Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - Алена Бессонова
— Я прогнал её от себя. Она не хотела ехать с Борисом. — Гроссман отнял руки от красных, опухших глаз и, вынув из тумбы стола початую бутылку коньяка, налил стакан, выпил его тремя большими глотками. — Я прогнал её потому, что она нарушила врачебную этику. Она рассказала одному из своих пациентов о проделках его жены, тоже нашей клиентки. Регина была любовницей этого стервеца. Он узнал и убил жену. Тогда я выгнал дочь к чёртовой матери. Она никакой не врач, но она всё равно моя дочь…
Гроссман вылил остатки коньяка в стакан, выдохнул:
— Регинка там пропадёт, пропадёт!
— Леонид Лазаревич, я пришлю вам её адрес, позвоните, поговорите.
Гроссман отставил стакан и спросил с надеждой:
— Вы думаете, это возможно?
— Сейчас всё возможно. Сотовая связь доступна на каждом континенте.
— Вы мне советуете?
Ольга кивнула.
15
Звонок городского телефона разбудил задремавшего на диване Исайчева. Ночь была суматошной, попасть домой не получилось, и теперь, заказав в буфете Следственного комитета два бутерброда, он решил, дожидаясь доставки, прилечь на диван и уснул. Звонок был требовательный, резкий, по внутренней связи.
— Да, — дотянувшись до трубки, прохрипел непроснувшимся голосом Исайчев. Закашлялся и повторил уже звонче:
— Исайчев. Слушаю вас.
— Разбудила, что ли? — услышал Михаил вопрос эксперта Галины Николаевны Долженко. — Ночь была карнавальная или домой не пускают?
— Галя, ты? Когда меня моя Копилка домой не пускала? Бог с тобой… Что хотела?
— Я-а-а… — растягивая местоимение, проговорила Долженко. — Вчера ко мне забегал майор Васенко, мы пообщались, и я кое-что вспомнила. А именно: он упомянул дело, где женщина над входом в свой дом повесилась. Роман назвал необычную для нашего слуха фамилию, с подвыпердом, — Тодуа. Она в мозгу засела и пошевеливалась. Я и так и этак свою голову мучила и все же решила: не проходила никакая Тодуа в экспертизах. Зуб даю! Почему? Как так? Самоубивица ведь? Недовольство во мне возникло и всю меня разволновало. Решила память свою заплесневелую освежить и в это дело нос сунуть.
— Там самоубийство без отягчающих, чистое, — уточнил Исайчев.
— Ты впереди бабушки козлом не скачи. Дослушай и не перебивай! Едрит твою картошка! У меня по этому поводу другое мнение, — резко оборвала Михаила эксперт. — Зайди, кое-что покажу…
— Галь, можно я поем? — жалобно пискнул Исайчев. — Вчера с обеда не жравши. Заказал два бутерброда в буфете, жду, когда принесут. Через полчасика заскочу, пойдёт?
— Нет! — гаркнула в трубку Галина Николаевна. — Иди сейчас, через буфет, и мне пару бутербродов захвати. Я пока кофею погрею!
— Хорошо! — согласился Исайчев.
В кабинете эксперта вкусно пахло миндальным кофе. Долженко приняла из рук Исайчева тарелку с бутербродами, приподняла покрывавшую их салфетку, вставила в щёлочку нос, вдохнула:
— Чур, мои с рыбой, твои с котлетами!
— Чёй-то! — удивился Исайчев. — Каждому по одному брал…
— Не перечь, — нахмурилась Галина Николаевна. — Для моих старых костей фосфор нужен, а мясной белок при подагре вовсе не гуд.
— Где ты в котлетах мясо унюхала? Там его отродясь не было, — попытался воспротивиться Исайчев.
— Тогда тем более тебе с котлетами. Давай уже садись. Кофей стынет.
Выпив горячего напитка и съев бутерброды, Галина Николаевна кокетливо промокнула салфеткой губы и, как в прошлый раз с Васенко, вынула из ящика стола уже не зелёную, а красную папку с надписью: «Копии экспертиз».
