Лесная кукла - Анна Васильевна Дубчак
– Я не поняла… – прервала его Женя.
– А я, думаете, понял? За день до этого мы были в лесу, и я качал ее на этих качелях. И все было нормально. Мы покачались и пошли домой. Ее, правда, немного тошнило, она слишком много каталась. Но мы точно, точно пошли с ней домой! А потом вечером, уже после ужина мы собрали хлеб, колбасу, печенье и снова пошли в лес, чтобы пополнить наши запасы в шалаше. И она снова захотела, чтобы я ее покатал на качелях. Мы покачались, вернее, сначала я ее качал, потом я сам покачался, и мы вернулись домой. Было уже темно, и нас даже поругали. И вот утром мне сказали, что она ушла к подружке, правда, не уточнили, к какой именно, а я нашел ее снова в лесу… Она лежала неподалеку от качелей. Мертвая.
Женя от удивления прикрыла рот рукой. Наташа свистнула, качая головой.
– Ничего себе! И что же с ней случилось?
– Я думаю, она раскачалась сильно, стоя на ногах, соскользнула с сиденья, поскольку в сандалиях ее вечно было полно песка, да и сорвалась, улетела… Не помню, как я вернулся домой. Мне было так страшно, словно это я ее так раскачал, и поэтому она упала. Но я же там до этого еще не был! Мы же с ней вернулись из леса еще вечером, после того, как отнесли в шалаш наши припасы, и только вечером она покаталась, все. Повторяю, мы вместе вернулись домой, затемно, и в тот день она просто не могла вернуться туда. Зачем? Она точно ночевала дома, иначе родители ее сказали бы мне, что она не вернулась, забили бы тревогу… Прошло несколько часов, я продолжал молчать, не зная, как я скажу ее родителям, что она мертвая. Мысли мои стали путаться, и вот уже мне казалось, что это я утром пришел в лес и раскачал ее, да так сильно, что она упала, ударилась головой о камень или просто о твердую землю и умерла. Больше всего мне тогда хотелось снова зайти к ней домой и спросить, не вернулась ли Валя от подружки, но когда я представлял себе, что сейчас творится в доме, где умерла дочка, то не смог и с места сдвинуться. Мне было страшно. Возможно, если бы я жил с родителями на даче, я бы поговорил с отцом и все ему рассказал, но я же жил у наших знакомых. Они были хорошими, но все же не родителями.
– И что же было потом? Ее нашли? – не выдержала Наташа.
– Я вернулся в лес. У меня заранее волосы на голове встали, когда я только просто вошел туда… Мне казалось, что там пахнет уже не лесом, а чем-то другим, страшным… Я откуда-то знал, что трупы пахнут как-то неприятно. Я вошел в лес, дошел до нашего шалаша, до качелей и… там уже никого не было. Вали не было. Это означало, что ее уже кто-то обнаружил, и теперь ее родители сходят с ума от горя… В детстве мне всегда казалось, что, когда умирает человек, все вокруг должно замереть, остановиться, чтобы как бы проникнуться этим горем. Ведь если человек умер, значит, он уже никогда не вернется к ним. И я, спускаясь к деревне, прислушивался к звукам – я ждал, что услышу крики и плач ее родителей. К ним я не пошел. Зачем? Я вернулся к себе в комнату и ждал, что вот сейчас откроется дверь и кто-нибудь из наших знакомых, тетя Таня или дядя Ваня, сообщит мне с трагической миной на лице, что случилось ужасное, что Валечка разбилась на качелях. Что она умерла. Но никто не приходил. Меня просто позвали обедать. И за обедом дядя Ваня сказал только, что Валя пропала.
– Какой это был год?
– Две тысячи четвертый.
– И где же ее нашли?
– В том-то и дело, что не нашли. Приезжала милиция, к нам тоже заходили, расспрашивали и взрослых, и меня, и я сказал им, что последний раз видел ее в лесу, она качалась на качелях… Я не мог сказать им, что видел ее мертвую.
– Так, а что случилось-то? И как эта история связана с тем, что произошло сейчас? – теперь уже спросила Женя.
– Да как ты не понимаешь… – отмахнулась от нее Наташа. – На Вале в тот день, когда ты нашел ее мертвую, было белое платье в красный горошек?
– Юра, что было потом?
– Меня вернули домой, и мы гостили там уже только на следующий год. И я узнал, что Валю так и не нашли. И снова я никому и ничего не рассказал. Да только с тех самых пор у меня в голове живет кошмар. Я снова и снова вижу эту картину: Валя лежит возле качелей, мертвая, в этом ужасном ярком платье.
– А крови нигде не видел? Может, у нее рана на голове была? Может, между ногами была кровь? Может, ее изнасиловали?
– Нет, ничего такого я не видел, а если бы увидел, то запомнил бы. Я же решил тогда, что она упала с качелей и разбилась. Ну, что стукнулась головой. А крови нигде не было. И что я тогда знал про изнасилования? Да ничего! Мне же было тогда всего восемь лет.
– И что же случилось в этот раз? Как вы попали в этот лес? Вас кто-то позвал? Кто-то знал об этом вашем… извините, психозе? О ваших страхах?
– Для начала я должен вам сказать, что этот кошмар измучил меня. К психиатру я не обращался, считал, что все это рано или поздно пройдет. Что все это – родом из детства. Но так бы, может, все и было, если бы Валю нашли и, скажем, похоронили. То есть, если бы эта история закончилась как-то логически, чтобы была поставлена точка. Но я же винил себя за то, что вовремя не рассказал о том, что видел ее тогда в лесу. И чем больше проходило времени, тем сильнее я сомневался уже в том, а не я ли ее в тот день раскачал на качелях… Короче, я чувствовал себя чуть ли не убийцей. Вот так. Кто знал обо мне? Только один человек. Это моя сестра, Лилька. Даже родители ничего не знают.
– Но, насколько я поняла, кто-то, кто знал про этот ваш страх, и подставил вас, заманил в лес, предварительно подложив туда труп женщины примерно в таком же платье, какое было на вашей подружке детства… – сказала
