Рок-н-рол под Кремлем 6.Шпионы и все остальные. - Корецкий Данил Аркадьевич
Он повернулся к Захару.
– Захар, б…дь, объясни ему! Ты ведь должен понимать!
Хозяин шашлычной скромно сидел за столом, чистил сухую колбасу и нарезал на тонкие прозрачные дольки. Водку он почти не пил.
– Вон, в «Перекрестке» на Тверской этого твоего «Моэта» хоть залейся, – заметил Захар. – Шампань как шампань, ничего особенного.
– Во-во! Да ты раньше и названия такого не знал! – вставил Поляк. – Одну водяру глушил и мозги никому не компостировал!
– Это я-то не компостировал? – удивился Бруно. – П…дишь! Не может быть! Я всегда компостирую! Особенно таким, как вы! А почему, угадай? А?
Бруно выдержал паузу.
– Потому что я умнее вас в четырнадцать раз!
И он громко, от души расхохотался.
Подземная экспедиция
Сердце у всех колотилось прямо под горлом: давно не спускались в «минус», тренированные организмы отвыкли от нечеловеческих условий подземелья. К тому же в любой момент ожидали подлянки. Фонари сперва не жгли, боялись. Двигались практически на ощупь.
– А что делать, если стрелять начнут? – спросил Ржавый. – Наземь ложиться? Так тут грязи по щиколотку.
– Хорошо, не говна по пояс, – огрызнулся Палец. – Кто в тебя стрелять станет?
– На войне снайпер всегда командира выбирает, – сказал Зарембо. – А у нас самый нарядный кто? Ржавый!
Действительно, они были в обычных рыбацких комбинезонах, а Середов – в специальном «подземном» облачении, похожем на то, каким пользовались «тоннельщики».
– Командиру обидных прозвищ не дают! – возразил Середов. И пожаловался: – У меня уже ноги не идут… И кажется, что кто-то смотрит…
– Это обычный страх «минуса», – сказал опытный Зарембо.
Когда вышли в тоннель транспортной узкоколейки и там тоже никого не обнаружили – ни часового, ни даже старого вахтера, – после этого немного осмелели. Скоро из-под мусора стали проступать рельсы, а там и на первую решетку наткнулись. Обычная стальная решетка, приваренная к старой тюбинговой арматуре. Она даже до самого верха не доходила, там оставалась прореха сантиметров в десять. Срезали за пару минут. Аккумуляторная «болгарка» визжала так, что и в преисподней, наверное, слышно было. Но все обошлось, никто не сбежался. Тут уже включили налобники на полную мощность, заговорили в голос, бояться перестали вообще. Хотя нет, Середов все равно как-то странно дергался, потел и оглядывался все время.
– И чего ты переживаешь, Ржавый? – весело поинтересовался Зарембо.
– Не знаю… Непривычно… Вы-то, ясное дело, матерые подземные волки… А у меня опыт поменьше. Знаете, как летчиков различают? По налету часов! У одного тысяча часов в небе, а у другого – сто. Вот и у нас такая же разница.
– Летчиков различают по-другому: кто летает, а кто просто сидит в кабине. Тебе ниже «Бухенвальда» спускаться и не придется. Будешь там скучать да нас дожидаться. Подушечку надувную взял?
– Какая подушечка? – обиделся Середов. – Я что, по-твоему, спать туда иду?