— Может, тебе это что-то даст. — Долженко нажала пальцами на увлажняющую подушечку, перебрала листочки, извлекла один. — Давай с начала… Майор Васенко доложил, будто у вас в производстве дело неких КЕКСов. Фамилию назвал — Тодуа. Она-то меня и торкнула. Майор мне историю её рассказал. Оказалось, историю помню, а фамилию нет. Как так? Вроде склероз меня пока не посещал. Подтянула я это дело, листочки послюнявила и поняла почему. Фамилия Тодуа никогда не проходила ни по экспертизе, ни по ориентировкам. Это всё я тебе в телефонном разговоре уже доложила, главного, правда, не сказала. А главное: Тодуа нет, а Светлана Кобзарь есть. По Светлане Кобзарь в деле лежит заключение патологоанатома. Вывод: чистый, не отягощённый чьим-либо вмешательством суицид. Я это заключение тогда ещё читала. Сразу после самоубийства. Меня оно не устроило. Приказала экспертной службе провести контрольное сканирование трупа. Его сделали и положили результаты в архив. Почему? Кто такая Светлана Кобзарь? Папа-генерал? Так когда это было? Да и помер он, кажись, года три назад. По-моему, следаки заключение врача лучевой диагностики даже не смотрели — посчитали проформой. У меня в тот момент на работе завал был, и заключение легло в архив, мною не читанное. Каюсь, мой грех! В общем, следователи отписались и успокоились. После разговора с Романом Васенко я, старая грымза, откопала заключение и ой-ё-ёй как много любопытного увидела…
— Например? — заинтересовался Исайчев.
— Например, — с явным вызовом бросила Долженко, — рёбра у неё в пяти местах поломаны. Поломаны в разное время. Селезёнка, печень, почки травмированы. Нос сломан. Малые кости ступней перебиты во многих местах. На ногах сильнейший травматический варикоз. Её последние полгода били! Причём регулярно и жестоко. Миша, она повесилась потому, что не могла этого терпеть. Её довели до этого. Здесь явная статья 110 УК РФ[12]. Едрит твою картошка!
— Галя, давай ещё по кофейку, — попросил Исайчев, содрогнувшись, будто замёрз. — Что-то жутко стало…
Ставя перед Михаилом новую чашку с напитком, Долженко вздохнула:
— Возвращай, начальник, дело на доследование.
— Её по желанию мужа кремировали! — ощерился Исайчев. — В деле лежит заключение патологоанатома, а там всё чики-пуки. Интересно, сколько этому анатому деньжат отвалили? Прямо сейчас поеду и морду набью стервецу…
— Ты своим мерзавцам морды бей! — разозлилась Долженко. — Моим сама исполню… Я, Миша, всё это сказала не для того, чтобы ты ручищи распускал, а для того, чтобы по новой возбуждался. Я справочки навела, у неё муж знаешь кто? Константин Тодуа! Без пяти минут депутат Федерального собрания. Кабы не ускользнул!
— Ты думаешь, это муж? Погоди… Кира рассказывала, что последний год он с женой не жил. Лечился за границей. Вроде у мужика онкология предстательной железы. Если так, то ему не до жены было. У тебя заключение врача лучевой диагностики здесь?
Долженко согласно кивнула.
— Давай! — рявкнул Исайчев. — Буду навещать без пяти минут депутата Федерального собрания. Пусть прояснит ситуацию. Он, полагаю, не всё время отсутствовал. Выходит, его супругу кто-то регулярно избивал, а муженёк вроде не в курсе? Во всяком случае, во время следствия Тодуа об этом ни разу не обмолвился. Странно!
Галина Николаевна покопалась в красной папке, но прежде чем протянуть подполковнику бумагу, добавила:
— Твоя жиличка Кира Светлане Кобзарь близкой подругой была. Так?
— Так!
— Прежде поговори с ней и с Ольгой. Жена у тебя психолог, а психолог в этом деле значимая фигура. Не гони коней, Михаил, потихонечку… потихонечку… поспешай не торопясь… Едрит твою
