Ростислав Самбук - Скифская чаша
— Кажется или точно?
— Был. Я еще запомнила: в сером костюме.
— Но возвращались ночью, темно.
— А у нас перед подъездом фонарь. Около самых дверей.
Луцкая спрятала фотографию. Лицо у нее вытянулось и глаза потемнели. Выходит, до нее здесь побывали трое, и один из них — Максим. Наверное, люди Лодзена, и они опередили ее. Также искали список резидентов, вероятно, нашли — пани Лакута спугнула их, торопились и не успели навести порядок.
Однако откуда узнали о списке? Наконец, могли и не найти его. Может быть, действительно лежит в какой-нибудь папке или книге...
Луцкая взялась искать снова. Проверяла каждую книжку, каждую папку, догадываясь, что делает напрасную работу, но должна была довести ее до конца, хотя бы для успокоения совести. Перед вечером, просмотрев последнюю книжку, позвонила Щупаку. Уже не приглашала домой, проголодалась и назначила встречу в маленьком ресторанчике поблизости от дома Лакуты. Она уже доедала десерт, когда наконец приехал пан Модест. Выслушав Стефанию, посерел. Стукнул палкой об пол, вынес приговор:
— Твой милый, и больше никто!
— Вы сказали: про этот список знают лишь трое — Лебедь, вы и я...
— Знали до вчерашнего дня.
— Мы говорили наедине.
— Может быть, проговорилась этому парню?
— Нет.
— И я никому не говорил. Но факт остается фактом: после нашего разговора трое приходят в квартиру Лакуты. Двое с Рутковским. Люди опытные, так легко открывают замки на дверях и даже сейф пана Зиновия. Кто они?
— Я думаю: подчиненные Лодзена.
— Конечно, и их привел твой Рутковский. Как-то подслушал наш разговор...
— Выходит, да.
— Если список у Лодзена, нам до него не дотянуться.
— Очень трудно.
— Ну а твой мальчик! — вдруг разразился гневом Щупак. — Так ему не пройдет!
— Мы условились провести вчерашний вечер вместе, но он сослался на дела...
— И обвел тебя вокруг пальца.
Луцкая нахмурилась.
— Так коварно... — Губы у нее скривились. — Никто еще так не обманывал меня!
Щупак нетерпеливо постучал палкой о пол.
— Оставим эмоции, — сказал вдруг совсем спокойно, — и давай трезво обдумаем все. Допустим, Рутковский и в самом деле как-то узнал о нашем разговоре...
— Он знал, что вы придете ко мне. Слышал наш с вами телефонный разговор.
— Э-э, деточка! — Щупак недовольно стиснул палку. — Так бы и сказала. Современная техника...
— Подслушал нас? Но такую аппаратуру имеют...
— Шпион проклятый! — рубанул ладонью в воздухе Щупак.
— Да-да... И не поехал за удочками, ремонтировал машину, пока мы с вами договаривались.
— Шпион Лодзена, — подтвердил Щупак. — Они опередили нас, и теперь остается единственный выход: ты должна поговорить со своим мальчиком. Предложи ему войти в дело.
— Да, — согласилась Луцкая, — и я попробую сейчас... — Глянула на часы. — Сегодня воскресенье, и если не поехал никуда...
— Позвони. Аппарат возле стойки.
Рутковский, услышав взволнованный голос Стефы, сразу предложил:
— Приезжай ко мне.
Почувствовал что-то недоброе. Но, имея за спиной полковника Лодзена, мог не очень волноваться, тем более что пакет со списком бандеровских резидентов уже лежал в тайнике и Олег должен забрать его сегодня вечером.
Появившись, Стефания повела разговор без предварительной разведки.
— Ты был вчера вечером на квартире Лакуты? — спросила прямо.
Максим немного растерялся. Откуда у Луцкой такая информация и что это может означать?
— Начинаешь следить за мной? — спросил шутливо, чтобы хоть немного выиграть время. Выходит, Стефания знает о вчерашнем обыске квартиры Лакуты. Она была там сегодня и не нашла список. Но откуда ей известно о вчерашнем визите? Трудно ответить на это, но отпираться, наверное, не следует: все можно свалить на Лодзена.
— Я не шучу, и мне нужно знать, был ли ты у Лакуты? — повторила Стефания.
— Допустим, был. — Максим взял девушку за руку, но она выдернула ее. — Ты не волнуйся, Стефа, садись. Вообще я не имею права отвечать на твои вопросы, так как посещение квартиры Лакуты — служебная тайна. Однако тебе признаюсь: был.
— Что вы искали там?
— Вот на этот вопрос...
— Я помогу тебе: листок со списком?
— Ну если ты так проинформирована...
— Ты подслушал мой разговор со Щупаком, и я не прощу тебе!
