Разбитое стекло - Алла Холод
Марина переводила испуганный взгляд с одного из присутствующих на другого и только усиленно моргала.
– Но я не могу ничего такого вспомнить, Альберт Валентинович, если бы было что-то из ряда вон выходящее, я, конечно, обратила бы внимание. А так… Сами знаете, сколько у меня вчера было хлопот. Готовка, сервировка, посуда…
Она поджала губы. Скрестила руки на груди. Язык тела говорил о безоговорочности принятого ею решения не вмешиваться в хозяйские дела ни под каким предлогом.
– И все же подумайте, все произошло неожиданно, и, может быть, вы не готовы вот так сразу ответить на мой вопрос. Вспомните вчерашний день, попробуйте восстановить его по минутам. Может быть, что-то всплывет. А пока мы вас отпустим.
– Уже скоро девять вечера. Мне приготовить ужин? – спросила Марина, обращаясь к Владу.
– Да, сделайте что-нибудь, – ответил он механически, – только не спрашивайте, что именно. На ваше усмотрение.
– Хорошо, Владислав Альбертович, – кивнула Марина, – если никто не возражает, я все-таки запеку цыплят.
– Я же просил! – рявкнул Влад, и прислуга с извинениями удалилась.
– Она у вас тут постоянно? – спросил Альберт Валентинович, когда Марина ушла.
– Нет, приходящая, – объяснил Влад, – Юля с удовольствием готовит еду и ей помощь в этом не нужна. Марина приходит по необходимости: то два, а то три раза в неделю. Когда работы по дому было больше, она тут чаще бывала. Убирает, смотрит за цветами, гладит белье. Она хорошо готовит, и мы договорились, что если у нас гости, то она приходит и помогает.
– Она что-то слышала, видела или знает, но не говорит. Так мне показалось. А тебе?
– Я не знаю, – ответил Влад, – я не психолог.
– Ну что ж, тогда мы продолжим. Простите, Анечка, мы с вами успели подружиться за этот небольшой срок, вы очень милая и умная девушка, вы мне очень симпатичны, но мне придется задать вам тот же вопрос.
– Боюсь, что мне тоже нечего вам сказать, – ответила Аня.
Для себя она уже приняла решение, основанное на своем критическом отношении ко лжи в любых ее проявлениях. Врать Анна не умела и не считала нужным учиться. Она знала, что ее выдает все: глаза, жесты, мимика, краска, заливающая лицо. И считала личным позором и унижением оказаться в ситуации, когда ложь вскрывается. Но в данном случае сказать правду – значит, нарушить конфиденциальность, на которую рассчитывала ее заказчица. Пока нет никаких данных за то, что Юлия Донич пострадала или перестала быть ее заказчицей, Аня не может раскрыть суть их соглашения иным лицам. А таковыми в данном случае были все, включая членов семьи.
– Или вы просто не хотите этого делать? – из тона Альберта Валентиновича вдруг исчезла сердечность.
– Хочу, Альберт Валентинович, но боюсь, что не могу, – твердо ответила Анна и добавила: – Во всяком случае, пока.
– Вы ведь не Юлина подруга? – продолжил допрос Безбородов. – Ответьте хотя бы на этот вопрос. Вас с Юлей связывают какие-то другие отношения. Не пытайтесь отрицать, я не первый день живу на свете.
– А я и не собираюсь отрицать, – спокойно согласилась Анна, – я вообще не люблю врать, Альберт Валентинович, и не собираюсь унижать себя этим занятием. Я действительно не Юлина подруга, хотя ваша проницательность здесь, простите, ни при чем. Я думаю, к такому выводу пришел Макс во время нашей с ним вчерашней прогулки к озеру.
– Так кто же вы?
– Я финансовый аналитик, специалист по банкротствам, – четко произнесла Анна.
Лицо Альберта Валентиновича вытянулось, брови поползли вверх. Кукольная фигурка, милое личико с ямочками на щеках, безупречная вежливость – все это было за прелестную, воспитанную девушку. Лишь живые, проницательные глаза выдавали в Анне что-то иное. Женщину, успевшую пережить что-то важное. Серьезное. Сложное. Большое. Но потом очаровательная улыбка прогоняла эти тени прошлого, и Аня снова становилась милейшим, приятнейшим существом.
– Ваша фамилия Орешкина? – вдруг очнулся Влад. – Это вы банкротили «Экопроект»?
– Я, – ответила Аня, – а вы имеете к нему какое-то отношение?
– Нет, но их кредиторы, братья Петриченко, мои хорошие знакомые. Они отзывались о вас как о высококлассном специалисте, – объяснил Влад, – мы с вами однажды случайно сталкивались в их офисе. Но вы можете этого не помнить. И я забыл, но вот сейчас всплыло. Я еще думал, откуда мне знакомо ваше лицо…
– Вот даже как? – подхватил Безбородов. – Высококлассный специалист? И на какой же почве у нас образовались дела с Юлией Андреевной?
– Уважаемый Альберт Валентинович, – стала терпеливо объяснять Аня, – одно из незыблемых правил моей работы – это сохранение полной конфиденциальности доверенной мне информации. Когда я была в штате одной крупной фирмы, нарушение этого правила грозило мне немедленным увольнением. Уже год я работаю самостоятельно и вольна сама устанавливать любые правила. Меня никто не может уволить, меня просто перестанут нанимать. У меня появилась своя клиентура, я ею очень дорожу, как и той репутацией, в создание которой вкладываю сейчас все силы. Я ответила на ваш вопрос? Если с Юлией Андреевной, не дай бог, действительно что-то случилось, я ничего не стану утаивать, ни одной детали. Но сейчас, пока мы не знаем, где она и почему отсутствует, я считаю себя связанной обязательствами перед ней.
– И при каких обстоятельствах вы сочтете, что можете раскрыть тайну ваших взаимоотношений?
– Мне трудно это сказать, – пожала плечами Анна, – мы же не знаем, что произошло. Но я обещаю вам, что скажу все, что мне известно, как только будет очевидно, что эта информация послужит не только удовлетворению чьего-то любопытства.
– Мадемуазель, вы не в арбитраже! – воскликнул отец семейства. – Прошу вас не забывать о том, что в этом мире есть вещи, имеющие куда большее значение, чем какая бы то ни было репутация. Жизнь человека, например.
– Я с вами согласна, – примирительно промолвила Аня, – я лишь надеюсь, что для самых худших предположений у нас пока нет оснований.
– Как это нет?! – взревел Альберт Валентинович. – Она без прав, без паспорта, без денег, без ключей от городской квартиры. Ее нет ни у кого из знакомых. Какие у нас, по-вашему, должны быть предположения? Юля не такой человек! Не такой!
Во время всей этой тирады Аня внимательно смотрела на Влада, на лице которого отражалась мучительная работа мысли. И Аня догадалась о выводе,
