Лорнет герцогини де Рошфор - Наталья Николаевна Александрова
Он бросился было ко мне с грозным и многообещающим видом, но тут заметил машину, из которой я вышла, и Осетрова, открывающего мне дверцу.
Лицо у него вытянулось, он притормозил, но все же открыл рот, явно собираясь что-то мне высказать.
Но я не дала ему такой возможности и, прежде чем он сказал хоть полслова, повернулась к Осетрову и громко, отчетливо, с вызовом проговорила:
– Товарищ капитан, вот как раз то, о чем я вам говорила… это он, тот самый!
Осетров уставился на меня, широко открыв глаза, потом перевел взгляд на Лешку…
Точнее, на то место, где он только что стоял. Потому что Лешки там уже не было, он словно сквозь землю провалился.
– О чем это вы мне говорили? – спросил Осетров после недоуменной паузы. – И кто это такой… был?
– Ах, извините. – Я замела хвостом. – Это мой знакомый… мы с ним расстались, а он это никак не хочет понять. И принять. Ну, я и пугнула его… вами.
– А что – я такой страшный?
– Да нет, вы совсем не страшный, даже наоборот, вы очень славный, и мне помогли, но сейчас я вынуждена с вами распрощаться. – И я проскользнула в подъезд, пока Осетров не придумал предлог, чтобы проникнуть ко мне в дом, к примеру, не напросился бы на кофе или на чай с печеньем.
И что вы думаете? Алевтина Ивановна не толклась возле подъезда, зато свисала из окна. И, ясное дело, видела всю пантомиму – и Лешку, и меня, выходящую из незнакомой машины, и капитана, который открывал мне дверцу. Хорошо хоть он в штатском! Зрение у нее отличное, небось и номер машины разглядела.
Вспомнив про свои потерянные навеки очки, я дико разозлилась и хлопнула дверью подъезда.
Нинка снова заперлась на задвижку, но открыла быстро.
– Твой был, – доложила она, – я, конечно, не впустила, сказала, что тебя нет.
– А он что?
– Ругался тут, потом ушел.
– Так и дальше действуй, – одобрила я.
Тут я вспомнила, что за всеми переживаниями так и не зашла в магазин, и мы заказали на дом пиццу, точнее, две пиццы по цене одной, а пока я пошла в ванную.
И тут, под теплыми струями, задумалась, что же такое со мной происходит.
Ну, допустим, Лешка оказался форменным мерзавцем, решил подложить меня под своего бывшего сослуживца. Противно, но дело, как говорится, вполне житейское. Наплевать и забыть, что я и пытаюсь сделать…
Но дальше-то… Допустим, я подсела ночью в машину к незнакомому мужику, и он начал ко мне приставать, что тоже, в общем, никак не удивляет, такая уж жизнь.
И я вырубила его с помощью баллончика, и когда выскочила из машины, то он точно был жив, потому что шевелился и бормотал ругательства. И по идее, должен был очухаться минут через сорок и ехать восвояси.
А он помер. И не просто помер, вроде бы этот капитан Осетров, или кто он там, не стал спорить, что убитый был именно загрызен, значит, так оно и есть. Ну, не волками, конечно, откуда на дороге волкам взяться, а бродячими собаками…
Тут я вспомнила свой сон и кровь на каменных мордах.
Пустое, это был сон. Тем более что и собак не было, хоть живых, хоть каменных. И дома не было, иначе куда же он делся? Стало быть, все мне привиделось.
Ага, а тогда где я провела ночь? Точнее, полночи. С половины третьего до половины седьмого. Спала под кустом? И там же потеряла очки? Знать бы еще, под каким кустом…
И еще вопрос: откуда в моей сумке взялся тот самый старинный… как его… лорнет? Вот это уж точно загадка.
Тут меня отвлек стук в дверь, это Нинка сообщала, что принесли пиццу и чтобы я выходила есть, пока она горячая.
Остаток дня прошел спокойно, а вечером явился Валерка, третий жилец нашей квартиры. То есть настоящим жильцом назвать его нельзя, потому что комнату свою он купил лет пять назад специально, чтобы сдавать жильцам. Это было еще до того, как я въехала сюда после смерти бабушки.
С тех пор жильцы менялись, как стеклышки в детском калейдоскопе. Алевтина Ивановна вела им строгий учет и немедленно сообщала мне подробности.
Жила у Валерки парочка разбитных таких девиц, представившихся студентками, у которых каждый день были, по Нинкиному выражению, сплошные гулянки.
Алевтина же называла и девиц, и их вечеринки неприличными словами и, кажется, была права. Нинка работает сменной медсестрой сутки через трое или же два дня через два, так что ночами не всегда бывает дома, я тогда жила еще с матерью, так что девицы совершенно распоясались. И после особенно шумного праздника, который больше напоминал ведьмин шабаш на Лысой горе (это так Алевтина написала в заявлении участковому), Валерка их выставил со скандалом.
Затем он сдал комнату средних лет паре, и тут началось другое.
Как оказалось, парочка эта сошлась буквально за месяц до этого по причине огромной и страстной любви. Мужик был вообще женат, но встретил эту свою большую любовь и тут же бежал без оглядки от жены и от детей, да так быстро, что жена даже не успела крикнуть ему вслед слова из известной песни: «Ты куда, Одиссей?»
Видела я эту его любовь – ну, если честно, то смотреть не на что. Возраст к сороковнику бежит, сама такая неухоженная, волосы жидкие в хвостик завяжет, да так и ходит по квартире в спортивном костюме старом, штаны на коленях вытянутые.
Косметики никакой, носки вязаные до колена, в таком виде хахаля своего с работы встречает.
Сама она работала где-то редактором, то есть дома сидела. Ну, я тогда только плечами пожала, потому что мужчина ее тоже из себя самый обычный был. Но, как Алевтина Ивановна говорит, что мужик чуть красивее черта – уже красавец. Так что с первого взгляда непонятно было, что он в ней нашел.
Ага, сказала Нинка, ты просто тут не ночуешь. А у них каждую ночь такое делается… стены дрожат. Я уж диван к другой стенке переставила, так все равно спать невозможно.
Алевтина Ивановна, без которой ни одно дело не обойдется, не удержалась тогда и ляпнула, что Нинка просто завидует, но она даже не обиделась, а сказала, что тут наверняка что-то не так. Не иначе эта баба чем-то мужика бедного опоила, подливает ему какую-то отраву в чай, потому как нормальные люди средних лет не