— Я не имею права обсуждать с тобой эту проблему и очень прошу...
— Вы нашли список?
— По-моему, нет.
— Не ври.
— Мне неприятно вести разговор в таком тоне.
— Думаешь, мне приятно?
— Так прекратим.
— Мне нужен список.
— Стефа, милая, я не понимаю...
— Все ты понимаешь. Отвечай, вы нашли список?
— Не знаю.
— Значит, нашли. Где он?
— Ты ставишь меня в неловкое положение.
— У Лодзена?
— Допустим.
— Ты видел его?
— Если даже и видел, какое это имеет значение?
— Вот что, Максим, — сказала Луцкая угрожающе, — я не хотела этого делать, но вынуждена. У тебя короткая память, и ты забыл небольшую поездку за город в «мерседесе».
— Отчего же, помню. И благодарю за организацию приятной прогулки.
— Она может повториться. Только тогда все обошлось легко!
— Угрожаешь?
— Напоминаю.
— А я считал тебя другой...
— Максим, неужели ты такой глупый? Нам, понимаешь, нам с тобой нужен список!
— Если бы ты мне сказала раньше...
— Ты знаешь, чего он стоит?
— Полковник Лодзен не делится с подчиненными своими секретами. — Максиму хотелось, чтобы Луцкая поверила: все пошло не от него, а от Лодзена. Наверное, он закинул ей какую-то искру сомнения, так как она сказала взволнованно:
— Тот список стоит того, чтобы его достать. Там хватит до конца жизни, и я не преувеличиваю.
— Неужели он столько стоит? — изобразил удивление Рутковский.
Луцкая внимательно посмотрела на него: может быть, и в самом деле не слышал их разговора со Щупаком, а Лодзен из других источников узнал о списке Лакуты? Может, Лебедь проинформировал ЦРУ? Наверное, нет, кто же выбрасывает деньги из собственного кармана? А Лебедь не мог не знать: если американская разведка выйдет на ценности, считай, что все прилипло к рукам, и к каким рукам — не вырвешь!
Решила не таиться перед Рутковским: если подслушал их разговор, все равно знает о ценностях, если нет — может зажечься перспективой обогащения и достать копию списка.
— Вы передали Лодзену список людей, у которых хранятся ценности наших куреней, — сообщила, пристально глядя на Рутковского.
— Неужели?
— И если ты сможешь достать копию, мы опередим полковника.
Максим махнул рукой:
— Как я достану? У Лодзена такой сейф и охрана... Все равно что ограбить банк.
— Ты не знаешь пана Щупака. Слышал, как его называют? Хромой дьявол!
— Ну и что?
— Считай, что сам себе подписал смертный приговор.
— И ты с ним согласна?
Луцкая нервно поднялась.
— От меня зависит мало.
— Но наши отношения...
— Да, наши отношения!
Она сделала шаг к Максиму, подняла на него синие глаза, и Рутковский вдруг подумал, что весь этот разговор померещился ему... Но как она сказала тогда Щупаку: «Все, что касается Максима, я буду решать сама...» И сейчас только прикрывается именем Щупака.
— Считаешь меня виноватым? — спросил он.
— Разберемся...
Стефания ушла не оглядываясь, не обернулась и в дверях, хоть Максим хотел этого: надеялся прочитать в ее глазах приговор себе. Но он и так не тешил себя надеждами: от Хромого дьявола добра не жди.
Рутковский зашел к полковнику. Лодзен выслушал его вежливо и серьезно, Максим уже подумал, что его миссия увенчается успехом и полковник призовет бандеровцев к порядку, но Лодзен, усмехнувшись, ответил:
— Все это глупости. — Помахал неопределенно рукой и добавил более категорично: — Пустые угрозы, не обращайте внимания.
— Вы должны знать их службу безопасности и Щупака, — не сдавался Максим. — И у меня уже есть печальный опыт...
— Что было, то сплыло, — не согласился Лодзен. — Я бы на вашем месте не был таким мнительным.
— Они готовы на все ради списка резидентов.
— Нет, — возразил полковник, — Щупак — умный человек и должен понять: если список в наших руках, его карта бита.
— И вы рекомендуете?..
— Не волнуйтесь и работайте спокойно. Щупак не осмелится пойти против нас.
Разговор не удовлетворил Рутковского. Конечно, Щупак не осмелится на открытый бунт против разведки. Лодзен в таком случае быстро скрутит ему шею. Но он же, Максим Рутковский, лишь работник РС, Щупак это знает, а уверения Лодзена расплывчаты и неубедительны.
Поразмыслив немного над ситуацией, Максим решил, что должен прежде всего посоветоваться с Олегом и вообще сам позаботиться о себе. Для этого должен был развязать себе руки, — суровый регламент работы на РС сковывал его. Он пошел к Кочмару и попросил недельный отпуск.
