Адычанская трагедия - Виталий Михайлович Егоров
– Хорошо, сделаю как надо, – ответил он со всей серьезностью, а насчет водителя не беспокойтесь, он немного не того, – он покрутил пальцем возле виска, – вольнонаемный, его никто спрашивать не будет.
– Отлично, давай поехали, – Владлен верил этому человеку. Он дал ему задание, которое может стоит милиционеру работы, дальнейшей карьеры. Но Владлен был уверен, что он просчитал все до мелочей. Теперь от него, от его правильного действия, зависит дальнейшая судьба не только этого добросовестного милиционера, но и Валеры Рогова.
Уже в пути Владлен спросил участкового.
– Владимир, ты сказал, что у тебя свои счеты с Тарасюком, можешь мне сказать, что-за дела?
– Помните, я рассказывал, что меня и моего друга устроил в милицию его дядя. Он работал дежурным. Однажды Тарасюк укрыл преступление от учета, а когда все вскрылось, всю вину свалил на дежурного, мол, это он не зарегистрировал. Дядю друга уволили, даже чуть дело не завели. Тарасюка многие наши ненавидят, подставляет людей.
– А помнишь случай с начальником валюты Разумовским?
– Помню, как не помнить, – участковый зло усмехнулся, – это Тарасюк подбросил ему золото. Хороший был человек Разумовский, все уважали – и хищники, и свои, за справедливость…
– Осторожно, куда летишь! – оба собеседника вздрогнули от резкого крика Климова, сидящего рядом с водителем. – Останови!
Машину побросало из стороны в сторону и через несколько метров она остановилась.
– Что так ездишь, не картошку везешь! – Ругаясь Климов вышел из машины, за ним, немного придя в себя после крутого виража, вышел и водитель.
– Ну все, колесо выстрелило, – Климов сердито посмотрел на водителя, – у тебя хоть запаска есть?
– Есть, тоже старая, – водитель с виноватым видом стал доставать запасное колесо, – я же говорил, что все колеса поизносились.
– Ну ничего, самое главное есть, – смягчил тон Климов, – как-нибудь да и доедем.
Путники ближе к восьми часам вечера въехали в Северный.
ПУГАЧЕВ
1
Владимир Пугачев родился в Ростовской области, в небольшом рабочем поселке. Это был тысяча девятьсот шестьдесят второй год. Отец Володи пил беспробудно и часто избивал маму. Он однажды заступился за маму, за что получил от отца такой подзатыльник, что неделю болела шея. После этого Володя уже боялся встревать в разборки взрослых.
В детской памяти осталась страшная картина – когда ему было семь лет, он уже пошел в первый класс, мама, во время пьяного застолья, кухонным ножом зарезала насмерть отца.
Он смутно помнит, что приходили какие-то дяди, люди в милицейской форме и увели маму неизвестно куда. Больше он ее не видел.
С этого времени у Володи началась детдомовская жизнь. Окончив кое -как восемь классов, он еще два года ошивался в детдоме, а потом ушел на вольные хлеба. Через год за хулиганство получил год условно, но на свободе оставался недолго – за грабеж старухи, его, как условно осужденного, отправили в колонию на два года.
Отсидев свои положенные от звонка до звонка, он вышел с правами тракториста-машиниста.
Одной отличительной чертой Пугачева от остальной братии было то, что он никогда не притрагивался к спиртному. Возможно, душевная рана, полученная в детстве, возможно, какие-то физиологические особенности организма – ни разу в жизни его не тянуло к горячительному. Очевидно, по этой причине, он был нелюдим, избегал компании, окружающие считали его чудаковатым.
Устроился в предприятие, которое занималось мелиорацией земель, где освоил профессию бульдозериста на довольно приличном уровне. Начальник его уважал за добросовестность и трезвость. На фоне поголовного пьянства, Пугачев выгодно отличался от остального рабочего люда, руководство частенько выписывало ему премии. В бригаде роптали, когда он получал премию и не выставлялся, такое поведение было равносильно оскорблению. Однажды один тракторист, за огромный рост прозванный Бычарой, решил проучить Пугачева. Когда драка закончилась, друзья Бычару унесли на руках в общагу, где он пролежал несколько дней, зализывая раны. А Пугачев, как ни в чем не бывало, отряхнулся от пыли и продолжил копаться в своем тракторе. После этого случая в бригаде его стали опасаться.
