Из дневников Босоногого мага - DOBROmood
Сказав это, он схватился за ворот рубашки Ма’Айя и резко рванул в стороны, оголив грудь. В его руке появился инструмент похожий на шило.
— В этот раз, я уверен. Нужно лишь немного дописать, — пояснил он и принялся выводить полосы на груди МаАйя.
МаАй закричал. Отчасти в надежде, что его кто-то услышит, отчасти не в силах сдержаться из-за обжигающей боли. Толстое шило раздирало его плоть чуть ниже ключицы, периодически недовольно скрипя, задевая кости. Закончив выводить кровавое ожерелье, парень с удовлетворением осмотрел свою работу. В голове у Ма'Айя кружило сотни встревоженных мыслей, но всё же, он ничего не понимал. Он даже не помнил имени этого парня!
Парень хотел сказать Ма'Айю что-то ещё, но его прервал далёкий грохот.
— Нас кто-то решил потревожить, — пояснил парень. — Знаешь, мой отец охотник и успел научить меня ставить ловушки, но я их усовершенствовал. Так что можно не беспокоиться никто не придёт…живым.
Он обошел стол, сложил ладони на лоб Ма’Айя и принялся монотонно произносить слова, состоящие из шипящих гортанных звуков. Воздух вокруг засветился знаками, а буквы, выцарапанные на груди, стали жечь насквозь. Он старался терпеть, но не выдержал и закричал, надрывая горло. Слезы ручьем хлынули из его глаз. Беспомощный. Единственное, что он мог молить о помощи в глубине своей души.
— Эфраит! — сквозь боль услышал Ма’Ай.
Одно слово, отозвалось приятным послевкусием внутри него. И всё задрожало. Воздух. Стены. Стол, на котором лежал он. Невидимый пузырь, сжимавшийся вокруг него, лопнул, и всё прекратилось. Парень убрал руки с его лба и теперь держал большой кинжал прямо над Ма'Айем, но смотрел не на него.
— Мори, — голос эльфийки. — Опусти. Прошу, давай поговорим. Ты просто запутался.
Она обращалась к парню нежно, почти ласково. Дальше Ма’Ай не видел, что произошло, лишь услышал, как что-то глухо упало на пол. В поле его зрения появилась Ашран в платье сплошь залитым кровью. Её насквозь пронизывало древко похожее на копье, слегка поморщившись, она потянула, вытаскивая его из своего тела, и равнодушно откинула прочь. Деревянным звуком оно откатилось прочь. Она прошла мимо, лишь мельком, глянув на Ма’Айя.
— Мори, Мори… — донеслось до него. В ее словах чувствовалась горечь. — Ну, зачем?
Вскоре она вернулась к Ма’Айю, освободила его от пут. Они оба молчали. Он сел, растирая затекшие руки.
— Ты как? — спросила она.
— Я все помню, — объявил он.
— Подожди. Не двигайся, — приказала она, и приложив руки к его ранам, закрыла глаза.
Он почувствовал приятное тепло, и как боль уходит. Она лечит его, догадался Ма’Ай. Парень по имени Мори лежал рядом на полу. Из его живота торчал кинжал. Лужа крови растекалась под ним.
— Это нож из квебрита — проклятой стали межмирья. Раны от него нельзя вылечить. Они не заживают.
Он осмотрел ее платье, сплошь покрытое рваными дырами с белевшей кожей внутри них.
— Ты себя вылечила тоже?
— Что же мне с тобой делать? — задумчиво протянула эльфийка, игнорируя его вопрос и спросила, обращаясь к нему: — Ма’Ай, сколько тебе лет?
— Двадцать.
— Совсем мальчик, — отметила она, прежде, чем сказать. — Однажды я умерла и с тех пор не могу умереть. Поверь мне, я хотела. Я живу уже столько, что сбилась со счета еще тогда, когда уже не считала время годами.
В ее глазах он увидел не только теплоту по отношению к нему, но и мерцание тоски. Похожая тоска охватывала его при мыслях о родной деревне и семье. Нет! Он ошибся. Это некое другое чувство, которое Ма’Ай не мог осознать до конца. Словно она много-много раз уже видела подобное тому, что произошло в этом подвале сегодня. Это не тоска, а усталость от самой жизни. Ашран выглядела так, будто ей очень-очень плохо и тошно от самого её существования, и она задыхается внутри себя. Смысл жизни — очень коварная конструкция. Он как воздух, пока есть, его не замечают. Сил нет сказать, какое горькое чувство захлестнуло его, и он порывисто прижал ее к себе, утешая. Если и есть оправдание его собственной жизни, решил он, то это помочь другому, чтобы он не так мучился:
— В жизни нет никакого смысла. Смысл в том, чтобы найти себе, чем заняться, — произнес он.
— И откуда в юной голове столь глубокие мысли? — тихо произнесла эльфийка, уткнувшись лбом в окровавленное плечо Ма’Айя,
— Они не мои, так говорит За’Ар, — признался тот. Ему показалось, Ашран плачет и старается делать это беззвучно, поэтому продолжил говорить то, что приходило в его голову, позволяя ей выплакаться. — Она любит раздавать советы. Ты, если захочешь, можешь обучить меня магии, например. Эгоистично с моей стороны, но я бы очень хотел сделать это моим смыслом. Эгоист — это человек, который думает только о себе. Это тоже говорит За’Ар. А Шива обзывает так любого, кто не делает, как она хочет…
Когда они вернулись в лабораторию, на ночь глядя, с головы до ног покрытые запекшейся кровью, Румпель позволил себе заметить, что все предсказуемо, учитывая помешательство Мори. И выглядел он при этом не особо опечаленным. О событиях, произошедших в ту ночь, они с Ма’Айем больше не разговаривали. Не обсуждали они и смерть Мори, так же, как и признание Ашран в бессмертии. Честно сказать, Ма’Ай и не горел желанием поднимать эти темы. Он предпочел воспользоваться советом За’Ар и сделать вид, что ничего такого не было.
Во всем этом была и положительная сторона. Ашран разрешила не только посещать свою лабораторию, но удумала открыть лавку мага Белого королевства в городе, чем привела Ма’Айя в ужас. Он сомневался, что ему хватит представительности и таланта изображать из себя опытного мага. Она лишь отмахивалась, заявляя, что ему не стоит об этом беспокоиться, мол, люди не умеют отличать настоящие вещи от ненастоящих. Она приступила к его обучению, но, к сожалению, он не был талантливым учеником. Обнаружились огромные провалы в его знаниях, которые приходилось заполнять Румпелю.
— Известно ли вам, молодой человек, — вещал тот, чем-то напоминая старика Ва’Но, что обучал детей письму в их деревне. Румпель также сцеплял руки за спиной, важно расхаживая под взором безглазого дракона, но, в отличие от старика Ва’Но, записи делал не на песчаном полу, а в воздухе светящимися знаками. — Знающие люди называют мир, окружающий нас, и все земли, известные нам — Айёлом, миром трех Лун…
— Почему…? — не успевал Ма’Ай озвучить свой вопрос, как его
