999,9… Проба от дьявола - Юрий Гайдук
В итоге высвечивалась хреновина с морковиной.
А если говорить проще, то «оппоненты» Ярового, как их назвал Быков, причем «оппоненты» довольно высокого уровня и больших возможностей, не могли не учитывать того момента, что столичный важняк обязательно выйдет на изгнанного с работы следователя, и в этом случае…
М-да, судя по тому, что они решились на убийство, кому-то было что скрывать. Им важно было не допустить Ярового до той информации, которой владел Быков. За следаком была установлена негласная слежка, скорее всего, с тотальной прослушкой. Прощаясь, Быков сказал, что они непременно встретятся, как только отпустит радикулит и он встанет на ноги. И едва он смог выйти из дома, что уже представляло для «оппонентов» определенную опасность, его убили.
Не в силах более сдерживаться, Яровой матерно выругался, во что никогда бы не поверили его сослуживцы по Следственному комитету, и резко поднялся из-за стола. Надо было что-то срочно предпринимать, но что?! Прошел к окну, за которым уже в полную силу плескалась весна, и отрешенным взглядом уставился в стекло. Если действительно эта страшная ржавчина настолько проела воронцовский клан золотонош, как он думает, то… Надо было досконально воспроизвести в памяти телефонный разговор с Быковым и попытаться понять, что конкретно могло столь сильно напугать «оппонентов», если они решились на убийство следователя, пусть даже бывшего. Итак…
Быков высказал свое личное мнение о тех людях, которые были интересны Яровому как потенциальные помощники в ведении следствия, и в этом не было ничего сверхъестественного. Это был их первый разговор по телефону, так сказать, знакомство. Однако вскоре ему перезвонил уже сам Быков и дал понять, что неплохо бы «ковырнуть» непонятную смерть начальника аффинажного цеха завода цветных металлов, которого в одночасье срубил инфаркт. Настораживало также и то, что похоронили его без вскрытия, в какой-то подозрительной спешке.
«Ну и что с того?», — сам с собой спорил Яровой. На его памяти были случаи, когда из жизни уходили молодые, здоровые мужики, хотя и Жуков был не пальцем деланный. Лыжник, мастер спорта по биатлону.
Так, что же еще?
Асланов! Руслан Асланов, который сразу же после смерти Жукова занял освободившуюся должность. И именно относительно Асланова Быков вбросил фразу, которая могла бы насторожить «оппонентов» Ярового:
«Попробуйте копнуть Асланова. Если, конечно, это вам удастся».
Но чтобы из-за подобной фразы убивать известного в городе человека… Чушь! Чушь и еще раз — чушь!
И в то же время Быков для кого-то представлял довольно серьезную опасность, причем именно в связи с предстоящей встречей со следователем Следственного комитета России. Но для кого конкретно?
Понимая, что во всем этом ему в одиночку не разобраться, Яровой вернулся к столу, полистал записную книжку и, найдя домашний телефон начальника воронцовского УБЭПа, набрал его номер. Можно было бы, конечно, обойтись и другими силами, но это было данью уважения к убитому. Быков сам сказал ему, что подполковник Рыбников — тот самый честняга, профи, на которого можно положиться в трудную минуту.
— Феликс Ефимович? — на всякий случай уточнил Яровой.
— Да, слушаю вас, — с сухими нотками непробиваемого служаки в голосе отозвался Рыбников, и следователь невольно представил, как по-спортивному подтянутый подполковник по кличке Рыбак берет телефонную трубку и подносит ее к уху, похожему на ручной лепки пельмень.
— Яровой беспокоит.
— Геннадий Михайлович! — в голосе Рыбникова уже звучали совершенно иные нотки, их Яровой хотел бы отнести к взаимной симпатии, которая, как ему показалось, возникла между ними на первом оперативной совещании, когда он озвучил задачу по созданию следственно-оперативной группы и подполковник тут же предложил свои услуги.
— У вас не найдется пара минут?
— Слушаю вас.
— Вы хорошо знали Быкова?
— Олега? Даже более того, мы ведь когда-то начинали вместе, правда, он как следователь, а я в ОБХСС. К тому же домами дружили, когда семьями обзавелись. — Он скорбно вздохнул, видимо припоминая времена молодости, и в его голосе скользнули теплые нотки. — Кстати, то, что он на Верочке женился, — это моя заслуга. Она у нас секретаршей работала, вот я и свел их. Так что хорошо я знал Олега, царствие ему небесное. Очень хорошо!
— А что вы думаете относительно его убийства?
— Ограбление.
— И вы в этом убеждены?
— Можно сказать, стопроцентно.
— М-да, — задумчиво произнес Яровой, — но именно об этом я и хотел бы с вами переговорить, но только не по телефону.
— Хорошо, — отреагировал Рыбников, — в таком случае завтра до оперативки.
Распрощавшись с собеседником, Яровой хотел уж было опустить трубку на рычажки, как вдруг его осенило:
— Феликс Ефимович, еще один вопрос: вы, наверное, должны были знать и Жукова, начальника аффинажного цеха завода?
— Естественно.
— А его жену, случаем, не знаете?
— Ларису? Конечно. Помнится, как-то на Новый год даже в одной компании были.
— А что она собой представляет? Я имею в виду как человек.
Рыбников задумался и как-то неуверенно произнес:
— Ну-у, несколько неуравновешенная, даже в крик может сорваться — и тут же превратиться в доброжелательную мадонну. Та-ак, что же еще? Вроде бы легко поддается постороннему влиянию и, насколько мне помнится, так же легко впадает в панику. А Генку даже к лыжам ревновала. Он ведь то на сборы уезжал, то лыжню по первому снегу накатывал. Вот, пожалуй, и все. А вы что, хотели с ней встретиться?
— Наверное, да.
Глава 8
Еще сутки прошли в томительно-тоскливом ожидании, и, когда Крымов стал колотиться в массивную дверь камеры, требуя адвоката, его наконец потянули в следственную комнату, где уже поджидал Оськин. Снова молчаливый кивок на привинченный к полу табурет, те же вопросы относительно героина, «обнаруженного» в карманах Крымова, жесткое требование пойти на чистуху, чтобы «облегчить меру наказания», которую вынесет ему суд. Осознав в конце концов, что все доводы по поводу глупости притянутого за уши обвинения просто бессильны против злобных буравчиков глубоко посаженных, словно у дикого кабана, глаз следователя, Крымов замолчал, угрюмо насупившись, и, только когда Оськин вызвал конвой, без особой надежды в голосе повторил:
— Я требую адвоката.