Пугачев был небольшого, чуть ниже среднего роста, крепкого телосложения. Но главное – физическая сила. Обладал он силой неимоверной. Природа наделила его такой мощью, которая не дается человеку путем изнурительных тренировок, каких-то специальных упражнений. Он просто родился таким.
Не взяв его силой, бригада начала тихую травлю.
Ночью, пока Пугачев спал, в бак его бульдозера кто-то подсыпал песок, перерезал трубопровод, устраивали и другие пакости.
Все это Пугачев терпел стоически, но в конце концов не выдержал, и, когда стали набирать добровольцев на золотодобычу в Колыму, он с радостью согласился. Его здесь ничего не держало– ни семьи, ни детей, сборы были недолгими.
В Северный он прибыл с одним чемоданом. Его отправили в поселок Отрадный на один из больших приисков.
В те советские времена поселок был богатый. Обеспечение товарами было на высшем уровне. Прилавки магазинов ломились от продуктов. Такого обилия товаров и продуктов он не видел даже во сне в своем Ростове-на-Дону. Если удавалось, то можно было приобрести даже вожделенные джинсы. Советское правительство заботилось о своих тружениках, добывающих такое нужное сырье для страны.
Пугачева, как бульдозериста, поставили на вскрышные работы. Работа была трудная, но высокооплачиваемая. Пугачев трудностей не боялся, работал с утра до ночи. Руководство выделило отдельную комнату в общежитии, поэтому проблема общения с другими рабочими была частично решена. Когда он получил первую зарплату, не поверил– эта сумма была эквивалентна полугодовой зарплате в Ростове. Окрыленный таким оборотом, Пугачев стал строить планы на будущее. В первую очередь он купит кооперативную квартиру в Ростове, а потом, может быть, и машину, найдет себе хорошую жену, народит детей.
Всю свою зарплату Пугачев отправлял в сберегательную книжку, оставлял себе крохи. Если бригада собирала деньги на дни рождения, похороны, рождения ребенка и т.д., к Пугачеву даже не обращались – от него ничего не добьешься. Женщин избегал стороной. В бухгалтерии считали его завидным женихом и тамошние женщины пытались сватать его к нескольким старым девам, но вскоре прекратили это занятие.
Пугачев отработал на прииске около семи лет, накопил приличный капитал и уже подумывал о реализации части своей мечты.
Вся эта идиллия рухнула в одночасье. Деньги, накопленные, без приукрашивания, непосильным трудом, превратились в бумагу, пыль, и на них можно было, разве что, раза три хорошо отовариться в магазине. Начинались девяностые годы – годы смуты и вакханалии. Страна вступала в эпоху дикого капитализма.
2
Потянулись унылые деньки. Зарплату задерживали по полгода и более, в магазинах исчезли продукты, на прилавках остались лишь насущные продукты, как хлеб и соль, от былого изобилия не осталось и следа.
Люди стали покидать поселок – кто-то в районный центр, кто-то – в теплые края. И вот, в один из таких дней руководство прииска собрало людей и объявило, что предприятие закрывается на неопределенное время и попросило зайти всем в бухгалтерию за расчетом.
Полученного расчета хватило бы Пугачеву ровно на то, чтобы доехать только до Ростова. Подумав, Пугачев решил остаться в поселке.
Он помнил разговор с одним рабочим, хохлом Петром Черновалом. Тот зашел к нему поздно вечером, когда Пугачев после тяжелого трудового дня собирался ужинать. Пугачев встретил его недружелюбно, открыв дверь, молча продолжал готовить ужин.
– Володя, у меня к тебе серьезный разговор, – Черновал выдержал паузу, следя за реакцией Пугачева, – есть возможность