Пыльченко не удержался, тоже съязвил:
– А что тут такого? Сидишь, делать нечего… Надул матрац, подушечку разложил, глядишь – время быстрей и пройдет. Особенно если выйдет карликовая красотка в одной набедренной повязке…
Он был против того, чтобы брать Ржавого: тот всегда находился во втором составе и профессионализмом не отличался. Но Зарембо настоял. Или втроем, говорит, или один отправляйся. Третий – это страховка на всякий поганый случай. Отучился, видно, Зарембо рисковать в частной охране. Но чем Ржавый им поможет? Связи с поверхностью нет, к тому же ни МЧС, ни «скорая помощь», ни саперы на «минус двести» просто физически не спустятся. Так что это просто самоуспокоение. И еще одного Зарембо не учитывает: в случае ЧП, даже если жизнь ему спасут, то проживать ее он будет не в квартирке на Соколе, ресторанчиках уютных, не на ипподроме, а в многоместном бараке, в колонии…
Ну, а Ржавый – действительно всегда использовался на вторых ролях. Ходил в связке с более опытными, инициативы не проявлял, маршруты прокладывать не рвался. «Минуса» толком не знает, в серьезных переделках не бывал, да и в обычных спусках толку от него было мало: выполнял команды на второстепенные задания – и только. Но других людей просто нет. Спецотряд «Тоннель» давно расформирован, бойцы разбрелись кто куда. Полосатый погиб, Рудин после той катастрофы замкнулся, говорить с ним не захотел, с Лешим они разосрались…
Леший! Вот от кого была бы польза! Лучше его «минуса» никто не знает. Он бы и привел, и вывел. Но он слишком правильный, идейный… Еще тогда, в 2011-м, в Хранилище, когда они хотели поделить все по-честному, он один против четверых выступил: «Не позволю разграбить, мародеры…» За ствол схватился, завалить всех грозился. И завалил бы – командир слов на ветер не бросает! Только они, все четверо, заднюю включили. Правда, по слитку в конце концов он взять разрешил…
Тогда Пыльченко казалось – на всю жизнь хватит, а вышло, что хватило только на «двушку» не в самом элитном доме и, конечно, без вида на храм или Кремль. А аппетит, как известно, растет во время еды. Вот и пошли снова. С Ржавым. Его одного и удалось найти, этого селезня… В риелторской конторе на Ленинском что-то гоношил – вроде учет какой-то вел. А может, ездил квартиры смотреть, мозги пудрил продавцам и покупателям… Неважно. Точно такой же, как и был: опрятный, вежливый, морда клином. Прямо скажем: не обрадовался Ржавый, увидев старых сослуживцев.
– В «минус»? В «минус двести»?! Это еще зачем? Нет, ребята, я сейчас по другой теме…
Но когда про золото сказали, глазки сразу загорелись.
– Никаких проблем, парни, надо так надо!
Про те пять слитков, которые они взяли два года назад, Ржавый не знает. И хорошо. Решили пока не говорить. Со временем, возможно, пронюхает, но пока лучше молчать.
– Вот этот разлом, – сказал Палец, показывая на грубо заделанную дыру в бетонном тоннеле. – Через него Леший свалился сюда, когда за Амиром шел. Наверху трассу прорвало, и он сюда вместе с горячей водой ахнулся.
Зарембо посмотрел наверх.
– Как он только башку себе не разбил.
– Может, и долбанулся чутка, кто знает, – сказал Палец. – Как отряд распустили, про него ничего не слышно.
– Да, видел я его как-то, – вспомнил Зарембо. – Он в один дом на Ленинградке заходил, у нас там охраняемый объект. Весь деловой, морда каменная – как всегда, короче…
– А Леший тут при чем? – спросил Середов. – Он тоже в деле?
Палец посветил налобником в глаза Зарембо: мол, не болтай! Но тот только прищурился.
– Успокойся, Ржавый. Леший ни о чем не знает, – сказал Палец. – И знать не должен!
– Во-во! – гаркнул Зарембо. – Мы без него оприходуем оставшееся золотишко!
– Что значит «оставшееся»? – не понял Середов. – Кто-то уже приходил за ним?
Палец незаметно врезал ботинком по ноге Зарембо.
– Нет. То есть мы надеемся, что оно на месте. Мы ведь не можем знать точно, времени много прошло.
– А-а, – сказал Середов.
На этот раз Зарембо, к счастью, промолчал. Дошло, наконец.
…Чуть дальше направо уходила узкая штольня. Палец сверился по своей карте, которую рисовал когда-то по памяти. Штольни на карте не было. Может, просто забыл пометить. А может, ее пробили уже после них и выставили там самострел с датчиком движения.
– Стойте!
Замерли на месте.
– Чего? – встревоженный шепот Середова.
– Стой и молчи, – прогудел в ответ Зарембо.
Палец подобрал с пола хороший кусок бетона, дошел по стеночке до входа в штольню, швырнул туда камень. Он со стуком упал где-то в темноте. Больше ничего. Ну, и что это значит? Что там нет самострела? Или что его датчик на маленький предмет не реагирует? Палец рискнул, посветил внутрь. Штольня заканчивалась тупиком метрах в пяти от входа. Может, это… как она называется? Замуровка. Но кто, кроме Лешего, в таких тонкостях разберется?
– Пошли, – сказал Зарембо командирским тоном. Уверенно сказал, как будто ему все ясно и понятно.
