Мэхинган Фолз была сейчас в руках Тома и Итана Кобба. Это лучше, чем взваливать все на плечи лейтенанта. Даже Оуэн был в большей безопасности, чем если бы он остался с тетей на Ферме.
Оливия надела на спину рюкзак-кенгуру, и Эшли помогла ей посадить Зоуи. Малышка была довольно тяжелой, она уже выросла из того возраста, когда ребенка таскают на спине, и Оливия сжала зубы. Переход обещал быть непростым, но она не могла оставить девочку одну или вести ее за руку, это было слишком опасно.
– Мы будем нести ее по очереди, – предложила Эшли.
Оливия протянула сержанту глушитель.
– Возьмите, если придется бежать, я буду держать лямки и не смогу его включить.
Эшли прикрепила его к поясу, и они вышли, предварительно заперев Мило в прачечной.
Рой изучал двигатель джипа при свете фонарика, подвешенного над капотом.
– Что-то выходит? – спросила Эшли.
– Ну, я говорил, что я не механик. Но думаю, что в общих чертах я понял, и… Сделаю все возможное.
– Рой, вам не стоит оставаться здесь одному, – сказала Оливия.
– О, я отлично помню, что я видел в этих стенах, я буду осторожен.
– Если вы что-нибудь услышите, бегите. Постарайтесь отойти как можно дальше от Фермы. Колдунья никогда не проявляла себя за пределами дома.
– Не переживайте за меня. Найдите сынишку и поскорее возвращайтесь. Если повезет, я запущу этот несчастный двигатель.
– Доверяю вам свою собаку. Будьте осторожны.
Рой помахал им испачканными маслом пальцами, и женщины отправились на улицу. Оливия думала только о Чаде. Что, если он паникует и потерялся где-то в городе? Нет, он борец. Должно быть, он сейчас раздает друзьям команды, он обязательно выберется.
Ни о каком другом варианте ей не хотелось думать.
Солнце совершенно скрылось, и над Поясом уже взошли звезды. Эшли зажгла фонарик, чтобы подсвечивать дорогу.
Ни она, ни Оливия не заметили за кустами тень, которая скользнула вслед за ними.
В небе появилась светящаяся зеленая волна и задвигалась в потрясающем танце. Это было похоже на отпечатки гигантских ладоней, которые прислонялись к невидимому стеклу где-то в отдаленных слоях атмосферы и исчезали.
– Северное сияние, – догадалась Оливия.
– Но здесь никогда его не бывало.
– Это, должно быть, следствие солнечных вспышек. Прибавим шагу. Сдается мне, это не к добру.
– Но это потрясающе, я в жизни не видела ничего подобного.
– Если в распоряжении Эко, которые сейчас возникнут рядом с нами, энергия той же мощности, что это сияние, скоро разразится катастрофа. Ваши коллеги уже начали эвакуировать город?
– Перед тем как мы потеряли связь, Итан собирался отдать приказ. Сомневаюсь, чтобы Уорден начал это по своей инициативе, он же не знает, что ждет жителей.
– Видела я этого Уордена, просто мудак.
Эшли взглянула на мать семейства, которая несла за спиной дочь и ругалась от нарастающего напряжения. Эшли наконец улыбнулась.
– Точнее не скажешь.
Они прошли по лесной тропинке к выходу из Трех Тупиков и свернули к Мейпл-стрит и кварталу Грин-Лейнс.
Ряды деревянных домов были странно спокойны, погружены в темноту, и даже светильники не горели. Видимо, скачок напряжения выбил все пробки, и были разбиты почти все источники света. Оливия ожидала встретить на улице людей, услышать, как семьи пытаются найти своих, кричать, но повсюду царила мертвая тишина.
– Эко уже пробудились?
– Кто-кто?
– Ну, призраки.
Эшли пробормотала что-то неразборчивое себе под нос.
– Вы их еще не встречали? – догадалась Оливия.
Юная сотрудница полиции растерянно посмотрела на нее, и Оливия испытала к ней сочувствие. Она тоже через это проходила – через серую зону сомнений, когда колеблешься между смехом и желанием плакать, скепсисом и безумным страхом, когда начинает переворачиваться все представление о мире. При первом неоспоримом доказательстве картина
