Мертвые девочки не проболтаются - Челси Ичасо
На улице послеполуденное солнце светит сквозь дымку. Как только оказываюсь в лучах его света, в кармане пикает телефон. От неожиданности я чуть не подпрыгнула. «Грант, ты что, подождать не можешь?» Собравшись ему так и ответить, достаю телефон, но на экране высвечивается совсем не его имя.
Это сообщение от Алекс.
Думаю, мы оба знаем почему.
Глава 8
В пятницу утром я запрыгиваю в грузовик Гранта с набитой спортивной сумкой.
– А это что такое? – спрашивает он, а я в это время закидываю ее на заднее сиденье, где лежит его собственная сумка.
– Вещи на выходные.
– На выходные? – он тупо на меня смотрит.
– Да, для похода, – говорю я таким тоном, словно мне приходится объяснять очевидные вещи, и тянусь, чтобы поцеловать его.
– Ты же не идешь ни в какой поход, – говорит он сквозь поцелуй.
– Я передумала, – пожимаю я плечами и взъерошиваю ему волосы. На нем моя любимая сине-зеленая рубашка, которую мы вместе выбирали в торговом центре. – Я решила, что это повеселее, чем сидеть дома, пока ты сражаешься с медведями, – обнимаю его крепче и шепчу ему на ухо: – Ты что, не хочешь, чтобы я пошла в поход?
Грант закрывает глаза и кивает с легкой улыбкой на губах.
– Лучшая догадка тебе и в голову не приходила.
– Эй! – говорю я, и при мысли о том, что предстоящие выходные я проведу у костра в объятиях Гранта, меня бросило в жар. Тут же всплывает воспоминание о нашей первой ночи – той, о которой никто не должен знать. Тогда мысли о том, что мы занимаемся чем-то неправильным, ускользнули в дальние уголки сознания, их заменили ощущения – его руки у меня в волосах, мои губы на его губах. В ту ночь опасность смешалась с восторгом, и я зашла так далеко, как никогда раньше.
Я хлопаю его по плечу.
– У меня есть масса отличных идей.
Затем достаю зеркальце и крашу губы своей любимой помадой.
– Да уж, их у тебя всегда масса, – говорит он, поворачивая ключ в замке зажигания. Грузовик рычит, трогается с места, и мы катимся по дороге. – Именно поэтому я надеюсь, что твое решение пойти в поход не имеет никакого отношения к Пайпер.
Он бросает на меня взгляд. Тот самый, перед которым я не устояла в ту ночь.
Я откидываюсь назад на спинку сиденья.
– Конечно, нет. Ты был абсолютно прав. Я просто искала кого-то, на кого можно свалить вину.
Чувство вины давит на меня подобно тяжелому одеялу. Правда настолько тяжелая, что я едва ли могу дышать. Всегда находится кто-то, кого можно винить. Если я ошибаюсь со своими догадками – и насчет Алекс тоже – то винить остается только одного.
Мои мысли возвращаются в тот день. В тот день я в последний раз видела Пайпер без миллиона проводов и трубочек, подсоединенных к ее телу. В тот день я в последний раз видела ее бирюзовые глаза открытыми.
Они были наполнены слезами. И если она никогда не очнется, то в моей памяти навсегда останется такой.
Добавьте это к списку того, чем я никогда не поделюсь со своим парнем.
– Удивительно, что твои родители подписали отказ от претензий, – говорит Грант, поворачивая на усаженную кленами улицу, где стоит наша школа.
На мои плечи падает еще один кирпич вины.
– Мне не сразу удалось их уговорить. Но ты же знаешь моих родителей, – я отворачиваюсь к окну, чтобы не смотреть на него во время этой жуткой лжи. – Им в радость видеть, что я хоть чем-то занимаюсь. Главное, чтобы это был не футбол.
– Походы пойдут тебе на пользу, – замечает Грант.
– Именно это я им и сказала.
По правде говоря, я два дня раздумывала, не попросить ли их подписать эту бумажку. Вчера вечером родители вернулись из больницы, и пару часов, пока они ужинали и мылись, у меня была прекрасная возможность с ними поговорить.
Но за ужином стояла отвратительная тишина. Я пыталась их раззадорить историей про то, как заглянула в кружок журналистов, рассказала, что все в школе скучают по Пайпер. Может, я немного и приукрасила. Но мама только подняла голову, посмотрела на меня тем отсутствующим взглядом, которым в последнее время смотрела на все, и пробормотала:
– Это очень мило, моя сладкая.
И продолжила ковырять рис в своей тарелке.
Они никогда не согласились бы подписать отказ от претензий, так как думают, что я должна вести себя как они: отказываться от всего, пока Пайпер в больнице.
Но прошел уже месяц. Я могу или зачахнуть, как мама с папой, или доказать, что все это время они были правы: Пайпер не пыталась совершить самоубийство.
Я могу на это решиться ради родителей, но это означает, что придется обмануть и их, и всех членов Школы выживания. Вот почему я подделала мамину подпись на бумажке, которые нам раздал мистер Дэвис.
Все, что требуется от моих родителей, – это делать то, что они делали все это время: провести выходные в больнице и забыть о моем существовании. Я отправлю маме сообщение, что на все выходные остаюсь у Джессики.
Все просто.
* * *
Хоть мистер Дэвис и сказал, что в обеденный перерыв мы собираемся в спортзале, чтобы упаковать все нужное для похода, мы с Грантом обедаем за территорией школы. Вряд ли я выдержу три дня в дикой местности на обеде из школьной столовой.
– Надо парой слов перекинуться с Джесс, – говорю я Гранту на обратном пути в школу. Он несет и свой, и мой рюкзак. Какой он все-таки галантный.
– Хорошо. Я пойду в спортзал и начну паковать вещи. Ты возьмешь рюкзак Пайпер?
Я молча моргаю, забыла, что у нас теперь на один туристический рюкзак меньше.
– Да, конечно, – киваю я. Не могу признаться Гранту, что копалась в кладовке и обнаружила, что рюкзак Пайпер кто-то украл. Надеюсь, у мистера Дэвиса есть запасной.
На парковке полно машин старшеклассников, возвращающихся с обеда. На соседней улице три кафешки – оттуда они и едут. Среди толпы нахожу Джессику.
– Эй! – машу ей рукой.
Она улыбается, что-то говорит Тарин Локк, которая опирается на капот своего «Мерседеса», затем идет ко мне широкими шагами.
– Мы совсем перестали видеться, – дуясь, произносит она воркующим голосом.
– Да, знаю. Прости. Просто в последнее время я стала благоразумнее, чтобы поступить в «Маунт-Либерти», нужны хорошие оценки.
Джессика кривит лицо.
– Я не ослышалась? Ты сказала: «Стала благоразумнее?» – она хохочет, и я подхватываю ее смех.
