Новый год с детективом - Янина Корбут
– Частный детектив, Сергей Кольцов, говорит, что будет искать нестандартные ходы.
– Это хорошо, я слышала о нем. А я… Давай сделаем так. Я встречусь с Григорьевым, попробую… Вдруг он испугается публикации, огласки и пойдет на какой-то компромисс.
– Буду благодарна, Лена. Но проблема в том, что на компромисс не пойду я. Сергей со мной согласен: пойти на вариант с переходной совместной опекой – это положить палец в рот чудовищу.
– Понятно. В таком случае я действую как сказала. А тебе желаю сил и стойкости. И если что-то нужно: посидеть с мальчиком, куда-то с ним съездить, что-то привезти, – звони. А пока позови Антона, скажи, что я хочу вас вместе пофоткать. Улыбайтесь. Это для материала. Он будет.
Роман Григорьев уточнил по телефону, о каком издании идет речь, сказал Лене, что перезвонит. Видно, получил о ней информацию, и его секретарша назначила ей встречу.
Он встретил журналистку почти приветливо, как коллегу. Выслушал ее видение ситуации, те доводы, которые она приведет в публикации, отмечая в его иске факты искаженной информации и даже прямой лжи. И оборвал на полуслове:
– Вика хочет войны? Она ее получит. А вам бог в помощь, печатайте свои сопли-вопли о бедной и любящей маме, которая случайно чуть не прикончила ребенка. Мне сообщили о проценте побед в суде в результате ваших вмешательств: он нулевой. Мы закончили. Прошу покинуть мой кабинет. Да, Виктории передайте: она сама подписала себе приговор. Мне жаль. Все могло быть гораздо мягче для ребенка.
И наступил тот страшный день. Виктория с Антоном вышли во двор погулять. У ограды дома остановилась белая «Газель», оттуда выскочили люди в черной форме с масками на лицах. Они сунули под нос Виктории какую-то бумагу на бланке районного суда, затем оторвали от нее ребенка и потащили в машину. Какие-то тетки с закрытыми мордами что-то трещали ей в ухо. Видимо, то и была опека. Как помогает пандемия произволу: все замаскированы, а жертву, если что, арестуют за нарушение самоизоляции.
Лена Горячева и Сергей приехали, когда все было кончено. Записали ту информацию, которую Вика сумела запомнить: номер машины, обрывки фраз. Посмотрели решение суда. Лена уехала, сказав, что постарается к ночи сдать материал в газету. Сергей впервые за все время их знакомства потерял самообладание. Он жестко выругался и сказал:
– Прости, Виктория, не могу сейчас тебя утешать и обнадеживать. Нельзя терять время. Я хочу перевернуть всю долбаную жизнь этого козла, с которым ты имела несчастье переспать. И гибель его сына не будет смягчающим обстоятельством. Наоборот. Надо нарыть подробности его семейной жизни. У такой жесточайшей твари не может не быть преступлений, которые замазывают исключительно деньгами. А деньги пахнут, по этому следу и пойдем. Держись и жди. Я поставлю круглосуточное наблюдение у особняка Григорьева и попробую привлечь внимание официального, неангажированного следствия.
Что чувствуют люди, когда умирает затишье ультиматума вместе с последним лучом надежды и обрушивается залпом всех убойных орудий, взрывами земли под ногами настоящая война? Вот Виктория и узнала, что. Они не посыпают голову пеплом, не вопят и не взывают о помощи. Они не просят никого их пожалеть, более того, они навсегда забывают, что такое жалость к самим себе. Они выживают, чтобы хотя бы фактом своего дыхания поддержать самое дорогое существо, ставшее заложником чудовища. Они заставляют свое сердце биться, чтобы преодолеть пожары, потопы и окопы и добраться до них – до родного ребенка и ненавистного врага. Только бы схватить первого и навсегда забыть о втором.
Ночью Лена прислала материал. Виктория водила по строчкам почти ослепшими глазами. Старалась обойти взглядом снимок, на котором она обнимает своего прекрасного улыбающегося Рыжика, а потом посмотрела и впилась ногтями в собственные вены на запястьях. Увидела кровь, но не почувствовала боли.
Утром позвонил Сергей:
– Я коротко. Есть хорошая новость: нашел информатора среди челяди Григорьева. Это кухарка. Из плохого: Антон отказывается там есть. Требует, чтобы его отвезли к тебе. И для надежды: я нарыл очень подозрительные факты из жизни семейства – проверяю, получаю свидетельства. Есть один план… Но это потом.
После этого звонка Виктория потеряла способность есть и пить. Потратила часы, чтобы заставить себя что-то проглотить и не ослабеть окончательно, но ничего не получалось. А к вечеру приехал Кольцов с докладом.
– Это копии документов из одной маленькой и золотой по ценам частной клиники неподалеку от Салтыковки, где живет твой Григорьев. Медицинская карта пациентки Кристины Михайловны Григорьевой. Вот здесь госпитализации за два последних года. Читаем слова, которые я обвел красными кружками. Даты разные, промежутки между ними – два-четыре месяца.
Виктория с недоумением начала читать фразы из заключений врачей. Трещина скуловой кости. Перелом носовой перегородки. Гематома в затылочной части после падения. Вывих плечевого сустава. Перелом кисти, травма лодыжки…
– Что это, Сережа? Там есть обяснение?
– Конечно. Оно восхитительное и универсальное во всех случаях. Кристина Григорьева страдает головокружениями вследствие малокровия, а в доме много крутых лестниц. Что характерно, в картах всегда есть результаты анализов. И кровь у несчастной пациентки в полном порядке. До боли знакомая картина. Это семейное насилие. Это беда одной женщины и, возможно, погибшего сына и наше спасение.
– Но мы не можем это использовать. Ты же это получил наверняка незаконно.
– И не собираемся. Это просто моя нить. И я уже пошел по ней. Не хотел тебе говорить, пока весь пакет документов у меня не будет оформлен. Но ты кажешься мне совсем плохой. Вика, я встретился с Кристиной Григорьевой, которая сейчас находится в одном подмосковном санатории, закрытом, конечно, якобы она там проходит профилактику от ковида как ослабленная после горя. Так вот. Она пошла на подробный контакт. В санатории ее держат принудительно, так как она категорически не согласна с решением мужа усыновить Антона и сделать его наследником. Она считает, что после этого ее выбросят на улицу без гроша. И в обмен на мою помощь написала иск-признание в суд о том, что считает появление чужого ребенка в их доме похищением. Что ее муж – патологически жестокий человек, он систематически избивал ее и сына. И с похищенным ребенком обращается грубо. Сама затея кажется ей местью Романа и ей самой, и тебе за все свои унижения и неудачи. Это мстительный и закомплексованный человек, который добрался до больших денег, и у него от этого
